Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны - Александр Григорьевич Звягинцев

совсем близко заходятся в замогильном вое шакалы, и снова мелькают среди древесных стволов их свечи-глаза.

– Явились! – прокомментировал шакалий ночной концерт Бурлак. – Я, блин, без вас скучать уже стал.

– Слава богу, теперь уснуть на ходу не дадут! – поддакнул ему Алан и кинул в промелькнувшую мимо шакалью тень подобранный с земли камень. Раздался визг, и шакалья стая скрылась в сумраке зарослей. Но через некоторое время вблизи снова послышался шакалий вой. Внезапно он резко оборвался.

– К бою! – срывая с плеча автомат, тихо скомандовал Сарматов.

Заклеив рот американца пластырем, он уложил его под разлапистый куст и замкнул второй браслет его наручников на стволе возле земли.

– Не обессудь, полковник, обстоятельства вынуждают! – прошептал он ему на ухо. – Поспи пока, пользуясь моментом!

Присоединившись к Бурлаку и Алану, которые заняли позицию за стволом мшистого, лежащего на земле дерева, Сарматов стал напряженно всматриваться в ночную мглу.

– Караван с оружием из Пешавара к Хекматиару! – уверенно сказал он.

– Ты что, ясновидящий, командир? – шепотом спросил Бурлак.

– А ты в этом сомневаешься? – ответил тот и щелкнул затвором автомата.

Вскоре на фоне фиолетового сумеречного неба появились несколько всадников, а вслед за ними выплыла цепочка привязанных друг к другу верблюдов, нагруженных длинными ящиками и патронными цинками. Сарматов поднес к глазам бинокль. Теперь он ясно разглядел надписи на английском языке, украшающие бока ящиков.

– «Стингеры»! – прошептал Сарматов Бурлаку. – Эх, силенок мало, а то бы…

* * *

Вслед за цепочкой верблюдов на фоне неба появились повозки, напоминающие цыганские кибитки, за ними пешком и на осликах следовали вооруженные бородатые люди в чалмах и пакулях-шапочках. Время от времени они останавливались и напряженно всматривались в темноту, стараясь поймать каждый шорох.

– Тут не попрешь! – с сожалением прошептал Бурлак.

Из задней повозки выскочили две фигурки в паранджах и побежали в сторону, о чем-то весело щебеча и заливаясь смехом. Не добежав до засевших в кустах каких-нибудь трех-четырех метров, девушки спустили шаровары и присели на корточки, не прекращая при этом болтать ни на минуту.

Когда, сделав свои дела, они убежали догонять повозки, Сарматов вытер с лица холодный пот. Однако расслабиться ему не удалось – из глубины «зеленки» внезапно донеслись топот конских копыт, гиканье и крики. Погонщики верблюдов и боевики, сопровождающие караван, услышав звуки погони, быстро заняли позицию для боя, а верблюдов положили на землю за кустами. Всадники выскочили из зарослей плотной гурьбой и с гиканьем понеслись к каравану. Когда над их головами пронеслось несколько трассирующих очередей, выпущенных со стороны каравана, они осадили коней и сбились в плотную крутящуюся массу, которая отрезала пристегнутого американца от Сарматова, Бурлака и Алана.

– На отходняк потянуло! – пробормотал Бурлак и положил перед собой несколько гранат. – Такого случая наш приятель не упустит!

Толкнув его в плечо, Сарматов приложил палец к губам.

– Эй, шакал Абдулло! – раздался крик со стороны каравана. – Если ты попытаешься завладеть этим добром, то будешь иметь дело с пакистанской разведкой, а мы слов на ветер не бросаем, понял, сын вонючего козла?! Это я тебе говорю, Али-хан! Ты узнал меня, Абдулло?

– Узнал, большой пакистанский начальник! – ответил знакомый уже Сарматову голос, несущийся из крутящейся, сбившейся массы всадников. – Мне не нужен ваш караван!

