Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир - Ольга Скороходова

Я могла бы привести здесь еще множество примеров того, как я понимала добро, зло, плохое, хорошее. Однако достаточно и этих нескольких примеров, которые ясно показывают, что в период формирования моих детских и отроческих понятий о добре и зле я не рассуждала как философ или психолог, ибо не знала, что в жизни многое является лишь относительным или же находится в теснейшей зависимости от того, в каких условиях, при какой внешней ситуации происходят те или иные события, обусловливающие нравственное поведение человека.

Не знала я также и того, что несправедливость и обман тоже зачастую могут быть приняты как нечто справедливое и правдивое.

Но если я замечала ложь или несправедливость, я тяжело это переживала. Я крайне возмущалась, когда могла понять ложь и несправедливость со стороны взрослых людей: ведь мне казалось, что взрослые все понимают, все знают лучше, чем дети. Почему же в таком случае взрослые обманывают детей? И в этих случаях, как и во многих других, я могла бы сослаться на множество примеров, но я ограничусь лишь несколькими фактами.

В процессе занятий и в порядке ознакомления с различными предметами и их назначениями мне показали электрический чайник, научили вставлять вилку в розетку, следить рукой (ощущать), как чайник постепенно нагревается и, наконец, как в нем начинает кипеть вода, из-под крышки поднимаются струйки пара. Конечно, я очень быстро научилась этому несложному делу и в любое время без посторонней помощи могла нагреть воду или вскипятить чай. В день своего дежурства по столовой я старалась встать раньше, чтобы успеть вскипятить чай к первому завтраку, ибо дежурная воспитательница бывала занята с детьми, когда они вставали. Я это понимала и старалась помогать воспитателям, считая себя уже большой, а следовательно, обязанной помогать воспитателям в работе с младшими ребятами. И вот однажды произошел случай, глубоко возмутивший меня поколебавший мою веру в правдивость взрослых.

А произошло следующее: как-то, проснувшись очень рано, часов в пять утра, я пошла в столовую посмотреть на часы, чтобы проверить себя т.е. свое представление о времени. На часах было около пяти часов. Кипятить чай для всех было еще очень рано. Но мне хотелось пить, и я, зная, что в чайнике часто остается кипячёная вода, начала искать его. Но чайника не оказалось на столе в буфетной комнате. Я пошла в другую комнату, в которой чаще включала чайник в розетку. Войдя в эту комнату, я сразу узнала запах жара, краски (лака, которым был покрыт стол), а также заметила, что в этой комнате воздух более теплый. Не знаю, поняла ли я сразу, в чем дело, или же это было инстинктивное движение, тем не менее я быстро подбежала к столу и, найдя провод, резко выключила чайник. И только после этого заметила, что стол мокрый, на полу тоже лужа, а чайник прилип к столу. Стена, окрашенная масляной краской, была влажна от пара.

Я оторвала чайник от стола, чтобы узнать, есть ли в нем вода, но он был почти пустой…

Я стояла в полнейшем недоумении, тщетно стараясь понять, что случилось с чайником. Почему он был включен в розетку? Кто это сделал и когда? Я даже поднесла вилку к розетке, чтобы проверить поведение чайника, не мог ли он самостоятельно включиться… Но нет! Чайник или, вернее, вилка сама не включалась в розетку. В чем же дело?

В полном смятении я вернулась в свою комнату, не решаясь будить ночную дежурную. Я только отодвинула чайник от розетки и все оставила так, как было, не вытерла стол и пол, чтобы дежурная могла сама все видеть.

В 9 часов утра пришли педагоги и дневные воспитательницы. Вскоре одна учительница подошла ко мне и начала делать строгий выговор за то, что будто бы я с вечера включила чайник и оставила его навею ночь, — так педагогов информировала ночная дежурная.

Я была потрясена этой явной клеветой. Я никогда не боялась сознаться в своих ошибках или каких-либо проступках. С волнением я объяснила учительнице, что сама в 5 часов утра обнаружила включенный в розетку чайник, в котором уже почти выкипела вода. Учительница заколебалась, не зная, кому же верить, так как ночная дежурная настойчиво доказывала, что чайник включила я.

Но в конце концов педагоги все-таки поверили мне: они хорошо знали, что я во всем плохом сознавалась, не сваливая вину даже на кошку. Они пришли к предположению, что ночная дежурная для себя хотела вскипятить чай, но случайно уснула, а потом побоялась сознаться в своей провинности, весьма чреватой серьезными последствиями.

Предложение педагогов было вполне правдоподобно, тем более что эта воспитательница была пожилая женщина, больная и дежурила только ночью, так как днем, когда нужно было много двигаться с ребятами, она не могла работать. Однако я не понимала, как же можно на учеников свалить такую серьезную провинность?! Правда, я заметила, что педагоги верят мне больше, чем воспитательнице, тем не менее я долго не могла успокоиться. Мое уважение к этой воспитательнице значительно поколебалось, я впервые так чувствительно, так сознательно столкнулась с тем, что взрослые могут сваливать свою вину на детей. А ведь она, эта воспитательница, могла обвинить не только меня как более старшую ученицу, но и других, младших, таких, которые еще не могли подобно мне доказать свою невиновность. И действительно, через некоторое время произошел другой случай, который подтвердил это.

В один из выходных дней мы все (ученики) принимали ванну. Поздно вечером я зашла в ванную комнату и столкнулась с нашей младшей ученицей В., которая уже совершенно разделась и собиралась садиться в ванну. Воспитательницы не было возле В., поэтому я остановила девочку и опустила свою руку, чтобы проверить, если ли вода в ванне. Но в ту же секунду я с ужасом отдернула руку: ванна была почти до края полна очень горячей водой, а кран еще был открыт и вода лилась сильной струей. Я закрыла кран, оттащила девочку от ванны и не знала, что же дальше делать. Я только одно ясно поняла, что пришла хотя и случайно, но очень своевременно, ибо маленькая девочка, оставшись одна, могла бы попытаться сесть в ванну, переполненную горячей водой.

Я пошла искать дежурную воспитательницу и нашла ее в детской спальне на кровати, она уже спала. Я разбудила ее и начала объяснять случившееся. К моему огорчению, воспитательница, как и в предыдущем случае с чайником, не созналась, что сама виновна, а попыталась обвинить В., которая будто без ее разрешения пошла в ванную комнату, открыла кран, налила горячей воды и хотела купаться.

Я снова была глубоко поражена такой очевидной ложью и несправедливым отношением к детям со стороны этой старой женщины. Жалко было и девочку, на которую так безжалостно и бесчестно наговаривала взрослая женщина, пользуясь тем, что слепоглухонемая девочка не может оправдаться. Когда обо всем узнали педагоги, они, так же как и я, поняли, что воспитательница говорила неправду.