Полное собрание сочинений. Том 34. Июль-октябрь 1917 - Владимир Ленин (Ульянов)

Это факт. Факты – упрямая вещь. И такой фактический «довод» за восстание сильнее тысячи «пессимистических» уверток растерявшегося и запуганного политика.

Не будь крестьянское восстание событием общенационального политического значения, эсеровские лакеи из предпарламента не кричали бы о необходимости передать землю крестьянам.

Другое великолепное политическое и революционное последствие крестьянского восстания, отмеченное уже в «Рабочем Пути», это – подвоз хлеба к станциям железных дорог Тамбовской губернии. Вот вам еще «довод», господа растерявшиеся, довод за восстание, как единственное средство спасти страну от стучащегося уже в дверь голода и кризиса неслыханных размеров. Пока эсеровско-меньшевистские предатели народа ворчат, грозят, пишут резолюции, обещают накормить голодных созывом Учредительного собрания, народ по-большевистски приступит к решению вопроса о хлебе восстанием против помещиков, капиталистов и скупщиков.

И прекрасные плоды такого (единственно реального) решения вопроса о хлебе вынуждена была признать буржуазная пресса, даже «Русская Воля», напечатавшая сообщение, что станции железных дорог Тамбовской губернии оказались завалены хлебом… После того как крестьяне восстали!!

Нет, сомневаться теперь в том, что большинство народа идет и пойдет за большевиками, значит позорно колебаться и на деле выкидывать прочь все принципы пролетарской революционности, отрекаться от большевизма совершенно.

«…Мы недостаточно сильны, чтобы взять власть, а буржуазия недостаточно сильна, чтобы сорвать Учредительное собрание…»

Первая часть этого довода есть простой пересказ довода предыдущего. Он не выигрывает в силе и убедительности, если свою растерянность и запуганность буржуазией выражают пессимизмом насчет рабочих, оптимизмом насчет буржуазии. Если юнкера и казаки говорят, что будут драться до последней капли крови против большевиков, то это заслуживает полного доверия; если же рабочие и солдаты на сотнях собраний выражают полное доверие большевикам и подтверждают готовность грудью встать за переход власти к Советам, то «уместно» вспомнить, что одно дело голосовать, а другое дело драться!

Конечно, если рассуждать так, то восстание «опровергнуто». Только, спрашивается, чем же отличается этот своеобразно направленный, своеобразно устремленный «пессимизм» от политического перехода на сторону буржуазии?

Взгляните на факты, вспомните «забываемые» нашими пессимистами тысячекратные заявления большевиков. Мы тысячи раз говорили, что Советы рабочих и солдатских депутатов – сила, что это авангард революции, что они могут взять власть. Мы тысячи раз упрекали меньшевиков и эсеров, что они фразерствуют насчет «полномочных органов демократии» и в то же время боятся взять власть в руки Советов.

А что доказала корниловщина? Она доказала, что Советы действительно сила.

И после того, как это доказано опытом, фактами, мы выбросим прочь большевизм, отречемся от себя и скажем: мы недостаточно сильны (хотя мы имеем оба столичных и большинство провинциальных Советов на стороне большевиков)!!! Ну, разве это не позорные колебания? В сущности, ведь наши «пессимисты» выкидывают прочь лозунг «вся власть Советам», боясь признаться в этом.

Как можно доказать, что буржуазия недостаточно сильна для срыва Учредительного собрания?

Если буржуазию не в силах свергнуть Советы, то, значит, она достаточно сильна для срыва Учредительного собрания, ибо больше помешать некому. Верить обещаниям Керенского и Ко, верить резолюциям лакейского предпарламента – неужели это достойно члена пролетарской партии и революционера?

Буржуазия не только в силах сорвать Учредительное собрание, если теперешнее правительство не будет свергнуто, но она может и косвенно достигнуть этого результата, сдавая Питер немцам, открывая фронт, усиливая локауты, саботируя подвоз хлеба. Доказано фактами, что по частям все это буржуазия уже делала. Значит, она в силах сделать это и в целом, если рабочие и солдаты не свергнут ее.

«…Советы должны быть револьвером, приставленным к виску правительства с требованием созыва Учредительного собрания и отказа от корниловских попыток…»

До этого договорился один из двух печальных пессимистов!

Пришлось договориться до этого, ибо отказ от восстания есть отказ от лозунга «вся власть Советам».

Конечно, лозунги – «не святыня», слов нет. Но почему же никто не поднял вопроса об изменении этого лозунга (как поднял я этот вопрос после июльских дней[37])? Почему боятся сказать это открыто, хотя с сентября в партии обсуждается вопрос о восстании, неизбежном отныне для осуществления лозунга: «вся власть Советам»?

Тут не вывернуться нашим печальным пессимистам никогда. Отказ от восстания есть отказ от передачи власти Советам и «передача» всех надежд и упований на добренькую буржуазию, которая «обещала» созвать Учредительное собрание.

Неужели трудно понять, что при власти в руках Советов Учредительное собрание обеспечено и его успех обеспечен? Это тысячи раз говорили большевики. Никто ни разу не пытался опровергнуть этого. Такой «комбинированный тип» все признавали, но протащить теперь под словечком «комбинированный тип» отказ от передачи власти Советам, протащить тайком, боясь отречься от нашего лозунга открыто, – что это такое? можно ли подыскать для характеристики этого парламентские выражения?

Нашему пессимисту ответили метко: «револьвер без пули?». Если да, то это прямой переход к Либерданам, которые тысячу раз объявляли Советы «револьвером» и тысячи раз обманывали народ, ибо Советы при их господстве оказывались нолем.

А если револьвер «с пулей», то это и есть техническая подготовка восстания, ибо пулю надо достать, револьвер надо зарядить, да и одной пули маловато будет.

Либо переход к Либерданам и открытый отказ от лозунга «вся власть Советам», либо восстание. Средины нет.

«…Буржуазия не может сдать Питера немцам, хотя Родзянко и хочет этого, ибо воюют не буржуа, а наши геройские матросы…»

Этот довод сводится опять к тому «оптимизму» насчет буржуазии, который на каждом шагу фатально проявляют пессимисты по части революционных сил и способностей пролетариата.