Шериф - Дмитрий Сафонов

В открытую дверь вползала черная, непроглядная ночь. Волков пытался рассмотреть того, кто стоял на пороге. И не мог. Он сливался с ночью у него за спиной.

Только когда фигура двинулась к решетке, Волков увидел странного гостя. Молодой сильный мужчина тридцати лет или около того. Он был невероятно мускулистым: шел на конкурс культуристов, но по ошибке завернул в милицейский участок.

Волкова поразило его лицо: оно беспрерывно менялось, будто под кожей у него перекатывались шарики от пинг-понга. Но глаза, напротив, были застывшими. Налитые густой черной жижей до самых краев, они не выражали ничего, кроме тупой злобы.

Поведение мужчины никак не вязалось с его устрашающей внешностью: он не шел, а скакал, как маленький мальчик, изображающий лошадку. И размахивал игрушечным пистолетиком, зажатым в правой руке. Время от времени он прицеливался в Волкова и издавал плотно сжатыми губами стреляющий звук, но получалось это у него не очень-то хорошо: так, будто он уже успел забыть свое детство. Пистолетик при этом потешно дергался в его большой крепкой руке.

Мужчина подошел к решетке.

— Ты не хочешь со мной поиграть? — спросил он. Волков не нашел, что ответить. Он поднялся с колен и вытер мокрую руку о штаны.

— Теперь твоя очередь водить. Пойдем? Он улыбался, но как-то через силу, словно это простое движение причиняло ему нестерпимую боль.

— Пойде-о-о-ом! — повторил мужчина обиженным тоном. — Мне больше не с кем поиграть, всех уже съели крысы. — Он глупо хихикнул, как ребенок, который нечаянно пукнул в обществе гостей. Затем он резко развернулся к двери, присел на одно колено и высадил в невидимого противника целую обойму: пух, пух, пух!!!

— Я убил его! — торжествующе сообщил мужчина-мальчик с игрушечным пистолетиком. — Ты видел, я попал ему прямо в голову!

Волков кивнул: да, мол, прямо в голову. Я видел. Почему-то ему не хотелось спорить.

— Ты хочешь со мной поиграть?

— Да, — через силу выдавил Волков. — Конечно, хочу. Но… меня здесь заперли…

— Тебя не пускает мама? — возмутился мужчина. Волков криво усмехнулся:

— Скорее, папа… Запер меня здесь и забрал ключи. Мужчина покачал головой:

— Ай-яй-яй! Как нехорошо — запирать детей. Тем более без воды.

Волков насторожился:

— Без воды? Я не говорил, что он запер меня без воды.

— Ха-ха! Ты глупый, да? Это и так понятно. Если бы у тебя была вода, ты бы не стал ее пить из унитаза. Туда ведь обычно писают. Так ведь?

— Так… — Волков потупился.

— Не переживай! Я тебя выпущу. А ты со мной за это поиграешь. Договорились? Волков угрюмо кивнул:

— Договорились. Во что будем играть? В «войну»? В «казаки-разбойники»? В «двенадцать палочек»?

Мужчина-мальчик подмигнул ему и залился счастливым смехом:

— Нет! Мы будем играть в «убей папочку»! Это ведь нехорошо — запирать детей без воды. Дети не должны пить из унитаза. Никогда! Там могут быть микробы, «конский волос» или… Или даже какашки… — Он смущенно оглянулся, втянув голову в плечи: не слышал ли его слова кто-нибудь из взрослых. Потому что если слышал, то ему обязательно попадет.

Волков заскрипел зубами от злости.

— Ты готов убить папочку? — вкрадчиво произнес мужчина-мальчик. — Готов?

— Да, — процедил Волков. — Еще как готов!

— Тогда выходи! — Мужчина подошел к решетке и положил руку на замок.

Волков, как зачарованный, не сводил глаз с его руки.

Замок был сделан в виде плоской коробки из толстых листов железа. По краям он был проклепан, и Волков не представлял, как его можно сломать. Не то что рукой — ломом.

Мужчина крепко обхватил коробку замка и уперся в нее большим пальцем. Затем он сильно напрягся: мышцы раздулись, и одежда на нем треснула по швам с сухим отрывистым звуком. Но когда Волков присмотрелся, то увидел, что треснула не только одежда. Он закричал — от страха и отвращения.

Большой палец мужчины переломился пополам и торчал под прямым углом к ладони.

Мужчина-мальчик уставился на свою руку, глупо хихикнул:

— Немножко не рассчитал.

Пальцами левой руки он схватил торчащий отломок и принялся его вертеть, все быстрее и быстрее. Затем резким движением оторвал сломанный палец и бросил его через решетку Волкову:

— Держи! Этим ключиком я открыл тебя!

Палец ударился Волкову в грудь, отскочил и упал на пол. Волков в ужасе смотрел на него, не в силах отвести глаз. Потом он взглянул на замок.

Аккуратная металлическая коробка погнулась и выглядела так, словно ее кто-то жевал. Зато теперь язычок замка вышел из гнезда, и решетчатая дверь приоткрылась.

Волков подумал, что лучше бы ему остаться в камере. Он совершенно не хотел никуда идти со странным мужчиной. Камера вдруг показалась ему такой гостеприимной и уютной, несмотря на небольшие проблемы с водоснабжением. Это ведь — пустяки. Это можно пережить.

Мужчина-мальчик потянул дверь на себя, она отворилась с протяжным скрипом.

— Ты что, передумал со мной играть? — с угрозой спросил он.

Волков молча помотал головой. В горле у него снова все пересохло, и он не мог издать ни звука.

Он бросился в угол и упал на колени перед белым лотком. Его вырвало.

— Фу, какой ты… скучный. — В голосе мужчины слышалось разочарование. — Ничего, я помогу тебе.

Он закрыл глаза и принялся шевелить губами, западавшими, как у старика, в пустой беззубый рот. Затем поднял правую руку и пошевелил пальцами. Короткий обрубок, из которого сочилась черная слизь, двигался вместе с остальными.

Волков услышал вибрирующее гудение в голове. Мучительные спазмы, сжимавшие желудок, прекратились. Во всем теле появилась легкость и сила. Он давно уже не чувствовал себя так хорошо. Постепенно все мысли уходили на задний план, словно что-то выдавливало их из черепной коробки. Осталась только одна, зато самая яркая. Он думал об этом весь сегодняшний день. В сознании эта мысль была неразрывно связана с жаждой. Сильной жаждой, от которой можно избавиться только одним способом: сделать то, чего от него ждут.

Волков вскочил на ноги. Он улыбался.

— Пошли! — закричал он. — Поиграем! Черт возьми! Мне нравится эта игра!

Он выбежал из двери, не оглядываясь.

Микки усмехнулся и направился за ним.

С крыльца участка Волков увидел знакомый милицейский уазик, таранящий ворота дома Баженовых. Он ударялся в прочные ворота с глухим лязгающим грохотом, замирал на месте, стоял несколько секунд неподвижно, затем, недовольно урча мотором, отползал назад и, разогнавшись, снова летел в ворота, явно намереваясь их снести.

Правая фара разбилась, бампер погнулся, капот при каждом ударе подпрыгивал, словно челюсть огромного аллигатора, но машина не сдавалась. Она была сделана на совесть. Две тонны военного железа выглядели внушительно — по крайней мере, внушительнее деревянных ворот.