Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон

В пять минут второго, с опозданием на несколько минут, она вошла в банк «Дорфман», расположенный метрах в семидесяти от банка «Хаузер генерал». Ирене Нессер заранее договорилась о встрече с директором Хассельманом. Она попросила прощения за опоздание на безупречном немецком с норвежским акцентом.

– Никаких проблем, фройлен, – ответил директор Хассельман. – Чем я могу быть вам полезен?

– Я хотела бы открыть счет. У меня есть некоторое количество личных облигаций, которые я хочу обратить в деньги.

Ирене Нессер положила перед ним папку.

Директор Хассельман просмотрел ее содержимое, сначала бегло, потом подробнее. Он поднял одну бровь и почтительно улыбнулся.

Она открыла пять номерных счетов, которыми могла пользоваться через Интернет и которые принадлежали анонимной офшорной компании в Гибралтаре, – эту компанию за пятьдесят тысяч крон из денег, одолженных у Микаэля Блумквиста, основал там для нее местный маклер. Она обратила пятьдесят облигаций в деньги, которые разместила на счетах. Стоимость каждой облигации соответствовала одному миллиону крон.

Ее дело в банке «Дорфман» затянулось, и она еще больше выбилась из графика. Завершить все дела до закрытия банков ей уже было не успеть. Поэтому Ирене Нессер вернулась в гостиницу «Маттерхорн», где в течение часа старалась попасться на глаза как можно большему числу людей. Однако у нее разболелась голова, и ей пришлось рано отправиться спать. Она купила у стойки администратора таблетки от головной боли, попросила, чтобы ее разбудили в восемь утра, и поднялась к себе в номер.

Время приближалось к пяти часам, и все банки в Европе закрылись. Зато банки на американском континенте как раз открылись. Она включила свой компьютер и через мобильный телефон подсоединилась к Сети. Целый час ушел у нее на то, чтобы снять деньги со счетов, которые она чуть раньше в этот день открыла в банке «Дорфман».

Деньги делились на маленькие порции и использовались для оплаты счетов большого количество фиктивных предприятий, разбросанных по всему миру. Когда она все закончила, деньги забавным образом вернулись в банк «Кроненфельд» на Каймановых островах, но теперь уже не на те счета, с которых ушли этим же днем, а совершенно на другой счет.

Ирене Нессер сочла, что эта первая порция теперь в безопасности и ее почти невозможно отследить. Она сделала лишь одну-единственную выплату – примерно миллион крон переместился на счет, привязанный к кредитной карточке, лежавшей у нее в бумажнике. Этим счетом владела анонимная компания под названием «Уосп энтерпрайзис»,67 зарегистрированная в Гибралтаре.

Несколько минут спустя через боковую дверь бара гостиницы «Маттерхорн» вышла блондинка с прической типа «паж». Моника Шоулс дошла до отеля «Циммерталь», вежливо кивнула портье и поднялась на лифте к себе в номер.

Затем она, не торопясь, надела боевую униформу Моники Шоулс, подправила макияж, покрыла татуировки дополнительным слоем тонального крема и спустилась в ресторан отеля, где поужинала невероятно вкусной рыбой. Она заказала бутылку марочного вина, о котором раньше даже не слышала, но которое стоило тысячу двести крон, выпила где-то около бокала, беззаботно оставив остальное, и переместилась в бар отеля. Она оставила около пятисот крон чаевых, что заставило персонал обратить на нее внимание.

В течение трех часов она усиленно добивалась того, чтобы ее подцепил пьяный молодой итальянец с каким-то аристократическим именем, которое она даже не думала запоминать. Они распили две бутылки шампанского, из которых на ее долю пришелся примерно бокал.

Около одиннадцати ее пьяный кавалер склонился и беззастенчиво сдавил ей грудь. Она удовлетворенно опустила его руку под стол. Похоже, он не заметил, что сжимал мягкий латекс. Временами они слишком шумели, вызывая известное недовольство остальных посетителей. Когда почти в полночь Моника Шоулс заметила, что один из охранников начинает на них мрачно посматривать, она помогла своему итальянскому другу добраться до его номера.

Когда он отправился в ванную, она налила последний бокал красного вина и, развернув сложенный пакетик, приправила вино раскрошенной таблеткой рогипнола. Через минуту после того, как они подняли бокалы, итальянец жалкой кучей рухнул на кровать. Она развязала ему галстук, стянула с него ботинки и прикрыла его одеялом. Потом вымыла в ванной бокалы, вытерла их и покинула номер.

На следующее утро Моника Шоулс позавтракала у себя в номере в шесть часов, оставила кругленькую сумму на чай и выписалась из отеля «Циммерталь» еще до семи. Перед тем как покинуть номер, она уделила пять минут тому, чтобы стереть свои отпечатки пальцев с ручек дверей, гардеробов, стульчака, телефонной трубки и других предметов, к которым прикасалась.

