Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России? - Зорина Светлана

Это ваше воспитание?

Нет, я ничего не навязывал. Наверное, главное – это пример неравнодушия, детское ощущение игры и легкости от жизни. Такое впечатление, что жизнь – это еще и полет, так что здесь важен мой личный пример. А задаю себя вопрос, а что я унаследовал от родителей? Это эстетическое чувство от мамы (и от папы тоже, потому что на мой вкус он изящный поэт), особенное отношение к слову, литературе, любовь к модернизму – от мамы. А от папы, несомненно, – трудолюбие, упорный и серьезный труд. К чему я это говорю? Трудолюбие и увлеченность своим делом становятся примером для детей, ведь я очень часто в разъездах, часто занят, но мне кажется, что для детей всегда есть время. Вот сейчас мы с вами говорили, и мимо пронесли мою крошку, она на меня посмотрела и с улыбкой закричала: «Папа, папа!» Это такой пример воспитания: да, папа занят своим любимым делом, потому что наш разговор – продолжение литературы.

У вас полная, насыщенная жизнь. Вы чувствуете себя счастливым человеком?

Ну, как вам сказать? Жизнь полна вызовов, драм, напряжения, это же и такая боевая жизнь, как говорится, «есть упоение в бою», но я чувствую себя бодрым человеком, я чувствую свою жизнь как некий беспрестанный полет. Ветер свистит в ушах – и это здорово!

Сергей, я от всей души желаю вам сил, энергии, чтобы все ваши фантастические планы и задумки осуществлялись. Вы творите очень много нужных и добрых дел для нашей родины. Может быть, это звучит пафосно, но важно, что у нас есть такие люди, как вы.

Да, зачастую звучит очень много жестковатых, официозных слов о государстве, о стране, но для меня наша родина – талантливые люди, русская литература, которая у нас по-прежнему прекрасна. Я постоянно повторяю: кроме нефти и газа у нас есть настоящая и сильная русская литература, которой по-прежнему зачитываются во всем мире. Спасибо вам за этот разговор и за то, что вы издаете такой важный журнал, зачастую подвижническими силами. Давайте объединять наши усилия!

Галина Юзефович

«Я занимаюсь делом, которое бесконечно сильно люблю»

Книжные рекомендации Галины Юзефович давно стали не только надежным ориентиром в современном литературном пространстве, но и своего рода знаком качества: значит на книгу стоит обратить внимание, ее нужно прочесть! Причем ее экспертное мнение одинаково важно как для профессионалов, так и для широкого круга читателей.

Юзефович глубоко погружена в литературный контекст, она подобно рыбе-лоцману ищет и достает со дна морского удивительные книжные жемчужины, увлеченно и страстно о них рассказывает миру. Она способна очаровывать, влюблять, видеть удивительное в книгах, размышлять о них и для каждой аудитории находить свою интонацию, свой подход: для «Медузы» – профессионально, по-деловому; для «Вечернего Урганта» – весело и с юмором.

В «февральском манифесте» Галина не только точно описывает основные болезни книжного рынка: низкие тиражи книг, небольшое количество читателей, слабо развитую книжную инфраструктуру, но и дает верные рецепты. Как исправить ситуацию, как увеличить количество читателей и заинтересовать книгами нечитающих?

Галина Леонидовна многолика. Она – один из самых известных литературных критиков, обозреватель «Медузы», программы «Вечерний Ургант», профессор бизнес-школы «Сколково», преподаватель Высшей школы экономики. И автор книг «Удивительные приключения рыбы-лоцмана», «О чем говорят бестселлеры» и «Таинственная карта». Все эти амплуа свидетельствуют о единой сущности: большой любви к выбранному делу – профессиональному чтению и размышлению о книгах. Юзефович – полифоничный, наполненный смыслами человек. Гармоничная и счастливая личность. А как может быть иначе, ведь она занята делом, которое бесконечно любит. Последнее поколение книжного шкафа

Как формировалась Галина Юзефович как читатель? Конечно, это интеллигентная писательская среда вашей семьи…

Когда я росла, мои родители не были писателями, это важное уточнение. Папа – школьный учитель, все мое детство и большую часть моей юности он работал в школе, преподавал историю. Мама была журналисткой; когда мы жили в Перми, она работала в городской газете. В мире моего детства родители, конечно же, не были никакими литераторами, они были нормальной советской интеллигенцией.

