Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает - Яков Кедми

Забавный случай произошел во время визита секретаря Совета безопасности России Андрея Кокошина в Израиль, вскоре после этой истории. Во время званого ужина в его честь я сидел возле него. И вдруг он обратился ко мне: «Я слышал, что ты поругался с Моссадом. Что это ты? Разве кто конфликтует с Моссадом?» Я посмотрел ему в глаза и сказал: «Когда я был моложе, я уже вступил в конфликт с одной серьезной организацией». Кокошин рассмеялся и сказал: «Ну, что для тебя Моссад после КГБ!» Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

Когда я попытался подвести итоги этой истории, то пришел к очень грустным и тяжелым выводам. Разведслужбы Израиля, система обороны и государственная система пришли к ошибочным выводам и в отношении участия России в производстве ядерного и ракетного оружия в Иране, и в отношении возможных причин этого. Непонимание России, граничащее с невежеством, привело разведывательное сообщество Израиля к ошибочным заключениям. В сущности, речь идет не только о невежестве, а о недостаточно профессиональных методах анализа, о заносчивости и пренебрежительности ко всем и всему, что не соответствует их мнению. Из-за недостаточного понимания России разведслужбы Израиля не смогли правильно определить российские интересы ни в отношении Ирана, ни в глобальных процессах, ни по отношению к Соединенным Штатам и к Израилю. Это произошло в соответствии с моим предупреждением об опасности такого подхода, которое я сделал еще в 1993 году и уже тогда пытался это исправить. Но и тогда то же израильское разведывательное сообщество воспротивилось этому.

Благодаря своему упрощенному мировоззрению по отношению к России разведслужбы посоветовали руководству применить силовое давление на Россию в том, что они квалифицировали как помощь России Ирану. Государственное руководство, которое не в состоянии самостоятельно и правильно оценить рекомендации разведслужб и армии и которое тоже немного понимало в России, приняло и анализ и рекомендации разведслужб. Поскольку, согласно оценке, у Израиля не было достаточно возможностей заставить Россию изменить политику, то решили надавить на Соединенные Штаты, чтобы те надавили на Россию. И в этом тоже допустили ошибку. Не приняли во внимание, что у Соединенных Штатов могут быть свои интересы и соображения по отношению к России.

Я вспоминаю, как пытался разъяснить Нетаньяху, что Соединенные Штаты не могут оказывать чрезмерного давления на Россию. В 1998 году Ельцин и его власть были довольно слабы. В Соединенных Штатах было достаточно сил, заинтересованных в дальнейшем ослаблении России или даже в ее распаде. Но в администрации США опасались, что падение или исчезновение Ельцина может привести к власти силы более радикальные и более враждебные интересам Соединенных Штатов. Поэтому власти США были довольно ограниченны в возможностях давления на Россию Ельцина в тот период. Нетаньяху отмел эти аргументы, говоря о том, что мы обратимся к еврейским организациям Соединенных Штатов и они окажут давление на власти США, точно так же, как на демонстрациях в защиту евреев СССР. Я возражал ему и сказал, что американская администрация поддержала борьбу за евреев СССР не из-за давления евреев США, а потому, что это соответствовало интересам Соединенных Штатов в борьбе против Советского Союза в разгар холодной войны. Разногласия с некоторыми американскими еврейскими организациями касались только эффективности тех или иных мер для достижения цели – нанесение ущерба мощи Советского Союза и его престижу. Но Нетаньяху, в своем упрощенном американском мировоззрении, был не в состоянии понять мои разъяснения. Они не соответствовали голливудскому подходу к мировым событиям, при котором добро побеждает зло.

