Лето ночи - Дэн Симмонс

Мистер Грумбахер пожал плечами и положил труп на траву поближе к подъездной аллее. Дейл услышал, как он шмякнулся и между острыми зубами показалась струйка воды. Он тоже подошел ближе и ткнул носком тапочка тело.

– Дейл! – укоризненно произнесла мать. Он отдернул ногу.

– Это не т-т-то, что я в-в-видел, – сказал он, пытаясь унять дрожь и говорить разумно. – То был не кот. А это к-к-кот. – И он еще раз ткнул того в бок.

Мистер Грумбахер скупо улыбнулся.

– Там больше ничего не было, кроме ящика для инструментов и небольшой кучки мусора. Электричество включилось. Насос начал работать.

Дейл изумленно посмотрел на дом… Рукоятка рубильника была опущена… И показывала на ноль.

Кевин спустился со ступенек и стоял поблизости, сжимая пальцами локти, как он всегда делал, когда немного нервничал. Он посмотрел на бледное лицо Дейла, на мокрую одежду, на волосы с которых стекала вода, облизнулся губы, будто собираясь сказать что-то ехидное, но поймал предупреждающий взгляд отца и всего лишь кивнул Дейлу. Затем тоже ткнул мокрого кота в бок, отчего у того изо рта вылилось еще немного воды.

– Я думаю, это кот миссис Мун, – повторила мама Дейла, будто это утверждение могло поставить все на свои места.

Мистер Хрумбахер хлопнул Дейла по спине.

– Не расстраивайся, что ты немного струхнул. Наступить на дохлую кошку в темноте, да еще когда на фут воды, ну… Это напугало бы кого угодно, сынок.

Дейл хотел было отстраниться и сказать Грумбамперу, что он не его сынок, и не из-за дохлой кошки он «струхнул». Но вместо этого он кивнул. Во рту все еще чувствовался горький привкус воды, которой он наглотался в подвале. Тело Тубби все еще там.

– Поднимайся, пойдем переоденемся, – наконец сказала мама. – Мы можем поговорить об этом позже.

Дейл кивнул, сделал шаг к двери и остановился.

– Можно мы войдем через переднюю дверь?

Джим Харлен мчался через темноту, слыша, как сзади надрывались от лая собаки, и слыша тарахтенье мотора Грузовика. Тот вроде затормозил на углу Депо Стрит и Брод Авеню. Хочет отрезать мне путь.

Аллея, по которой он сейчас ехал, шла с севера на юг, между сараями, гаражами, и длинными лужайками позади домов, расположенных по Брод Авеню и Пятой Стрит. Дворы были огромные, дома стояли, окруженные кустарником и листвой, да и сама аллея была погружена в темноту из-за густых крон деревьев, смыкавшихся над ней и почти не пропускавших лунный свет. Харлен знал, что здесь миллион разных мест, где он мог бы спрятаться: стропила сараев, открытые гаражи, заросли кустов, сад Миллера слева впереди, пустые дома на Каттон Драйв… Именно этого они от меня и ждут.

Харлен направил велосипед к стоянке возле темного кипариса на аллее. Собаки прекратили лаять. Даже туман, повисший в воздухе, казался подозрительным, он висел, словно завеса, между Харленом и далекими фонарями, поджидая его решения.

И Харлен решился. Моя мама дураков не рожала.

Тяжело крутя педали он пересек задний двор, проехал по чьему-то огороду, разбрызгивая за собой комья грязи, оставив темную защиту аллеи, резко свернул направо, прямо в лапы огромного лабрадора, который так удивился, что даже забыл залаять.

Харлен пригнулся, в последнюю долю секунды заметив натянутую в качестве бельевой веревки проволоку, которая вполне могла оставить его без головы, вильнул налево, чтобы не врезаться в фонарный столб, и при этом чуть не упав с велосипеда, поскольку левая рука все еще была в повязке, удержался и помчался вдоль подъездной аллеи к дому Стаффни. Попавшийся ему навстречу темный сарай он объехал чуть не за милю и резко затормозил рядом со ступеньками и в четырех футах от ярко горящего фонаря.

В половине квартала отсюда, темный силуэт Грузовика с высокими бортами взревел своим двигателем и начал двигаться в направлении Харлена, в туннель ветвей, нависших над пустынной улицей. Он ехал без огней.

Джим Харлен спрыгнул с велосипеда, одним прыжком одолел пять ступенек и навалился на дверной колокольчик.

Грузовик наращивал скорость. Теперь он был уже не больше, чем в двухстах футах, двигаясь по той же стороне широкой улицы. Дом Стаффни располагался в шестидесяти – семидесяти футах от обочины и был отделен от мостовой вязами, широкой лужайкой и несколькими клумбами. Но Харлен не мог бы почувствовать себя счастливым даже, если б их разделяли танковые ловушки и крепостной ров, заполненный водой. Он забарабанил по двери кулаком здоровой руки, в то же время нажимая на звонок локтем забинтованной руки.

Дверь широко распахнулась. На пороге в ночной рубашке стояла Мишель Стаффни, свет, падавший на нее сзади, просвечивал сквозь тонкий батист и создавал вокруг рыжей головки золотой ореол. В обычных условиях Джим Харлен постарался бы подольше насладиться подобным зрелищем, но сейчас он пулей пролетел мимо нее прямо в холл.

– Джимми, что ты… Эй! – выговорила рыжая головка, когда он промчался мимо. Она закрыла дверь и гневно уставилась на него.

Харлен помедлил около торшера, нервно оглядываясь. Он был дома у Мишель всего три раза – по одному разу в год на ее День Рождения, который приходился на четырнадцатое июля и которому она сама и члены ее семьи придавали большое значение. Но он довольно хорошо помнил этот дом: большие комнаты, высокие потолки, широкие окна. Слишком много окон. Пока он ломал голову над тем, нет ли здесь ванной комнаты или еще какого-нибудь помещения на первом этаже, в котором бы не было окон вообще, но зато имелись бы многочисленные замки, на верхней площадке лестницы появился доктор Стаффни и спросил:

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, молодой человек?

Харлен тут же напустил на себя вид «сиротинушка-на-грани-слез», причем удалось ему это без особого труда и рыдающим голосом заговорил:

– Моей мамы нет дома, и никого не должно было быть дома, но когда я вернулся после Бесплатного Сеанса, его отменили, наверное, из-за дождя, там на втором этаже была какая-то незнакомая дама, и какие-то люди преследовали меня на улице и за мной погнался грузовик и я… Вы не могли бы помочь мне? Пожалуйста.

Мишель Стаффни смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, склонив головку на один бок, с таким выражением, будто он только что напрудил лужу прямо в ее гостиной. Доктор Стаффни, одетый в брюки, жилетку, галстук и всякую такую ерунду, недоумевающе поглядел на Харлена, водрузил очки на нос, потом снова снял их и стал спускаться с лестницы.

– Пожалуйста, повтори еще раз то, что ты сказал, – попросил он.

Харлен повторил это еще раз, делая ударения на самых волнующих местах. Какая-то незнакомая женщина была у него дома. Он не стал упоминать о том, что она была мертвой и тем не менее ходила. Какие-то парни в грузовике преследовали его. Пока опустим тот факт, что это Школьный Грузовик. Его маме пришлось уехать по делам в Пеорию. Делами это нельзя назвать, но и это не станем уточнять. Он здорово испугался. А вот это точно.