Прабхупада лиламрита - Сатсварупа дас Госвами

Но служение материального мира не может удовлетворить душу. Это под силу только бхакти, чистому служению, — служению, посвященному Кришне. А лучшее служение Кришне — служение Его представителю.

Ребята быстро это усвоили. Это было не трудно, гораздо легче, чем медитировать: ведь служение — это активная деятельность. Ты действуешь, но действуешь для Кришны. Они помнили, как отнесся Свамиджи к бродяге с Бауэри, который принес в подарок туалетную бумагу.

— Вот видите, — сказал тогда Свамиджи. — Человек на ногах не стоит, но думает: «Дай-ка послужу». Но служение должно быть добровольным, от чистого сердца, без принуждения.

Уолли: Однажды Свамиджи спросил:

— Слушай, как ты думаешь, ты бы мог выйти на улицу с вайшнавским тилаком?

Я ответил:

— Ну, я бы чувствовал себя немного глупо, но если хотите, то я выйду.

Тогда Свамиджи сказал:

— Нет. Я не хочу тебя ни к чему принуждать.

Стив: Однажды, когда я в очередной раз принес ему манго, он сидел у себя в комнате в окружении преданных. Я отдал ему манго и сел. Он сказал: «Очень хороший мальчик». Он сказал это, словно я был малышом, и все засмеялись. И я почувствовал себя не в своей тарелке. Но Свамиджи остановил их, сказав:

— Нет. Это настоящая любовь. Это сознание Кришны.

После этого уже никто не смеялся.

Когда Говард впервые вызвался помочь с редактированием, все утро он провел за работой в комнате Свамиджи.

— Если вам еще что-нибудь нужно напечатать, скажите, — предложил Говард. — Я мог бы взять работу на дом, на Мотт-стрит.

— Еще? Да у меня куча работы.

Бхактиведанта Свами открыл шкаф и достал две огромные пачки рукописей, завернутые в шафрановую ткань. Там были тысячи страниц, напечатанных в один интервал, — перевод «Шримад-Бхагаватам». Ошеломленный, Говард не мог поверить глазам:

— Здесь же работы на целую жизнь!

Бхактиведанта Свами улыбнулся:

— О, да. На много жизней.

Из-за присутствия Свами, из-за его лекций и киртанов все стали называть магазинчик «храмом». Но это по-прежнему было пустое и убогое торговое помещение. Идея как-то украсить его пришла в голову ребятам с Мотт-стрит.

Говард, Кейт и Уолли решили сделать Свами сюрприз, когда тот спустится в храм на вечерний киртан. Уолли снял шторы, висевшие в их квартире, и отнес их в прачечную-автомат (где вода, в которой их стирали, стала темно-коричневой от грязи), а потом покрасил их в пурпурный цвет. Квартиру на Мотт-стрит украшали плакаты, рисунки и большие декоративные шелковые панно, которые Говард и Кейт привезли из Индии. Ребята собрали все свои картины, гобелены, подставки для благовоний и другие экзотические вещи, принесли их вместе с пурпурными занавесками в магазинчик и приступили к украшению «храма».

Они соорудили деревянный помост, чтобы Свами было где сидеть, и обили его старой бархатной скатертью. За помостом, на задней стене, между окнами, выходящими во двор, повесили пурпурные шторы, а по бокам — пару оранжевых. Поверх одной из них, прямо над сиденьем Свамиджи, укрепили большую картину в овальной раме, изображавшую Радху и Кришну, которую написал Джеймс Грин. Написать картину ему поручил Бхактиведанта Свами, дав в качестве образца суперобложку от «Шримад-Бхагаватам» с довольно грубым индийским рисунком. Фигуры Радхи и Кришны были нарисованы несколько схематично, однако знатоки искусства из Нижнего Ист-Сайда, часто заходившие в магазинчик, считали работу Джеймса выдающимся творением.

Кейт и Говард были не вполне уверены, одобрит ли Свами картины и репродукции, которые они привезли из Индии, и потому повесили их у входа, подальше от того места, где будет сидеть Свами. Одна из репродукций, очень популярная в Индии, изображала Ханумана, летящего по небу и несущего гору для Господа Рамачандры. Молодые люди понятия не имели, кто такой Хануман. По форме его верхней губы они определили, что это кот. Другая репродукция изображала человека с шестью руками. В двух зеленых руках он держал лук и стрелу; вторая пара рук — синеватых — держала флейту, а третья пара рук, золотистых, — посох и сосуд.

К вечеру все было готово: они обили тканью возвышение, повесили шторы, прикрепили декоративные шелковые панно, развесили картины и репродукции и теперь украшали помост цветами и подсвечниками. Кто-то принес подушку, на которой Свами будет сидеть, и обитую выцветшей тканью спинку от мягкого кресла.

В дополнение к вещам, привезенным с Мотт-стрит, Роберт Нельсон решил пожертвовать ковер бельгийского производства в восточном стиле, когда-то принадлежавший его дедушке. Он поехал в свой загородный гараж и привез ковер на метро на Вторую авеню, 26. Даже Рафаэль и Дон приняли участие в украшении зала.

Все делалось в секрете, и ребятам не терпелось увидеть реакцию Свами. В тот вечер, когда Свами вошел в помещение, чтобы начать киртан, он увидел только что украшенный храм (там даже курились благовония) и удовлетворенно поднял брови.