– А что тебе нужно? – раздался голос невидимого пакистанского офицера.

– Прими мое почтение, Али-хан!.. Абдулло идет по следу шурави, выкравших у вас американского полковника! – ответил Абдулло, выехав чуть вперед на своем прекрасном ахалтекинце.

В ответ ему раздался раскатистый хохот Али-хана.

– Янки сгорел там, где его выкрали. Месяц назад его кости положили в металлический ящик, накрыли их полосатым флагом и отправили в Америку. Али-хан сам сопровождал гроб до самолета. Бакшиш затмил твои глаза, Абдулло!

– Клянусь Аллахом, Али-хан, Абдулло идет по его следу! Можешь считать меня кем угодно, но американский полковник жив!

– Ты сумасшедший, Абдулло! Если ты сейчас не повернешь назад, я открою огонь! – раздалось из темноты, и трассирующие очереди вновь веером пронеслись над головами всадников.

В ответ лишь испуганно заржали лошади, раздались гортанные крики наездников, в которые отчетливо вплетался русский трехэтажный мат. Всадники сорвались с места и унеслись обратно в темноту зарослей.

Когда караван скрылся из вида и перестал доноситься скрип колес кибиток, Бурлак шепнул непослушными губами:

– Отходняк пока отменяется, командир, а?

– Похоже на то! – ответил тот и направился в сторону куста, под которым оставил американца.

Полковник, увидев его, пытался привстать. Он выглядел довольно растерянным и, как показалось Сарматову, хотел что-то сказать, но тот опередил его и, отстегивая от корневища браслет, спросил:

– Ты понимаешь фарси?

– Конечно!

– Ты понял все, о чем они говорили?

– Понял!..

– И то, что твои кости отправили в Америку, ты тоже слышал?

– Ну, слышал!.. Представляю, сколько горя пережили мои жена и дети!

– Значит, твоя контора, как я предполагал, тебя списала?

– Это нормально! – пожал плечами американец. – Такая у нас сучья работа!

– Сучья!.. Ты оказался между нами и Абдулло… Ты бы мог…

– Я прекрасно понимаю, что бы я мог!

– Почему же ты не использовал такой шанс?

– Боюсь, что я не могу пока ответить на этот вопрос. Может, когда-нибудь позже…

– Я не понимаю тебя, полковник!

– Признаться, я и сам не понимаю, почему не захотел, чтобы Абдулло получил свой бакшиш! – усмехнулся американец.

– Может, у тебя крыша поехала? – озадаченно спросил Сарматов, заглядывая в его лицо, освещенное ярким лунным светом.

– Не думаю!.. Я, как видишь, освободился от пластыря и мог кричать, но что-то меня остановило… Честно говоря, мне не особенно хочется сейчас разбираться в этом.

– С тобой не соскучишься, полковник! – качнул головой Сарматов.

Восточный Афганистан

26 июня 1988 года

Луч солнечного света подобрался к лицу спящего Сарматова. Он открыл глаза и, посмотрев сначала на часы, а потом на солнце, стал расталкивать Бурлака и Алана.

– Хватит спать, мужики! Сейчас перекусим, и нужно топать по холодку, – и, поворачиваясь к американцу, прикованному к ветке дерева, добавил: – Ты не спишь, полковник?

– А как ты думаешь, можно спокойно уснуть после известия о том, что тебя похоронили?.. Я вот все думаю, с каким оркестром меня хоронили, как себя вели близкие и дети? Надеюсь, хоть положили меня рядом с отцом и дедом!..

– С этим ты еще успеешь разобраться, полковник! – усмехнулся Сарматов. – Главное, чтобы ты сам себя не похоронил…

– Не дождешься! – улыбнулся тот в ответ. – Но вообще в этом что-то есть: тебя похоронили, сказали все слова, землей засыпали, а ты живешь! Жаль, страховку придется возвращать и пенсию семье перестанут выплачивать после моего воскрешения.

– Действительно