100 великих литературных героев - Виктор Еремин

Неудивительно, что современники не поняли истинное значение «Душечки». Героиня рассказа относится к той категории выдающихся явлений, о которых говорят: «Большое видится на расстоянии». Как в свое время осознание истинного значения Дон Кихота произошло почти через триста лет после выхода в свет книги Сервантеса, так и осознание нами образа Ольги Семеновны Племянниковой только начинает происходить в наши дни, более чем через сто лет после ее появления.

За этот не такой уж большой исторический срок человечество в полной мере вкусило результаты столь модной в конце XIX в. идеи эмансипации женщины, ее равноправия и феминизации общества в целом. Все произошло почти так, как того желали социалисты и истерички женского движения позапрошлого столетия. Достаточно припомнить дела Розалии Землячки, Эльзы Кох, Эвиты или Маргарет Тэтчер (список подобных современных эмансипе в самых разнообразных сферах деятельности бесконечен, взять хотя бы наших отечественных так называемых бизнес-леди и политиков), чтобы понять, почему именно накануне великих потрясений – мировых войн, социальных и сексуальных революций, дикой глобализации планеты миру свыше была явлена идеальная женщина – хранительница очага и домашнего благополучия.

Тихая любящая Душечка вступила в бой не с ветряными мельницами, а с порочным человечеством, раздираемым неразрешимым противоречием абстрактного гуманизма и реальности, и, похоже, одерживает потихоньку нравственную победу. Можно не сомневаться, что впереди ее ждет полная победа.

А подтверждением тому стала всевышняя награда бездетной дважды вдове – ей был послан мальчик Саша, который для читателя остался с Душечкой на всю жизнь.

Герои советской литературы

Васса Железнова

Недавно (к сожалению, не припомню где) я прочитал, что для А.М. Горького толчком к написанию второй пьесы «Васса Железнова»[305] послужила весть о кончине в июле 1934 г. Марии Склодовской-Кюри.[306] Если это действительно так, то можно только поражаться интуиции писателя, благодаря которой он смог создать одно из величайших произведений мировой драматургии и, пожалуй, главное творение своей жизни. Спорно? Попробую доказать.

Но прежде необходимо отметить, что в наши дни Россия хотя бы в отношении Алексея Максимовича Горького вышла из нигилистической шизофрении, и сегодня балабол, пытающийся доказывать творческую несостоятельность великого русского народного гения, предстает перед нами комическим дураком. Однако дураков таких в конце XX – начале XXI в. в стране море непочатое, и писанина их останется уже на все времена, сбивая с толку новые и новые поколения читателей. Призывать, чтобы не обращали на клевету внимания, – гиблое дело. Лучше поговорим об ином, более существенном факте в жизни современного мира, а именно: независимо от воли людей художественная литература (речь идет о настоящей литературе, а не о масскульте) всегда являлась, является и останется важнейшей частью государственной идеологии. Когда встает вопрос о целенаправленном разрушении того или иного высокоразвитого общества, бьют в числе прочего и далеко не последней классическую литературу уничтожаемой цивилизации. Произошли эти процессы и в нашей стране на рубеже последних веков.

Как ни странно это звучит, но этапы национального погрома легче всего проследить по изменению названий станций Московского метрополитена. В разгар горбачевской перестройки, когда началась демократическая кампания за переименования, первой и на долгое время единственной из всех была переименована станция «Лермонтовская» – в станцию «Красные Ворота». Лозунг переименования: «Лермонтов – для всех, а для москвичей Красные Ворота роднее». Аргумент же, что станция расположена на месте снесенного дома, в котором родился Лермонтов, и другого такого места нет и никогда не будет на всей Земле, в расчет просто не принимался. Такое поношение московской демократической властью (поддержанной значительной частью коренных жителей столицы) величайшего после Г.Р. Державина духовного поэта русского народа стало знамением коренного духовного разрыва между населением обеих российских столиц и всего российского мира и народа России, что мы и наблюдаем в течение последних десятилетий.

Когда был развален СССР, произошло массовое переименование станций, но из писательских переиначили только одну – за «Лермонтовской» последовала станция «Горьковская», ныне «Тверская». Весьма символично: в один ряд встали великий духовный поэт и величайший русский писатель-пролетарий. Последний акт символизировал собой разделение современного российского общества на огромную массу нищих и бедняков и на кучку ограбивших их богачей. Почему богачи и их обслуга из средств массовой информации и науки выбрали объектом травли именно Горького? На этот вопрос может ответить только жизнь самого писателя.

