Из любви к истине - Карина Пьянкова

— Дядя? — изумился Таэллон. — Ты же говорил, что хочешь убить ларэ Риннэлис.

— Я передумал, — невозмутимо ответил старший кахэ, загадочно улыбнувшись.

— А что же ты, Риннэлис? — спросила меня мама.

— Я тоже, — лаконично сообщила свою позицию я. — Перемирие.

— Нет, дийес. Прочный полноценный мир, — поправил меня ларо Риэнхарн. — Согласны?

И тут кахэ протянул мне руку. Широкая мужская ладонь, привычная к мечу.

— Вполне, — кивнула я, отвечая на крепкое рукопожатие. Выглядело немного нелепо, но правильно.

Я успокоилась. Совершенно. Что мне еще было нужно? Я выжила, дело фактически завершено по причине смерти подозреваемого, кахэ больше не точат на меня зуб, так как совершить da-liss старшему ларо Аэну все же удалось, хоть я и старалась помешать. В итоге все остались довольны. Единственный минус — боль в ноге, но мама тут же занялась моим боевым ранением и уверила: утром я буду как новенькая. Так что я предпочитала игнорировать неприятные ощущения.

С кахэ мы разговаривали, можно сказать, дружески. Если во времена вынужденного соперничества тот факт, что мы идеально друг друга понимаем, раздражал и нервировал, то теперь и я и ларо Аэн в полной мере наслаждались обществом друг друга. И я достала практически позабытую за бесконечными отчетами и допросами гитару… Наверное, глубоко внутри я мечтала об этом еще тогда, когда ларо Риэнхарн вошел в мою квартиру.

Родители заговорщицки переглядывались. Я тактично молчала, решив не портить себе и другим вечер. Было просто хорошо.

Риэнхарн чувствовал себя превосходно. Дийя Тиана в ультимативной форме заявила, что счастливое спасение дочери нужно отметить, и теперь носилась по кухне в попытке приготовить обещанный праздничный ужин. Ее мельтешение, как ни странно, успокаивало и создавало ощущение уюта. К благому делу были тут же подключены супруг и Таэль, как всегда попытавшийся возмутиться. Впрочем, безрезультатно. Дийя Тиана не терпела неповиновения. Паре уставших героев было милостиво позволено бездельничать.

Дийес Риннэлис немного неуклюже примостилась на табурете, пытаясь пристроить больную ногу поудобнее. Во взгляде дийес дознавателя мелькало что-то похожее на смущение и неуверенность. Теперь, когда между кахэ и ею не стояла каменная стена расследования, общаться стало затруднительно. Девушка, видимо, настолько привыкла не выходить в отношениях с окружающими за рамки должностных обязанностей, что, когда обязанности были исчерпаны, недоумевала по поводу того, как себя вести.

Кахэ чувствовал себя странно. Дийес Риннэлис, лишившись дознавательской чешуи, показалась ему беззащитной, и эта метаморфоза сбивала с толку. Нелюдь знал, как нужно вести себя в обществе обычной женщины, знал, как нужно вести себя с противником, равным по силам, но как вести себя с дийес Риннэлис, женщиной, которую сложно было обвинить в слабости и которая перестала быть противником… Парадокс.

Несколько минут между дийес дознавателем и Риэнхарном было одно на двоих недоумение. А потом она попросила его спеть. В первый момент кахэ растерялся еще больше. Спеть? Зачем? О чем?

О чем угодно. Просто спеть. Разве это так сложно?

Да нет ничего проще. И пускай он уже много лет не делал этого… А на чем играть?

Разумеется, на гитаре. Инструмент тут же был предоставлен в полное распоряжение южанина. Немного расстроена, но это поправимо. И чья же эта красавица? Неужели дийес Риннэлис?

Да. Она сама неплохо поет, но вот играет преотвратно.

Он высказывает надежду услышать ее голос. Да, это совершенно необходимо.

Но она тоже не играла довольно давно. А если учесть, что ее исполнение и прежде было не слишком-то выдающимся…

Ну и что?..

И в его руках гитара ожила. В небольшой кухне зазвучала музыка. Инструмент переходил из рук в руки. Слушать дийес Риннэлис оказалось неожиданно приятно. Когда ее пальцы начинали уж слишком бесцельно блуждать по грифу гитары, он забирал инструмент и играл сам, давая ей возможность просто слушать или петь. Ее голос был сильным, глубоким и выразительным, он так плохо соотносился с фиолетовой мантией и ледяным тоном, которым она пользовалась на службе. И глаза… Прежде блеклые, невыразительные, они засияли весенней зеленью на лице, вдруг ставшем удивительно милым. Кахэ понял, что она на самом деле может быть красивой, просто нужно дать ей возможность для этого.

Таэллон окидывал своего дядю недоуменным взглядом. Зачем ему эта глупость? Почему он выглядит таким счастливым? Разве это не унизительно — петь по просьбе человека, да еще и находясь в доме, где их так долго удерживали против воли? И зачем было просить петь ее? Да, ларэ Риннэлис можно поблагодарить за то, что она не выдала их, но не более. Ну а уж просить ее спеть… Таэля откровенно раздражало звучание ее голоса, когда она выводила простенькую мелодию очередной песни. Так почему же дяде это нравится?

Потом в импровизированном концерте для двоих настал вынужденный перерыв на ужин, во время которого ни на секунду не прекращалась беседа. Неловкости уже не было. Завтра на рассвете кахэ должны уехать, а еще так много не сказано и не понято, что терять лишнюю секунду уже казалось преступлением…

Когда наступило утро, Риэнхарн почувствовал растерянность пополам с разочарованием. Под глазами дийес Риннэлис от усталости залегли синеватые тени, но она едва ли замечала собственное измождение. Ей в руки попало чудо, а она поняла это только в последний момент. И с благодарностью отпускала, как доверчивую пичугу, севшую на ладонь. Лицо девушки светилось каким-то нездешним светом, будто она видела перед собой не грешный мир, а, по меньшей мере, обитель богов.

И после того как утихли отзвуки последней спетой песни, дийес Тьен встала с табурета, осторожно опираясь на больную ногу, и ясно улыбнулась:

— Пора прощаться, ларо.

Риэнхарн понял, что уезжать ему не хочется. И пошел собирать вещи. Таэллон бросился помогать с поспешностью, граничащей с невежливостью.

Дийес Риннэлис пила за кухонным столом черный кофе, приготовленный дийей Тианой, который употребляла, только когда ей грозило падение от полного упадка сил.

Кахэ медленно и чересчур аккуратно укладывал свое немногочисленное имущество в сумку, стараясь оттянуть свой уход. Понимая, как нелепа и бесполезна эта попытка. Таэль уже давным-давно побросал собственные пожитки в заплечный мешок и сбежал вниз. Риэнхарн спустился со спокойной неторопливостью. Нельзя покидать дом друзей в спешке. Друг? Наверное, это все же неподходящее слово. Скорее, niel-e-nhaar, «другой в зеркале», совершенно одинаковый, понимание на грани невозможного. Жаль, что дийес — человек… Грустно терять того, кто в состоянии разделить твои переживании, даже когда ты сам их полностью не осознаешь.