Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова

невкусный кусок физически затратным трудом. Убежать ей было некуда. У неё отняли её индивидуальный жетон, да к тому же адрес её родителей знал человек-дракон, что и вывез её в столицу. Он обещал спалить её родителей в их доме, если она сбежит. И он не был похож на пустомелю. Он был страшен не только словами, но и делами. И лицо имел под стать ремеслу. Он не оставил ей выбора.

Бродя по центральным улицам столицы, где она была впервые, она отчего-то помнила, как смутные образы из сновидений, эти улицы и дома, подобных которым не было в её малоэтажной провинции. И она ждала чуда, которое ей кто-то и когда-то уже обещал, но отчего-то не исполнил его. И чудо это было совсем иной фактуры, чем жажда ажурной спальни или ритуала в Храме с недавним любовником, ужаснувшим её при первом взгляде, но ставшим настолько необходимым. Было что-то и ещё. На глубоком и не просматриваемом в дневном состоянии уровне её сознания, будто под водой, жило какое-то иное воспоминание, или то был образ будущего? Что она будет или же была? Где-то жить ещё. Или же жила? В красивой одежде она ела из красивой посуды вкусные вещи. И кто-то ласковый и странно одетый её ласкал, шептал в уши непонятные слова, погружая в томление души, когда инстинкты нетронутого тела дремали и казались отсутствующими. Всё это жило в ней, как в незримой, но непробиваемой капсуле, и ускользающие образы, размытые той странной водой, и реальные ощущения, оставшиеся в памяти тела, которое не умело ни к чему привязать их в её сознании. Удивительной пышности сказочный красно-зелёный фейерверк вспыхивал во мраке и осыпался долго светящимися блёстками в полупрозрачный зеленоватый бокал, но где, когда, и главное с кем это происходило? Вспышка длилась очень короткое время и, шипя, гасла, погружая душу в колеблющийся тёмно-синий перламутровый сумрак…

Но чудо пришло к ней вдруг. Оно имело облик большого красивого, доброго и почти мальчика. Он заплатил за неё кучу денег, будто и не понимал их цены. Девчонки потихоньку утащили у него часть, чтобы не досталась наглым надсмотрщикам. Он увёл её. Там, в клубе, решили, что на несколько дней. Но он не вернулся. Адрес его в столице был липовый, он указал на полуразрушенный квартал вокруг сгоревшего старого телецентра. В клубе решили, что он её убил. Такое и случалось. Но деньги были заплачены, а девушки найдутся и ещё, хотя и жалко было. Столько в неё уже вложили трат. Но где искать?

А у Олега и его Колибри была в это время любовь в горах и в его служебном отсеке, где его не беспокоил никто из сослуживцев. А начальству и не положено знать всего, как и оно, начальство, не очень и посвящает их в свои увеселения. А жизнь продолжается и здесь, на чужой планете. Олег впервые нашёл то, что искал, и чего так долго не было. Девушка заполнила пустое пространство вокруг и дала его душе вибрацию счастья. После окончания школы космодесантников в системе ГРОЗ у него это было впервые. Она же нашла в его лице то, чего лишила её страшная блестящая баба сообща с тем, кто назвался женихом после того, как через насилие стал её мужем. Своё женское счастье.

Олег был доверчивый и даже застенчивый. Было невозможно не полюбить такого даже после тех травм, что нанесла ей судьба. Он привозил ей сладости с поверхности, дал красивую одежду. Это был ярко-синий серебрящийся комбинезон, маленький на вид, но, когда она надевала его на себя, он принимал её размер. Олег любовно вращал её, смеялся, называл непроизносимым именем «космодесантница» и, смеясь, целовал. Они летали в горах над вершинами, над лесами и озёрами на его диковинных машинах. Объяснял и показывал роботов на объектах, и даже однажды они полетели в сторону страшной пустыни за горами, о которой она слышала столько ужасов и не догадывалась о её невероятной красоте. Огромный мир расстилался вокруг, а казался он ей когда-то, не так и давно, до того маленьким и ограниченным. И этот расширяющийся мир расширял её сознание, и места для любви становилось в ней всё больше и больше. В горах были скрыты чудесные озёра с волшебной изумрудной, синей и опаловой по своим меняющимся оттенкам, водой. Они были созданы будто для уединения влюблённых. Она бродила по берегу одного, ставшего её любимым озера. Безлюдное, оно было окружено сиянием чьего-то былого счастья, так ей чудилось. Девушка бродила по голубоватому песку, глядя на рубиновые горы и далёкие снежные вершины, уходящие куда-то вверх, в самую твердь, тоже изумрудную, как и вода, но словно размытую, более бледную. Почему они были белые? Там холод, там ледники, — говорил Олег. Ледники? И он объяснял и не уставал ей объяснять и показывать всё, о чём она спрашивала.

Когда она гуляла одна, горы общались с ней. Они рассказывали ей печально и беззвучно историю чьей-то любви, и было ощущение, что те неведомые события не имели счастливого завершения. Духи гор не могли ей объяснить на словах, что это была за история, но посылали ей чарующие образы из чьего-то прошлого, которые она видела, хотя и размыто, воспринимая их больше чувствами, а не зрением.

Олег буквально гладил её, как гладил бы и колибри, целуя её перышки. Он целил её сломанные крылышки, и они быстро срастались, и её душа уже пробовала летать, и иногда ей это удавалось. Она забыла прошлое, и это за столь короткий период времени.

Чудо может явить себя в жизни, но не может стать жизнью

Как-то в один из дней Олег был вынужден отлучиться на некоторое время. Где-то в горах на далёком объекте произошла авария, и роботы вышли из строя. Олег с другими обитателями подземного города, от которых Олег предпочитал её скрывать, вынужден был срочно туда лететь. Оставшись одна, а с Артуром она не захотела уходить туда, где она и жила с Олегом, девушка решила остаться у озера и искупаться. Артур обещал вернуться через два часа и ушёл по своим делам. Она разделась и вошла в изумрудную тихую заводь. Она не умела плавать и плескалась у берега, хлопая в ладоши и стремясь уловить маленьких прибрежных рыбок, играющих в мелководье. Так резвясь как в детстве, ведь никого вокруг и не было, брызгаясь и визжа, она вдруг ощутила, что не одна.

Обернувшись, она замерла. На камне сидел человек одетый во всё серое. На голое