Большая Медведица - Олег Иконников

— Товарищ начальник, разрешите, я мужу телогрейку привезу — засобиралась Лена.

— Завтра.

— Можно сегодня?

— Ладно, но после обеда.

Легавый проверил кандалы на арестованном и пошел провожать супругу Святого.

Через час его на каталке в грузовом лифте опустили на первый этаж и переложили на брезентовые носилки. От лифта до «УАЗика» несли его уже менты. В такт торопливым шагам покачивалось и сознание. Он не видел, но слышал, как визгнули тормоза его «жигуленка» и Ленка закричала.

— Куда вы его?! Мне ведь обещали…

— Телогрейку хоть возьмите, он ведь в одной футболке… — неслось вдогонку удалявшемуся «УАЗику».

Спустя пять минут машина выбралась на обводную трассу, и Олег сообразил, что тянут его на «пятерку», где находилась областная больница для заключенных.

— Тормозни — один из конвойных заметил преследующий их «жигуленок», и когда «УАЗик» пустил из под задний скатов резиновый дым, выскочил из салона. «Жига» встала и когда мент дал из автомата длинную очередь в небо, развернулась и ушла в город.

Так на носилках Олега и занесли в больничный барак и вот так началась его новая старая жизнь. Знакомые бритые головы арестантов, лай овчарок, носящихся по запретке, краснопогонник на вышке, воющий о том, что видит, бездушные врачи, давным-давно забывшие о клятве Гиппократа.

Метелило в башке от укола на дорожку, которым проводила его Танюшкина подружка, свистела за задубевшим стеклом холодной палаты непогода. Мерзко было на душе и неуютно, спасла боль, утащившая его сознание в свой спокойный мирок, но погостил там Святой недолго. Не прошло и тридцати минут, как к нему через забор, что отделял больничку от зоны строго режима, полезли уголовники. Что это было, сон или бред, но он чувствовал, как его вместе с койкой осторожно перенесли в теплую палату и накрыли толстым ватным одеялом.

— Одыбает пацан, чифирку ему сварганьте — командовал кто-то неразличимый в молочном мареве. Скажете — Ловец подъезжал к забору, передал вот витамины, апельсины, конфеты. В палату лишних не пускайте, не хуй им знать, кто он и за что устроился.

В этот же день вечером арестовали Беспалого и Слепого. Узнав, что Олег на «пятерке», они затарились чаем, спиртом, деньгами и рванули в Читу. На выезде из поселка их машине попался на встречу ментовский «Рафик». Добравшись до отдела, мусора сразу упали на телефон и на первом же «КП» тачку с подельниками вывернули. Женька врюхался плотно, его закрыли в тюряжку, а Слепой пока отделался тремя сутками КПЗ.

Утром забрали Эдьку и Десятка, тепленькими, прямо из кроваток их уперли в первомайскую кадушку. Агею повезло, буквально за минуту до ментовского визита, он отвалил с материнской хаты в Читу. Ветерка легавые не тронули, причин беспокоить уголовника пока не было.

По поселку поползли слухи, что банду замели. Главное — спекся Святой. Потеряв его твердую руку, шпана расслабилась. Бразды правления негласно перешли к Ветерку, общак тоже, но авторитет Олега к Лехе не перешел.

Шестого, возле восемнадцатого продмага Агей скараулил жену Святого, на хату к ней идти он не рискнул.

— Здравствуй, Лена, Олега где?

— Парни говорят на какой-то «пятерке», ты знаешь, где она находится?

— Съездить хочешь?

— Игореха с Максимом замотали, я — то понимаю, что пока нельзя.

— Собирайтесь, только втихаря, в час ночи я за вами заскочу. Дома ничего запрещенного нет?

— Нет, обыск ведь делали два раза уже.

— Ладно, ровно в час выходите, я сигналить не буду. Ветерку брякни, если желание у него есть на мужа твоего дыбануть, пускай тоже подтягивается.

В двенадцать следующего дня Лена вошла в Лотос, и увидев кучу уголовников, сразу забыла все инструкции Андрюхи. Шпана глазела на дамочку в мутоновой шубке, она растерянно на них.

— Ты, красотка, случаем не заблудилась?

— Мне бы этого, как его, Культурного — наконец выпалила она.

— А он тебе зачем?

— Я Олега Иконникова жена.

— Сразу бы так и сказала, че молчишь.

Ее провели заставленным коробками узеньким коридорчиком в маленький кабинет Пал Палыча.

— Это Святого супруга — за ее спиной негромко доложил Секретарь и, притворив дверь, исчез.

— Здравствуй, Лена, садись — поставил он ей колченогий стул.

— За тобой не следили, когда ты сюда шла?

— Даже не знаю…

— Да и в рот их… — кого и куда он не сказал — одна приехала?

— Нет, с Агеем и Ветерком, вот тут они все написали — из-за голяшки зимнего сапожка выудила она записку и подала положенцу.

Культурный быстро прохлопал малявку, закурил и на огоньке зажигалки сжег писанину.

— Нугзар!

Тот видимо стоял за дверью и мгновенно влетел в кабинет.

— Я тут.

— Дай ей тридцать ампул морфина, спирта пузырей пять и денег…

— Деньги не надо, пока не надо. Олега кое-что оставил.

— Хорошо. Выведешь ее через черный ход, а ты, Лена, больше сюда не приходи, не светись. Менты обязательно у тебя на хвосте висят.

Докричались Олега быстро, но передвигался он еще плохо, и к забору его под руки подвели два зека. Вертух на вышке, которому Андрюха сунул пять штук, базарить не мешал.

Башку отбило путем. Святой только сейчас понял, что еще ни черта и не видит, никого, ни жену, ни детей он не различал и вдобавок ко всему не слышал правым ухом. Поднимая кучи пыли, в золу у стены больничной кочегарки приземлился «подогрев» и, подгоняемые омоновцами первомайцы, упав в пригазовывающую тачку, отвалили.

Весь март поселковая шпана сидела без работы, перебиваясь квартирными кражами — без Святого все встало. Ветерка, похоже, это устраивало, и он потихоньку начал грести под себя, беря пример со своих курочек.

Сэва с пулей в ноге, с Корешом и со Слепым тарились в Чите, нанимая арестованным приятелям адвокатов. Кота менты по ходу просто выпустили из виду, а может и водили его — шут их знает.

Двадцатого по темноте у больничного забора легавым удалось прищучить Агея с Сэвой. Корешу и Слепому юзануть от решки помогла наступающая ночь. Утартали в отдел их в разных машинах и там сразу развели по разным кабинетам.

— Фамилия.

— Попов — врал Андрюха, зная старшего брата Сэвы — Владимир Викторович.

— Проживаешь где, в Первомайске?

— Там — и он назвал точный домашний адрес, но не свой, а где жил Поп. Швыркающий поминутно длинным носом, зеленый опер поднял с черного телефона трубку и продиктовал кому-то Андрюхину ахинею. Примерно через минуту ему ответили и аккуратно положив трубку на место, он призадумался.

— А что ты в такой поздний час у «пятерки» шлындал?

— Не поверите, конечно, но просто заблудился.