Тень короля - Надежда Федотова

– Знать ничего не знаю! – отрезала горничная, укладывая притихшего ребенка обратно в колыбель и берясь за поднос. – Вам кушать надо, госпожа! Да побольше. Зазря, что ли, Элинор с обеда от плиты не отходит?..

– Ну Лилли! – надулась Грейс, нехотя беря в руки ложку. – Вы меня и без того на убой кормите… Кстати, ты сливки наверх отнесла?

– Еще час назад, госпожа, – кивнула служанка, подвигая миску с густым супом ближе к краю подноса. – Дайте-ка, салфетку повяжу… А сливки уж в гостевой спальне на столе благодетеля нашего дожидаются! Вы об том не беспокойтесь, я обычаи знаю… Самых лучших у Элинор выпросила, девонширских. Жирненькие, сладкие, уж как он доволен будет!..

– Хорошо бы. – Грейс, не донеся до рта полную ложку, подняла глаза к потолку. – Совсем загрустил. Я, знаешь, ночью проснулась, когда Несси заплакала, а он на колыбельке сидит. Песенку какую-то мурлычет тихонько, печальную-печальную… А сам на малышку смотрит, и глаза такие – сердце разрывается!

– По хозяйке горюет, бедненький, – тяжело вздохнула Лилли. – Они ведь привязчивые. Да вы кушайте, кушайте!.. А что до брауни – так, даст бог, успокоится со временем…

– Он-то да, – в тон горничной вздохнула леди Кэвендиш. – А вот Ивар… Ох, Лилли!

– Да бросьте вы о нем думать, госпожа. – Женщина покачала головой. – Или все еще к лорду Мак-Лайону не остыли?..

– Какое там «не остыла»! – простонала Грейс, вжимаясь в подушки. – Да я его боюсь до смерти!

– Вот глупости!.. Это еще с какой стати?!

– А с такой! Ты Ивара не знаешь!.. – Красавица, закусив губу, швырнула ложку обратно в суп – только брызги полетели. – Это с виду он спокойный весь да бесстрастный. А на самом-то деле…

Леди Кэвендиш покачала головой:

– Я ведь помню ту историю. Еще в Стерлинге, когда была замужем за Уолтером… Один из лордов подставил другого, очень сильно подставил, по-подлому. И несчастного сослали куда-то на острова, где он даже месяца не прожил – простудился дорогой, да и отдал богу душу. При дворе такое, конечно, частенько случается… И обычно более сильному да хитрому все сходит с рук. Но тут мерзавцу не повезло – сосланный дворянин оказался другом лорду Мак-Лайону. Ивар сам при скандале не присутствовал, в отъезде был. А как вернулся и узнал… Ох!

– Убил, что ли? – не поверила Лилли, округлив глаза.

– Не убил, – мрачно отозвалась Грейс. – Он его уничтожил. Злопыхатель лишился всего – сначала королевского доверия, потом положения при дворе, потом большей части земель, родового замка… Он, конечно, остался жив. Но жизнь эта была ему хуже смерти. От него даже собственная семья отвернулась.

– Ну дак вы себя-то с крючкотворами придворными не сравнивайте! – всплеснула руками горничная. – Вы ж лорду Мак-Лайону, извиняюсь, не чужая будете… Да и что вы такого сделали, в конце-то концов?! Откуда ж вам про пиратов знать-то было? И вообще, если по мне, так господин советник сам виноват – не отправил бы леди одну в даль такую, ничего бы как есть не случилось!

– Легко тебе говорить…

– Ну все, хватит об этом, – решительно сказала Лилли. И, смягчившись, погладила сникшую хозяйку по руке. – Только себя растравляете. Еще и молоко пропадет, упаси бог!.. Не виноваты вы, и лорд Кэвендиш не виноват, что оно так вышло. Знать, судьба такая, что уж теперь?.. Вы кушайте. Надо кушать. Не хватало еще, чтоб вы от огорчения и спать перестали, как тот брауни. А ему, страдальцу нашему, я перед сном еще и коржиков сдобных снесу! Они ведь сладенькое любят. Глядишь, хоть чуток повеселеет. Уж самой глядеть больно, как бедняжка по леди Мак-Лайон убивается, храни Господь ее душу…

Дом был тих. Темнота внутри, темнота снаружи. И все тот же дождь за окном, и холодный камин, и бессонница… В большой миске на столе белым стоячим озерцом застыли нетронутые сливки, рядом, на чистой салфетке, лежали черствеющие коржики: брауни есть не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось, разве что поднять мордочку к луне и тихонько завыть, как одинокому волку.

