Мученик - Энтони Райан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет лагерю! — выкрикнул я, подходя с южной окраины деревни. Естественно, моё появление вызвало волнение, пьяная пирушка тут же стихла. Я услышал звон упавших бутылок — это люди бросились поднимать оружие. Бросив взгляд на дома, я увидел разбитые двери и разбросанную утварь. Из одного проёма торчала пара безжизненных ног — женских ног, голых и окровавленных на бёдрах. Подойдя ближе к мужикам у костра, я обрадовался, увидев, что ни у кого нет арбалета. Но моя уверенность немного пошатнулась, когда стало ясно, что я обсчитался — их тут было восемь, а не шесть. И всё же, все они выглядели приятно нетрезвыми, а землю, окружавшую костёр из переломанной мебели, обильно усеивали брошенные винные бутылки. Ближайшие ко мне люди, шатаясь, выстроились в нестройную шеренгу, и смотрели пустыми глазами на приближавшегося незнакомца скорее с подозрением, чем с тревогой.
— Хватит, — буркнул один — крепкий парень с впечатляющей гривой косматых волос. Он держался несколько по-солдатски, сжимал в руке топорик, а его широкий торс закрывала неухоженная бригантина, сильно покрытая пятнами. — Чё ты за хуй? — крикнул он, размахивая топориком, когда я подошёл ближе.
— Капитан Элвин Писарь из роты Ковенанта, — сказал я, продолжая неспешно приближаться. — А ты чё за хуй?
— Капитан Писарь мёртв, — сказал один из спутников крепкого парняги. Этот был куда меньше, с острым лицом и недавно зажившим шрамом от лба до подбородка. Секач в его руках был значительно выше него самого. Во мне вскипело солдатское презрение оттого, что он даже не очистил лезвие оружия от крови. — Убит в славном поединке с еретиком Рулгартом Колсаром, — продолжал он. — Мы своими ушами слышали проповедь Помазанной Леди об этом. Она там рыдала и всё такое.
Все остальные согласно зашептались, свет костра заблестел на мечах и топорах в их руках, и начали раздаваться призывы к насилию.
— Нет, — сказал голос с другой стороны костра, — Это он, точняк.
Сначала я решил, что на человеке, который вышел вперёд, надета какая-то маска, настолько неправильными выглядели черты его лица. Его нос был таким приплюснутым, что, казалось, он вплавлен в его лицо, а на верхней губе виднелось пятно кожи от шрама, получившегося от плохо сшитой серьёзной раны. При разговоре он сверкал неровными зубами, как у рыбы, а слова скрежетали гнусаво и вылетали вместе с брызгами слюны.
— Имел честь служить под его началом при Хайсале, — сказал он, растягивая изуродованные губы в ужасную пародию на улыбку. — Иль не припоминаете, капитан?
Так значит, тут у нас потенциальный мятежник с неосторожным ртом, тот самый, с которым Эймонд мучил покалеченного алундийца. Он, как и грубиян с топориком, носил бригантину из клёпаной стёганки, густо перепачканную вином и кровью. Удар латной перчаткой по лицу явно не умерил жестокие наклонности этого человека. А ещё он выглядел значительно менее пьяным, чем его товарищи, и потому я направился к нему.
— Помню, — сказал я, бросая короткий взгляд на остальных. — А ещё помню, как уволил тебя со службы Ковенанту. Отсюда вопрос: кому вы служите теперь?
— Помазанной Леди, конечно. — Плосконосый растянул улыбку, открыв ещё больше неровных зубов, потом поднял кулак и обернулся к спутникам: — Так ведь, парни?
Все ответили с пылкой, хоть и пьяной готовностью, скрипуче выкрикнув хорошо известный мне клич:
— Бьёмся за Леди! Живём за Леди! Умрём за Леди!
— И всё же, я не вижу флага, — заметил я, остановившись на тщательно рассчитанном расстоянии от плосконосого.
— Тем, кто идёт за дело Леди, не нужен никакой флаг, — ответил он, и улыбка соскочила с изуродованных губ, а в его взгляд закралась определённая осторожность. — Я сам это слышал от неё. Вы, капитан, может меня и уволили, только вот она — нет. На её проповедях всем рады, и нельзя отрицать истинность её миссии.
— Её миссии? — Я развернулся, переводя взгляд с одного разграбленного дома на другой. — Так значит, это она вас направила?
— Да! — в гнусавом подтверждении этого парня чувствовалась ярость, сказавшая мне, что на убийства и грабёж он пошёл не только по низменным мотивам. — По правде её! По слову её!
— Правда её! Слово её! — нестройно, но восторженно-громко повторили остальные. Этого я прежде не слышал, но с удручающей ясностью понял, что слышу не в последний раз. Догматичные призывы, как чума — легко распространяются и тяжело искореняются.
— Где в последний раз вы её слышали? — спросил я, начиная осторожно готовиться, надеясь, что Плосконосый не заметит. Справа на ремне у него висел кинжал, а на левом — ножны с мечом. Ярко блестело медное навершие меча, а значит, это рыцарское оружие, наверное, награбленное в Хайсале.
— Помазанная Леди путешествует во все уголки этих земель, — сказал Плосконосый. Его голос теперь звучал намного тише, а осторожность в его прищуренных глазах сменилась открытой подозрительностью. Я нередко видел, что у жестоких от природы острое чувство опасности. — Несёт слово своё в уши еретикам в надежде, что они услышат его правду. Некоторые слышат, а большинство — нет. — Он взмахнул рукой в сторону разграбленных домов, где несомненно лежали и другие трупы. — Кто отрицает её слово, пускай и не ждёт ничего иного, ибо так они помогают Малицитам и ещё сильнее приближают Второй Бич.
— Его каждое злодеяние приближает. — Я кратко окинул банду в последний раз, запомнив положение каждого, а потом снова сосредоточился на Плосконосом. Думал было спросить, как его зовут, но решил, что не хочу помнить его имя.
— Неплохой клинок, — сказал я, кивая на меч у него на поясе и добавил голосу командирских ноток: — Как видишь, у меня сейчас меча нет. Так что отдай мне свой.
Если бы Плосконосый был разбойником, то он бы понял, что настало время насилия. На прямой вызов с требованием подчиниться нужен жестокий и немедленный ответ. Но, несмотря на всё веселье недавних грабежей и убийств, этот человек не очень давно был злодеем и потому реагировал в точности как я и ожидал: он не вытащил меч, а поднёс левую к навершию, защищая собственность. Разбойники, чтобы получить преимущество, перекидываются словами перед тем, как начать махать клинками, и он дал мне такое преимущество, позволив подойти так близко.
Он открыл рот, чтобы