Главное, что это была книжная среда.

Мне кажется, что мы с вами примерно одного возраста и относимся к тому последнему поколению людей, которых в прямом смысле слова вырастил книжный шкаф. Думаю, что это такая универсальная особенность всех людей, скажем, 40+, которые выросли в советское время. Ну а какие, собственно говоря, у нас имелись способы развлечь себя? Понятно, что у детей было гораздо больше физической свободы, то есть мы могли прыгать по гаражам, гулять во дворе, скакать с резиночкой, но все остальное-то время безальтернативно посвящалось книгам. Мы читали в некотором смысле не от хорошей жизни – чтение было главной формой этой самой жизни, в некотором смысле ее паллиативом. Мои родители – гуманитарная интеллигенция, у нас в доме было довольно много книг, а остальные давали друзья и знакомые. Понятно, что книги заполняли весь мой мир, они формировали основу всего моего существования. Книжные воспоминания у меня очень часто предваряют воспоминания жизненные.

Какие книги оказались самими-самыми важными в детстве?

Это длинный континуум, который начинается с книжек-картинок Сутеева и заканчивается условно русской и мировой классикой. Сутеев – совершенно, на мой взгляд, великий художник и писатель. Все эти его истории про мешок яблок, «Под грибом», «Кто сказал мяу», «Разные колеса» – безусловно формирующие, из которых потом постепенно прорастают сказки и рассказы Льва Толстого («Акула» и «Шляпа» – сильнейшие эмоциональные переживания моего детства и, думаю, не только моего). Потом «Буратино», «Три толстяка» – тоже такая советская золотая классика. Постепенно добавлялась переводная классика: «Питер Пэн» в переводе Демуровой и с иллюстрациями Конашевича, «Маугли» с иллюстрациями Митурича. Советская детская книжная иллюстрация – это, конечно, было совершенно потрясающее явление, абсолютно самобытное. Конечно, в мой детский список добавляется «Робинзон Крузо», горячо мною любимый «Винни Пух» с прекрасными иллюстрациями Калиновского… Видите, я говорю про тексты, но тексты для меня неотделимы от картинок. «Остров сокровищ» – одна из главных книг в моей жизни: это тот редкий случай, когда книга вообще не устарела, ее можно читать сегодня. Стивенсон очень хорошо понимал про экшн, у него всегда короткие и увлекательные главы, в каждой есть и завязка, и кульминация, и развязка. Постепенно в круге чтения появлялись совершенно недетские книги – мы все читали Стендаля в двенадцать лет, «Мадам Бовари» в тринадцать.

Мы жили в таком абсолютно перемешанном контексте. «Хаджи-Мурата» я прочитала в девять лет, и до сих пор это одна из моих любимых книг Толстого. Но я понимаю, что в девять ее читаешь не так, как в двенадцать, в двенадцать – не так, как в восемнадцать, и точно не так, как в сорок. Очень важную роль в моей жизни сыграла советская детская историческая повесть – прекрасный жанр, о котором я мечтаю когда-нибудь написать поподробнее. Это Ольга Гурьян «Ивашка бежит за конем», это потрясающие исторические повести Любови Воронковой, которые я обожаю и считаю, что они очень недооценены. Это эмоционально наполненные, увлекательные пересказы из Геродота, потрясающий Александр Немировский и его книга «Белые, голубые и собака Никс». Это и гениальные романы Александра Говорова «Последние Каролинги» и Зинаиды Шишовой «Джек-Соломинка». В общем, это было такое окружающее тебя со всех сторон, слабо расчлененное и очень дружественное море литературы.