Хранитель очага вскарабкался на подоконник, протер лапкой запотевшее стекло и вгляделся во тьму. Луны – и той не было. Ничего не было, кроме дождя и черной тоски. Брауни понуро отвернулся от окна. Прислушался безразлично – под полом тихо скреблась мышь, с первого этажа доносились приглушенные мужские голоса. Чужой дом, чужие люди… Даже малышка, сладко посапывающая внизу, в своей колыбельке, не могла развеять грусть. Сразу вспоминалась та, другая, которой больше нет, и от этого становилось еще тяжелее… Домашний дух шмыгнул носом и медленно сполз с подоконника. Что толку там сидеть? «Хоть дом обойду, – подумал он. – Своего Хозяина у них нету… Сливки вон принесли. Благодарят. Нужно уважить». Брауни издал тяжкий вздох и поплелся к двери. Если по правде, ему не было никакого дела до этих людей и их жилища, просто надо было хоть чем-то себя занять. Что еще оставалось маленькому хранителю очага? Домой, в Шотландию, вернуться пока что не представлялось возможным, да и как он туда теперь вернется? С чем вернется?.. Нет, думать об этом определенно было выше его сил.

«Котлы тут в порядке, – стараясь сосредоточиться на привычных хлопотах, думал брауни, спускаясь по темной лестнице. – Кухарка дело знает, да и экономка служанок в ежовых рукавицах держит… Разве что дымоход прочистить не помешает. Нагару вона сколько!.. И под лестницей в углу паутина». Домашний дух приостановился у закрытой двери спальни Грейс и, поколебавшись, бесшумно скользнул внутрь. «Погляжу одним глазком, да и за работу, – решил он. – Чай, успею, еще ночь целая впереди!»

Леди Кэвендиш спала. Рядом, в глубоком кресле, навалившись на мягкий подлокотник, сладко посапывала одна из младших горничных. Брауни на цыпочках подошел к люльке, стоящей возле кровати, и вскарабкался наверх. Привычно уже уселся на бортик колыбели и, подперев лапкой шерстистую щеку, уставился на причмокивающую во сне малышку. Она напоминала ему Нэрис в детстве. А уж если вспомнить, какое имя дали девочке при рождении… «Одна надежда, – подумалось брауни, – что не такой егозой вырастет!.. Ишь, жмурится-то во сне. Как котенок у печки… Ох, детки! Знать бы, как вас от жизни-то уберечь…»

Чувствуя, что притихшая было беспросветная тоска вновь поднимает голову, домашний дух встряхнулся. Ласково коснулся кончиком лапы розовой щечки ребенка, тихонько вздохнул и спрыгнул на пол. Уходить не хотелось. В конце концов, эта девочка – единственное, что хоть как-то примиряло брауни с суровой реальностью. «Но ежели я тут застряну, – сам себе сказал он, выскальзывая обратно в коридор, – дак опять рассироплюсь, к бабке не ходи. Лучше уж по хозяйству… Работа – она завсегда нашего брата от горестей спасает». Он оглянулся на спальню, снова тихонько вздохнул и, взяв себя в лапы, заторопился вниз по лестнице. Так, сначала в кухню, а уж потом можно будет паутиной заняться. «Еще в обеденной зале подсвечники со вчера не чищены, – вспомнил хозяйственный дух, поправляя сбившийся на нос колпачок. – И петли на входной двери скрипят… Совсем я о деле позабыл! Распустил сопли, самому стыдобственно. Они ж вон ко мне по-доброму, со всем уважением… А это ктой-то у нас тут не спит?»