Клетка для мятежника - Кейт Якоби

Роберт позволил своему коню подойти к берегу и напиться.

— Из-за гильдийцев у нас уйдет целый день на то, чтобы сделать крюк и снова двинуться на юг навстречу твоей матери. Сегодня вечером я попробую мысленно поговорить с ней и предложить встретить нас в Мейтленде.

— Нет. — Что?

— Нет. — Эндрю решительно выпрямился. — Я еду с вами. В Марсэй.

Роберт прищурился.

— Ради чего?

— Я... — Эндрю пытался найти слова, но ничего не мог придумать. — Не знаю. Просто я думаю... что мне следует отправиться с вами.

— Потому что я давал тебе читать книги? Потому что отвечал на твои вопросы? Заставлял тебя думать?

Щеки Эндрю вспыхнули: с этим он ничего не мог поделать. Однако глаза он не опустил и просто кивнул:

— Такая причина ничем не хуже любой другой.

— Для причины это звучит довольно неубедительно. — Роберт говорил серьезно, но Эндрю показалось, что в душе он смеется. — Кроме того, знаешь ли, нам нельзя явиться в Марсэй, как будто мы имеем на то полное право. Если ты отправишься со мной, ты станешь таким же, как я, — мятежником.

— Разве не мятежником вы хотите меня сделать?

— Пожалуй. — Шутливое настроение Роберта исчезло. — Можешь ты выполнить приказ? Выполнить точно? Можешь поверить, что я знаю, что делаю, когда дело касается твоей безопасности? Готов ли ты доверить мне свою жизнь?

Эндрю ответил не задумываясь. Именно этого вопроса он и ждал все время.

— Да, готов.

Роберт подумал еще минуту, потом сказал:

— Хорошо. Нам нужно найти свежих коней. Впереди у нас три дня скачки.

Глава 26

При первом ударе колокола Эндрю протиснулся в тесную дыру и задержал дыхание. Видеть он почти ничего не видел, но зато слышал и обонял Марсэй с совершенно неизвестной ему раньше стороны.

Вонь была такая, что Эндрю усомнился в своем желании когда-либо еще оказаться здесь.

— Как только рынок закроется, мы двинемся дальше. Видишь вот тот переулок? В нескольких шагах отсюда вниз ведут ступени. Если мы разделимся, то встретимся там.

— Как это — разделимся? — Эндрю повернул голову, насколько это было возможно, но в таком неудобном положении даже не мог разглядеть Роберта. Мимо того места, где прятались Роберт и Эндрю, проходили десятки людей, занятых собственными делами, не подозревая об их присутствии. — Почему?..

— Ты что думаешь: я могу и будущее предсказывать? Эндрю замолк, заподозрив, что за тихим шепотом скрывается ухмылка.

— Запомни одно: если со мной что-то случится, как можно незаметнее пробирайся к Годфри. Он тебя спрячет или поможет выбраться из города, — ему будет виднее, как лучше поступить.

— Да, да, я помню все, что ты мне говорил.

— Сейчас помнишь, да. А если меня схватят? Разве вспомнишь ты каждое слово, когда будешь дрожать от страха?

Эндрю закусил губу, опасаясь сказать какую-нибудь глупость, но и не желая допустить, чтобы Роберт считал его трусом.

Однако от необходимости принимать решение он был избавлен.

— Пошли. Не отставай и держись рядом.

Тут же пришлось бежать по булыжникам переулка, передвигаясь так же быстро, как Роберт, стараясь раствориться в сгущающихся сумерках.

Эндрю не понадобилось ждать, чтобы Роберта схватили: он уже был перепуган до смерти.

Годфри встревожился, увидев гильдийцев, ожидающих его у дверей базилики. Он все еще слышал пение хора, чувствовал теплый запах ладана, но эти божественные утешения не давали ему повода отклонить новое внезапное приглашение Осберта. Дрожа не только от промозглого весеннего воздуха, он позволил накинуть себе на плечи плащ и последовал за солдатами.

Скоро ночи станут короче. Скоро утром солнце будет сиять все ярче, не ограничиваясь тем, чтобы еле проглянуть между двумя темными тучами. А потом в воздухе разольется неуловимый аромат, которого не бывает ни в какое другое время года. То ли теплое дуновение, то ли принесенный издалека запах цветов — такое чудо длится всего неделю и знаменует собой последние дни долгой, долгой зимы.

Суровые воины провели Годфри мимо толпы, собравшейся на площади, к дверям резиденции Гильдии. Второй раз в жизни архидьякон едва ли не тайком прошел в кабинет Осберта, и тяжелая дверь закрылась за ним.

На этот раз Осберт не метался по комнате. Он стоял у камина, заложив руки за спину, и на лице его была написана безнадежная покорность судьбе.

— Простите меня, Годфри, — сказал он виновато. — Я знаю, вы такого не заслуживаете. Я глубоко благодарен вам за дружбу, которой вы удостаивали меня все эти годы, — но теперь дело не в том, как я в вас нуждаюсь. Я просто хочу, чтобы вы узнали, прежде чем станет поздно, что я искренне сожалею. Годфри почувствовал, как у него зашевелились волосы. Он упорно смотрел на Осберта, отказываясь поддаться искушению оглянуться через плечо.

— Сожалеете о чем?

— Вы уверены, что нам сюда? — согнувшись в три погибели, прошептал Эндрю в полной странных шорохов темноте чердака. Если уж ему невозможно выпрямиться, то каково же приходится Роберту... Однако тот прижал палец к губам и показал вниз.

Эндрю всегда полагал, что жизнь человека, объявленного вне закона, довольно приятна: можно никому не подчиняться, пользоваться свободой, которой он часто завидовал, наслаждаться волнующими тайными приключениями. Истина оказалась так далека от этого, что впору было смеяться.

Роберт замирал на каждом повороте, высматривая колдовским взглядом опасность, даже нюхал воздух, — все это ради того, чтобы Эндрю ничем не рисковал. Конечно, возможно, ему не следовало настаивать на своем участии, но, с другой стороны, Роберт не возражал, так что, может быть, он все-таки поступил правильно...

Только вот его ноги с этим сейчас согласны не были.

Густая пыль защекотала в носу, и Эндрю неожиданно чуть не чихнул, но большая рука в перчатке тут же легла ему на лицо, заглушив любой возможный звук.

Эндрю замер на месте, не смея шевельнуться. Когда Роберт наконец убрал руку, Эндрю быстро вдохнул воздух, чтобы убедиться: опасность чихнуть — это могло стоить им жизни — больше ему не угрожает. В ответ на вопросительный взгляд Роберта Эндрю кивнул, и они двинулись дальше, протискиваясь между каменных стен, пока не выбрались на свободное пространство, скупо освещенное лучами, падавшими сквозь слуховые окна на оштукатуренный пол.

Чердак имел почти овальную форму. Мощные дубовые балки тянулись от одной стены к другой, другие, более тонкие, поддерживали черепичную крышу. Вниз уходил округлый свод потолка какой-то часовни или зала. Эндрю переставлял ноги со всей осторожностью, передвигаясь только по узким пересекавшим чердак мосткам, оставленным строителями.