Алексей Максимович Пешков родился 16 (28) марта 1868 г. в Нижнем Новгороде. Отец его Максим Савватиевич Пешков (1840–1871) был столяром-краснодеревщиком, сыном солдата, а мать Варвара Васильевна Каширина (1842–1879) – дочь волжского бурлака (умом своим и везением выбившегося в состоятельные люди) и профессиональной нищенки (версия).

На третьем году жизни Алеша вместе с родителями поехал в Астрахань, куда для участия в подготовке встречи императора Александра II был направлен его отец. В Астрахани мальчик заболел холерой. Алексей поправился, но от него заразился и умер Максим Савватиевич. Прямо у гроба мужа с находившейся на сносях Варварой Васильевной случился выкидыш. Недоношенного младенца окрестили Максимом, но он был не жилец. По дороге в Нижний Новгород ребенок умер. Алексей на всю жизнь запомнил страшную сцену выноса гробика из каюты парохода. Впоследствии в память о двух Максимах, виновником безвременной кончины которых он себя считал, писатель взял себе псевдоним Максим Горький. Комплекс вины внушила ему Варвара Васильевна, которая до конца дней своих полагала Алешу невольным отцеубийцей и не любила его.

Пешковы обосновались в доме родителей матери – Василия Васильевича (1807–1887) и Акулины Ивановны (1813–1887) Кашириных. Дед был владельцем красильного заведения, очень уважаемым в городе человеком, но на старости лет родные сыновья вынудили его разделить имущество, вступили с ним в конкуренцию, разорили отца и разорились сами. Так что денег на обучение Алеши не было, и грамоте его учил дед – по Часослову и Псалтири. Затем мальчика отдали в нижегородское слободское Кунавинское начальное училище, но по бедности он одновременно подрабатывал ветошничеством – торговал тряпками и поношенной одеждой (в те времена промысел этот считался хуже нищенства или воровства).

Когда летом 1879 г. умерла от чахотки Варвара Васильевна, дед отправил внука «в люди» – зарабатывать на жизнь собственным трудом. Василия Васильевича можно понять – сам он был стар и нищ, а жена его, любимая бабушка Алеши, была горькой пьяницей. Куда девать мальчика, чтобы и он не спился? Уж лучше отправить «в люди», как некогда ушел «в люди» сам дед, быть может, и внука ждет удача. Так в нищете и тяжелой работе прошли детство и отрочество Алексея. Необходимо отметить, что все это время он не переставал упорно заниматься самообразованием.

В шестнадцать лет Пешков уехал в Казань, где безуспешно попытался поступить в университет. Неудача не сломила юношу, и он вновь взялся за черную работу.

Суровым оказался для Алексея 1887 г. В феврале умерла любимая бабушка. Дед последовал за ней в мае. Оставшийся один на белом свете, нищий, без надежд на будущее, да еще с головой ушедший в философию ницшеанства, молодой человек впал в тяжелый душевный кризис и 12 декабря попытался застрелиться. Пуля прошла через легкое и на всю жизнь оставила Алексея Максимовича больным человеком. Поправлялся несостоявшийся самоубийца тяжело и долго, когда же окончательно встал на ноги, отправился бродяжничать «по Руси».

Он обошел почти все Поволжье, затем Дон, Малороссию, Крым, Кавказ. В Тифлисе Алексей Максимович познакомился с А.М. Калюжным, который, послушав устные рассказы молодого человека, посоветовал ему заняться профессиональным писательским трудом.

Первое художественное произведение бродяжки – рассказ «Макар Чудра» – было опубликовано в тифлисской газете «Кавказ» в сентябре 1892 г. Автор подписал его псевдонимом М. Горький.

Хождение Горького «по Руси» продолжалось еще два года. Но талант его креп, и уже в 1894 г. по рекомендации В.Г Короленко молодой писатель стал сотрудником «Самарской газеты», перейдя, таким образом, на литературные хлеба. Работая в «Самарской газете», Алексей Максимович часто выступал с фельетонами, которые подписывал псевдонимом Иегудиил Хламида. Иегудиил (др. – евр. – «хвала Божия») – апокрифический архангел, не упоминающийся в Библии. Сам Горький видел в своем герое гротеск – ангела в плаще-хламиде. Он писал: «Иегудиил, людям веселый скоморох, а себе самому – милый друг».[307]