Ирене Нессер выписалась из гостиницы «Маттерхорн» в половине девятого, сразу после того, как ее разбудили. Она взяла такси и перевезла свои вещи в камеру хранения на железнодорожном вокзале. Последующие часы она уделила визитам в девять частных банков, между которыми распределила часть облигаций с Каймановых островов. К трем часам дня примерно десять процентов облигаций было обращено в деньги, которые она разместила на тридцати с лишним номерных счетах. Остаток облигаций она связала в пачку и положила до лучших времен в банковский сейф.

Ей предстояло нанести еще несколько визитов в Цюрих, но никакой спешки с этим не было.

В половине пятого дня Ирене Нессер приехала на такси в аэропорт, где посетила дамскую комнату, разрезала на мелкие кусочки паспорт и кредитную карточку Моники Шоулс и спустила их в унитаз. Ножницы она выбросила в урну.

После 11 сентября 2001 года не стоило привлекать к себе внимание наличием острых предметов в багаже.

Рейсом «GD-890» компании «Люфтганза» Ирене Нессер прилетела в Осло, где доехала на автобусе до центрального вокзала, посетила там дамскую комнату и разобрала свою одежду. Поместила все предметы, составлявшие образ Моники Шоулс – парик с прической «паж» и фирменную одежду, – в три пластиковых пакета и рассовала их по разным мусорным бакам и урнам возле вокзала. Золотая цепочка и сережки были авторскими изделиями и могли навести на след – они исчезли в канализационном люке.

Накладной латексный бюст Ирене Нессер после некоторых отчаянных колебаний решила сохранить.

Под угрозой опоздания она, торопясь, буквально проглотила гамбургер в «Макдоналдсе», попутно перекладывая содержимое эксклюзивного кожаного портфеля в свою спортивную сумку. Уходя, она оставила портфель под столом. Купив в киоске кофе латте в стаканчике с крышкой, она побежала к ночному поезду на Стокгольм и успела как раз в тот момент, когда закрывались двери. У нее было забронировано отдельное купе.

Заперев дверь купе, она почувствовала, что впервые за двое суток содержание адреналина у нее в крови снизилось до нормального уровня. Она опустила окно, вопреки запрету на курение зажгла сигарету и стала маленькими глотками пить кофе. Поезд тем временем выезжал из Осло.

Она прокрутила в голове свой контрольный список, чтобы убедиться, что не упустила ни единой детали. Через минуту она нахмурила брови и ощупала карман куртки. Извлекла оттуда ручку из отеля «Циммерталь», задумчиво ее рассмотрела, а затем выбросила в окно.

Через пятнадцать минут она залезла в постель и почти мгновенно заснула.

Эпилог

Аудиторское заключение

Четверг, 27 ноября – вторник, 30 декабря

Тематический номер «Миллениума» включал целых сорок шесть страниц материала о Хансе Эрике Веннерстрёме и, выйдя в последнюю неделю ноября, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Авторами основного текста номера значились Микаэль Блумквист и Эрика Бергер. В первые часы СМИ не знали, как им отнестись к этой горячей новости; год назад публикация подобного текста привела к тому, что Микаэля Блумквиста приговорили за клевету к тюремному наказанию и, судя по всему, уволили из «Миллениума». Тем самым он сильно подорвал к себе доверие. И вот теперь то же издание вновь печатает материал того же журналиста, содержащий значительно более тяжкие обвинения, чем статья, за которую он был осужден. Местами содержание текста казалось настолько абсурдным, что просто противоречило здравому смыслу. Шведские СМИ недоверчиво выжидали.

Однако вечером «Та, с канала ТВ-4» начала программу новостей с одиннадцатиминутного обзора главных обвинений Блумквиста. Несколькими днями раньше Эрика Бергер встретилась с ней за ланчем и в эксклюзивном порядке сообщила предварительную информацию.

Канал ТВ-4 опередил государственные программы новостей, которые дали свою информацию только в девятичасовых выпусках. Тогда и Шведское телеграфное агентство разослало первую телеграмму с осторожно озаглавленным текстом «Осужденный журналист обвиняет финансиста в тяжких преступлениях». Телеграмма содержала телевизионную информацию в сокращенном варианте, но уже сам факт, что Телеграфное агентство затронуло эту тему, вызвал лихорадочную деятельность в консервативной утренней газете и дюжине провинциальных газет, которые изо всех сил стремились успеть перенабрать первую страницу, до того как начнут работать печатные станки. До этого момента газеты предполагали проигнорировать утверждения «Миллениума».