— Вы делаете успехи, — сказал он, оглядывая комнату и широко улыбаясь.

— Да, — добавил он. — Это и есть сознание Кришны.

Его неожиданная радость была для них настоящей наградой за проявленное усердие. Он взошел на помост — все затаили дыхание, боясь, что он рухнет, — и сел, разглядывая преданных и убранство храма.

Он был доволен ими. Однако сейчас его лицо приняло необычайно серьезное выражение, и, хотя они знали наверняка, что перед ними был все тот же Свамиджи, смех застрял у них в горле, а в счастливых глазах вдруг появилось смутное беспокойство. Они увидели серьезное лицо Свамиджи, и их недавняя радость сразу же показалась им ребяческой. Как облако мрачной тенью внезапно набегает на солнце, так и Свами из веселого неожиданно стал серьезным, и, увидев это, они тут же решили стать такими же спокойными и серьезными. Он взял караталы и опять улыбнулся широкой одобрительной улыбкой, отчего на душе у них снова стало светло.

Храм оставался все тем же тускло освещенным маленьким магазинчиком, с неровным, потрескавшимся полом, под которым жили полчища тараканов. Но поскольку большинство предметов, украшавших помещение, были привезены из Индии, все вокруг стало казаться подлинным, особенно когда на возвышении сидел Свамиджи. Теперь всякий, кто входил сюда, сразу же попадал в атмосферу индийского храма.

Майкл Грант: Придя туда однажды вечером, я вдруг увидел на полу ковры, а на стенах — плакаты и картины. Все как-то неожиданно расцвело, а в магазинчике было много народу. Меня поразило, как за считаные дни люди могли нанести туда столько замечательных вещей. Именно тогда, тем вечером, когда я увидел, как удивительно было все украшено, я перестал сомневаться в том, что у него все получится. Я подумал: да, вот оно — начало.

Бхактиведанта Свами оглядел группу своих последователей. Он был тронут тем, что они предложили ему почетное место и решили украсить магазинчик Кришны. До этого ему не раз приходилось видеть, как преданные делали что-либо для Кришны. Но здесь он этого еще не видел. В Нью-Йорке всходили семена бхакти, и как садовник, ухаживающий за нежными всходами, он, естественно, был тронут милостью Кришны. Глядя на развешанные по стенам картины и плакаты, он сказал:

— Завтра я посмотрю их и скажу, какие годятся, а какие нет.

На следующий день Бхактиведанта Свами пришел посмотреть на развешанные в храме произведения искусства. На одной акварели в рамке был изображен мужчина, играющий на барабане, и танцующая девушка.

— Это пойдет, — одобрил Свамиджи.

Но следующая картина, на которой была нарисована женщина, показалась ему более мирской, и он сказал:

— Нет, это не годится.

Свами перешел к другой стене. Говард, Кейт и Уолли с беспокойством следили за ним. Подойдя к картине с шестируким человеком, он сказал:

— О, это замечательно!

— Кто это? — спросил Уолли.

— Это Господь Чайтанья.

— А почему у него шесть рук?

— Потому что Он показал, что является воплощением одновременно и Рамы, и Кришны. Это руки Рамы, а это руки Кришны.

— А еще две руки? — спросил Кейт.

— Это руки санньяси.

Он перешел к следующей картине:

— Это тоже очень хорошо.

— А кто это? — спросил Говард.

— Это Хануман.

— Он кот?

— Нет, — ответил Свамиджи. — Он обезьяна.

Ханумана, как доблестного и верного слугу Господа Рамачандры, прославляют в священном писании «Рамаяна». Миллионы индийцев поклоняются воплощению Господа, Раме, и Его слуге Хануману, чьи подвиги являются темой бесчисленных театральных постановок, фильмов, картин и храмовых мистерий. Спросив, кто такой Хануман, парни с Мотт-стрит обнаружили такое же невежество, как и пожилые дамы из пригорода, которые в ответ на вопрос Бхактиведанты Свами, видел ли кто-нибудь из них изображение Кришны, уставились на него в полном недоумении. Мистики из Нижнего Ист-Сайда не могли отличить Ханумана от кота и привезли из Индии — своей, опиумной Индии — изображение Господа Чайтаньи Махапрабху, даже не догадываясь, кто Он такой. И тем не менее между этими молодыми людьми и дамами, посещавшими его лекии на Семьдесят второй улице, было одно существенное различие: хиппи из Нижнего Ист-Сайда служили Свамиджи и пели с ним мантру Харе Кришна. Они были по горло сыты материальной жизнью и не страдали болезнью мелких собственников, которые ничего не станут делать задаром. Их сердца открылись Свамиджи, обещавшему расширить их сознание и превратить его в сознание Кришны. Они ощущали, что личное общение с ним возвышает и облагораживает их. Подобно бродяге с Бауэри, который во время лекции Бхактиведанты Свами пожертвовал туалетную бумагу, ребята из Нижнего Ист-Сайда тоже были не вполне нормальными, но Бхактиведанта Свами видел, что ими руководит Кришна, находящийся в их сердцах. Бхактиведанта Свами знал, что пение мантры и его лекции о Кришне обязательно изменят их к лучшему.