Так Израиль терял время, пытаясь давить на Россию с помощью США. Со временем возросли противоречия между Россией и Соединенными Штатами в отношении Ирана, и в события вмешались также элементы глобальной борьбы между мировыми державами, которых не было раньше. Со временем начали понимать в Израиле, что роль России в помощи производства ядерного и ракетного оружия в Иране была мизерной и что без участия России вряд ли возможно предотвратить создание Ираном ядерного оружия. Израиль изменил тон в отношении России, однако понимание России и возможность сотрудничать с Россией и через десять лет улучшились не намного. То, что можно было сделать несколько лет назад, сегодня вряд ли возможно. А. Шарон не продолжил своих усилий изменить отношение к России после своего прихода к власти. Осталась в силе концепция, что необходимо продолжать давление на Россию, изменилась только риторика. Когда генерал-майор Гиора Айленд был главой Совета национальной безопасности, он пришел к выводу, что необходимо изменить политику по отношению к России в вопросе ее участия в производстве оружия в Иране. Он признал, что в вопросе помощи России в производстве ядерного и ракетного оружия Ирану обвинения Израиля были ошибочны и преувеличены. Он сожалел о том, что наше упрямство в таком подходе нанесло ущерб отношениям между нашими странами и нашим усилиям решить проблему ядерного и ракетного вооружения Ирана. Однако когда он попытался представить на обсуждение предложения, разработанные им вместе с российскими коллегами, то все оборонные, разведывательные и государственные системы Израиля ополчились против него, точно так же, как и против меня за пять лет до этого. Даже А. Шарон принял их традиционную точку зрения. Моим «утешением» могла быть только мысль, что и глава Совета национальной безопасности потерпел поражение в схватке с государственной и разведывательной системами Израиля. Это была однозначно безнадежная война.

Я не испытываю никакой радости оттого, что через несколько лет получил подтверждение в своей правоте. Грустно, что так произошло. Грустно, что государственная система совершает такие грубые ошибки в судьбоносных вопросах государства Израиль. Из-за ошибочной концепции и порочных привычек работы в Израиле не отнеслись с достаточными вниманием и серьезностью к действиям Ирана, КНДР и Пакистана и прозевали их. Средства разведслужб ограниченны, и чрезмерное сосредоточивание на ошибочных направлениях лишает возможностей уделить достаточное внимание другим направлениям. Можно предположить, что, если бы разведслужбы Израиля с самого начала действовали более грамотно, более профессионально, на основе понимания государством политических интересов, не было бы сделано таких ошибок, и результаты были бы намного успешнее. Но ошибки повторяются. Когда я слышал громогласные, полные знакомой заносчивости заявления перед атакой США на Ирак, что «весь мир содрогнется, когда увидит, каково неконвенциональное оружие у Саддама Хусейна», я улыбнулся про себя. Я опасался, что и на этот раз будут такие же результаты, и опять выяснилось, что мои опасения оправдались. Те же люди, по крайней мере часть из них, продолжают определять израильскую политику по отношению к иранской проблеме. И, что еще хуже, тот же непрофессиональный подход, полный непонимания и заносчивости, которые обычно проявляются вместе, продолжает характеризовать разведывательную, оборонную и государственную системы Израиля.

В результате моего вмешательства в проблему начальник аналитического отдела Разведуправления Генштаба потребовал запретить «Нативу» заниматься аналитикой и распространять свои оценки. Я не выдержал и заявил, что если это будет принято, то я не останусь на своей должности. Невозможно действовать, определять цели и методы без информации и ее анализа. Принятие подобной рекомендации и было основным пунктом моих разногласий с премьер-министром Нетаньяху. Но это требование, как и другие в отношении «Натива», не было принято в течение всего времени, пока я оставался во главе организации.

58

В один прекрасный день 1998 года мне позвонил министр иностранных дел Ариэль Шарон и попросил срочно приехать к нему в аэропорт. Он вылетал в Соединенные Штаты и хотел со мной переговорить. Я поехал в аэропорт, где мы и встретились. Шарон начал разговор об ухудшении отношений между Израилем и Россией. Он говорил о министре обороны Ицике Мордехае, который отменил визиты министра обороны России и начальника Генерального штаба Российской армии в Израиль. По мнению Шарона, это было бессмысленно и сильно навредило нашим отношениям с Россией. Поэтому А. Шарон искал какой-либо способ улучшить отношения с Россией или, по крайней мере, уменьшить ущерб. Шарон попросил меня срочно выехать в Россию и подготовить его краткий визит на обратном пути из Соединенных Штатов в Израиль. Он поинтересовался моим мнением о демаршах министра обороны Израиля. Я высказал ему свое мнение. Причиной этого, на мой взгляд, был ошибочный подход израильского Министерства обороны. Этот подход был выработан начальником аналитического отдела Разведуправления Генштаба Амосом Гильадом и еще несколькими офицерами и был принят министром обороны. Я рассказал ему о своем вмешательстве, по согласованию с главой правительства, и о результатах моих действий, которые говорили сами за себя. Но министр обороны просто пренебрег этим по рекомендации своих подчиненных, если вообще ему об этом было доложено верно и профессионально. Я заметил, что все-таки существует возможность исправить ущерб и улучшить отношения между странами.