Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

Он лихо сдвинул на затылок суконную пилотку, надетую по случаю визита к соседям, выбрал удобную позицию в неглубоком, чуть выше пояса, окопе, прикинул расстояние до противника, установил прицел на триста и изготовился к стрельбе. Солдаты молча наблюдали. Спустя несколько минут над немецким окопом медленно приподнялась фигура мышиного цвета и поднесла к глазам бинокль. Федор выстрелил – немец, выронив бинокль, закачался и лег на бруствер, обняв его руками. Федор сделал еще один выстрел.

– Для контроля, – пояснил он, весело подмигивая солдатам, но тут же вернулся к началу разговора: – А все-таки, хлопцы, если мы так воевать будем, не скоро до Берлина дойдем.

Сержант снова кашлянул и, оглядев своих, заокал сердито:

– Мало нас осталось, лейтенант. Задираться нечем. Сунемся – перебьют нас фрицы во ржи, как перепелок, и сами сюда припожалуют.

– Ну это мы еще посмотрим! – бодро возразил Федька. – А самоходки-то около вас стоят на что? Ракетница есть у вас? Так и знал... Дефицит, черт возьми! Ладно, связного назначьте. И пусть он будет всегда готов. А уж мы картечью так врежем, что будь спокоен.

– И командира у нас убило... вчера... – продолжал сержант, потом опять обвел усталым взором молчавших товарищей и потупился...

– Так, – подвел итог Федька. – Значит, по-вашему, сержант не командир, а бойцы ваши здесь – вроде как отдыхающие?  

Тут его речи прервал приползший из окопчика, вынесенного вперед и вправо, молоденький ефрейтор:

– Товарищ сержант! Фрицы что-то сильно гомонят – как бы чего не выкинули со зла. Лейтенант, – он показал глазами на Федора, – офицера ихнего подстрелил и...

– Все по местам! К бою приготовсь! Усилить наблюдение! – сразу преобразившись, властно приказал сержант, натянул на подбородок ремешок каски и проверил, как ходит затвор ППШ.

Ждать пришлось недолго. Сперва донеслись близкие частые хлопки немецких минометов, и тут же заныли, снижаясь, мины, загрохотали взрывы и полетели с визгом и жужжанием осколки, посыпалась земля на головы и спины солдат, привычно прижавшихся к передней стенке окопа или ничком легших на сырое дно.

Огонь стих только минут через пятнадцать. Один за другим солдаты зашевелились, становясь на колени в неглубоком окопе лицом к полю. Вытянув шеи и напряженно вслушиваясь в тишину, которая казалась подозрительной, а потому жутковатой, они руками или тряпицами очищали оружие от попавшей на него земли и щелкали смазанными затворами.

Но немцы в атаку не пошли. Минометный обстрел не принес пехоте особого урона: осколком ранило в плечо – не очень глубоко – одного из бойцов, ведущих наблюдение: он не успел пригнуться при первых разрывах; другому солдату острая щепа вспорола кожу на шее, когда мина попала в ствол дерева, стоящего над окопом.

Федя, до конца «сабантуя» так и не слезший с кучки лежалой соломы на дне окопа, поерошил левой рукой свою пшеничную шевелюру, тиская в правой почти новую пилотку, вывалянную в грязи. Это был один из тех редких случаев, когда друг мой пребывал в раздумье. Наконец он, вскинув голову и заговорщически моргнув пехотинцам, весело произнес:

– Один – ноль в нашу пользу, не учитывая даже крупного перерасхода боеприпасов со стороны противника. Надо признаться, у вас тут, ребята, не курорт, как мне поначалу показалось. Дома все же лучше... Но готов повторить: пехота – все-таки царица полей, а уж лесов и полей – подавно. Так вы и царствуйте, а если фриц возражает – только мигните... Мы уж постараемся поддержать. Соседи как-никак. Заходите в гости...  

Я пошел, а то моя «коломбина» (так он любит величать свою однажды уже подбитую самоходку) по мне страсть как соскучилась. Вон, смотрите, даже хобот свой навстречу тянет...

Солдаты, прощаясь, от чистого сердца говорили:

– Лейтенант, а то оставался бы у нас!

Федин рассказ прервал негромкий оклик часового:

– Стой! Кто идет?

Мы с Федором вскочили, вытащили пистолеты и прижались к стене сарая.

– Свои, – сдавленно прохрипел низкий голос с луга, посреди которого, всмотревшись, мы неясно различили группку людей.

– Пропуск?

– Не знаем... Раненый тут у нас...

– Один ко мне, остальные ни с места! – приказал автоматчик.

– Не можем... Вдвоем несем... тяжелого...

Часовой вопросительно оглянулся на сарай.

– Скажи, чтоб несли сюда, да смотри в оба, – послышался у нас за спиной голос Стаханова, выглянувшего из двери.

Чавкая по воде сапогами и тяжело дыша, медленно приблизились к нам два солдата, сгибаясь под ношей, которая висела между ними в плащ-палатке. Из этого «паланкина» торчали две ноги в солдатских ботинках и обмотках. Кто-то из экипажа выволок из сарая большую охапку сена, и два пожилых дядьки, сипящие от натуги, осторожно опустились на колени, поддерживая одной рукой раненого за спину, а другой – сжимая угол плащ-палатки, перекинутой через шею. От солдат остро пахло потом. Устроив на мягком раненого, неподвижного и только изредка что-то мычащего в забытье, они с наслаждением вытянули ноги, прислонясь спинами к прохладным бревнам стены, и достали кисеты.

Федя низко наклонился над лежащим и некоторое время пристально всматривался в его лицо, потом спросил:

– Не изо ржи, случаем, несете? Усы что-то больно знакомые...

– Оттуда, – выдыхая махорочный дым, подтвердил один из санитаров. – А что, встречаться приходилось?

– Кажись, – неохотно отвечал Федя и, вздохнув, полез, шурша сеном, к себе наверх.  

Глубоко затянувшись еще два-три раза и старательно затоптав окурки, дядьки-санитары снова сложили свой «конверт», подняли с нашей помощью раненого и попрощались:

– Счастливо оставаться, а мы уж пойдем, поспешать надо.

И медленное чмоканье сапог постепенно стихло в темноте.

Все скоро заснули, но среди ночи нас разбудили сильные взрывы, от которых колыхалась земля и вздрагивали стены сарая. В промежутках между разрывами до ушей докатывался гул отдаленных орудийных выстрелов. Федор наверху зачертыхался:

– Вот гостиница, черт ее не драл! Позовите администратора – я ему вправлю мозги!

Никто не засмеялся. Новый снаряд упал на луг правее сарая. Не успели мы прийти в себя от оглушительного грохота, как сарай крупно вздрогнул и словно слегка подпрыгнул. Лежим ни живые ни мертвые, вжавшись всем телом в сено в ожидании взрыва, но его так и не последовало. Еще грохнуло пару раз вблизи, и артобстрел прекратился. Снова задремали с опаской, вполглаза.

Поднявшись раньше всех, Федя отправился на «утреннюю прогулку». Через минуту он громко позвал нас в открытую дверь:

– А ну идите-ка сюда, лежебоки! Полюбуйтесь, на чем дрыхнете!