Моё небо - Анна Максимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Душ немного взбодрил, на очереди был завтрак. Оглядев скудный запас продуктов, невесело хмыкнула. Я никогда не была фанатом кухни, но дома всё же занималась готовкой. Здесь и сейчас у меня просто не было на это времени, да и желания тоже. Оттого я перебивалась всякой сухомяткой или заказывала еду на дом.
Невольно снова вспомнила Кая. Когда он жил тут, проблем с пропитанием не было. Многие мужчины и женщины считают, будто кулинария не мужское занятие, но ашрианец никогда не гнушался подобным. Да и готовил куда лучше меня, что в моих глазах было его очередным плюсом. Так, хватит думать о нём. И так всю ночь душу травила. Решительно, но не очень продуктивно старалась гнать мысли о любимом прочь, остервенело вгрызаясь в бутерброд. Вкуса я не чувствовала, но есть надо независимо от желания.
Звонок в дверь прервал мою неказистую трапезу. Интересно, это Эслан или Лурен решили взять меня в оборот с самого утра? Я всегда знала, когда человеку плохо, оставаться в одиночестве и накручивать себя ещё сильнее — последнее дело. И пусть разум твердил, что общество людей мне сейчас просто необходимо, чтобы перестать дальше сходить в ума, но душа была против. Бывает такое желание скрыться от всего мира и с наслаждением заядлого мазохиста страдать. Только права на это у меня нет, да и ребят подводить не хотелось.
Кстати, чудовищный звонок я наконец-то сменила. Теперь вместо безобразной какофонии звуков по дому разносилось классическое «дин-дон». Доплетясь до двери и распахнув её, я ощутила, как мир перед глазами качнулся, ноги ослабели, сердце заколотилось как сумасшедшее. Вакханалию, воцарившуюся в чувствах и душе, описать невозможно. А всё потому, что за порогом стоял мужчина, которым бредила последние дни и болела все эти месяцы. Там стоял Кай.
КАЙЛЕН
Добраться до дома Эллы оказалось несложно. Наверное, я бы мог пройти этот путь даже с закрытыми глазами. Быстро и особо не напрягаясь, обнаружил брешь в защите города, которая пропустила меня как «своего». Сиэрнар в своё время внёс меня в список людей, которые могли беспрепятственно войти и выйти из Брамера. Как и кто сделал эту дырку, я не интересовался, но знал: посторонний её даже не заметит. После, скрываясь в предрассветной тени, быстро преодолел остальную дорогу. И впоследствии маялся у порога, никак не решаясь позвонить.
Я чувствовал себя неуверенным подростком. Собственные ноги казались ватными, сердце колотилось в бешеном ритме, мысли путались и даже ладони от волнения вспотели. Будет ли девушка мне рада, пустит ли на порог? В этом я уверен не был. Я вообще слабо представлял её реакцию на моё появление. Слишком стремительно мы тогда расстались, чересчур сильно я её обидел. Оттого и отчаянно трусил сделать этот последний шаг. Боялся неприятия, что не станет слушать и сразу прогонит. Что мне тогда делать? И я даже не знаю, что больше давит: то, что на меня рассчитывает император, или то, что без Эллы я просто сдохну от сводящей с ума тоски по ней?
Разозлившись на себя за малодушие, решительно нажал кнопку звонка и принялся ждать. Шла Элла долго, а когда распахнула дверь, я мог полюбоваться совершенно кислым выражением заспанного личика девушки. Которое, впрочем, быстро сменилось, уступая место иным эмоциям. Неверие и шок явственно проступили на лице землянки. Она смотрела на меня и словно отказывалась поверить тому, что видит.
— Кай? — наконец выдавила потрясённая Элла.
— Можно войти? — спросил я, силясь установить зрительный контакт, чтобы представлять происходящее в её душе.
Оторопело кивнув, девушка отступила, пропуская меня внутрь. Я любил отчий дом, даже слишком. Возможно, именно поэтому так и не обзавёлся собственным жильём. Но сейчас, оказавшись в маленькой и уютной гостиной, осознал — скромная обитель землянки стала мне по-настоящему родной. Было полное и абсолютное ощущение, что я вернулся домой.
Молчание, повисшее между нами, ощутимо нервировало. Давило на нервы. Я понимал, что должен что-то сказать, но все заранее заготовленные фразы вылетели из головы, и я мог лишь стоять и пожирать взглядом стоящую рядом Эллу. Внутри бурлил целый вулкан эмоций и желаний. Хотелось обнять её, прижать к сердцу, снова почувствовать неповторимый вкус её губ и сказать, как же невыносимо я по ней скучал! Но я отчётливо понимал — землянка сейчас этого не примет.
— Что ты здесь делаешь? — наконец нарушила молчание девушка. — Я же отправила тебя домой! Как ты тут оказался? Зачем вернулся?
— Элла, я… — и тут она наконец посмотрела мне в глаза, и слова так и застряли в горле.
Никогда прежде Элла не смотрела на меня так. От её взгляда хотелось съёжиться и убежать, лишь бы не чувствовать этого презрительного холода. Так смотрят на предателей, на тех, в ком искренне разочаровались и больше не желают даже дышать одним воздухом. Это убивало. Поднимало волну отчаяния в душе. Неужели всё кончено, а все попытки что-то исправить обречены на неудачу? Нет! Я отказываюсь в это верить!
— Лучше скажи правду, ашрианец, — жёстко произнесла Элла, хлестанув этим «ашрианец». — Я больше не желаю играть в игры. Мне надоели твои тайны и недомолвки.
Хотелось закричать, что больше не будет никаких тайн! Что она и только она мне нужна, и приказ императора лишь повод, а не следствие, и я здесь в первую очередь из-за того, что без неё моя жизнь лишилась смысла и утратила краски, но… не поверит. Это я знал, видел, чувствовал каждой клеточкой своего существа.
— Меня прислал император, — произнесли мои губы, я решил, что такая правда сейчас предпочтительнее. Её Элла сможет принять. — Его сильно беспокоит происходящее в Эромайском Королевстве.
— Старый добрый шпионаж, — хмыкнула Элла, и на миг мне показалось, что холодная завеса в глазах дрогнула, обнажая боль.
— Это не всё, — сердце и душа, отчаянно рвущиеся к ней с того момента, как наконец разобрался в себе и узрел истину, просто не могли мириться с происходящим, вынуждая меня говорить то, чего пока не следовало. — Элла, когда я вернулся домой и встретился с Илнетой, то…
— Хватит! — резко оборвала меня землянка. — Меня не интересует, что ты делал со своей невестой. Избавь меня от этого.
— Но я… — попытался объясниться, как ощутил, что дар речи банально пропал.
Я открывал рот, но не мог издать ни единого
