Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

— Ну, что? Осмелились эти тюремные крысы произнести свой приговор?! Я ничего не боюсь и ничего доброго от них не жду. Будь что будет.

— Тебя повесят — завтра утром, — объявил надзиратель. — Молись, чтобы Господь отпустил тебе твои грехи.

— Как же, стану я молиться! Грехов на мне больше, чем блох, и сам Бог Саваоф мне их не отпустит. Я сделал то, что сделал, и вполне удовлетворен.

Когда тюремщик ушел, тщательно заперев дверь, Рошель засмеялся ему вслед.

«Эти наивные люди думают, что я приготовил шею для их намыленной веревки, — сказал он себе. — Черта с два! Не дождутся и напрасно построят виселицу… Похоже, непогода готова разгуляться. Самое время для побега».

Он подошел к окну и отворил его. Оно не было зарешечено, должно быть, потому, что располагалось слишком высоко над землей. Тот, кто рискнул бы спрыгнуть вниз, непременно переломал бы себе руки и ноги. К тому же внизу дежурили стражники, и беглец даже в случае удачи обязательно попал бы к ним прямо в руки.

— На всякий случай я приготовлю себе веревку, — бормотал он, разрезая осколком стекла на полосы одеяло. — Веревка должна получиться крепкая. Она меня выдержит.

Он дождался наступления темноты и прихода надзирателя с последним ужином. Стоило тюремщику выйти, как Рошель бросился к окну и растворил его. Ветер выл и стонал, заглушая все остальные звуки. С моря доносилась пушечная канонада — это бесновался прибой. Дождь то утихал, то принимался лить снова.

— Самое подходящее времечко, — буркнул Рошель.

Он привязал конец импровизированной веревки к ножке кровати, осторожно выглянул наружу и, уверившись, что кромешная тьма надежно укроет его от глаз стражников, стал осторожно спускаться вниз, лихорадочно вцепившись в веревку.

Бесновавшийся ветер норовил прежде времени сбросить его на землю, но Рошель благополучно спустился вниз. Ему здесь все было хорошо знакомо, и он тотчас выбрал верное направление.

Уверенный в том, что он спасен, Рошель кинулся прочь.

Но он не знал, что побег его обнаружен. Надзиратель, в очередной раз явившийся в камеру смертника, осветил ее фонарем и увидел веревку, привязанную к ножке кровати.

Тотчас была поднята тревога. Часовые и офицеры, предупрежденные о побеге, бросились во все стороны, ища беглеца. Комендант приказал оцепить замок. Все были уверены, что Рошель будет пойман.

Но непогода препятствовала усилиям караулов. Зажженные фонари гасли под порывами ветра, становившимися все яростней, дождь лил как из ведра. Солдаты и офицеры сбились с ног в поисках беглеца. Все одинаково ненавидели его, все жаждали мести — лейтенант д'Азимон был всеобщим любимцем.

Казалось, Рошелю не удастся улизнуть, несмотря на непогоду и кромешную тьму, способствовавшую побегу. Патрули были всюду, все были подняты на ноги. Люди обшарили все закоулки, куда бы мог скрыться убийца лейтенанта. Но поиски оставались тщетными. И после полуночи их пришлось прекратить. Все были уверены, что Рошеля уже нет в Баньо. Решено было дождаться утра, и тогда разослать по окрестностям конные и пешие патрули.

Если бы у надзирателей были сторожевые собаки, они живо обнаружили бы Рошеля. Но в свое время комендант — предшественник нынешнего — приказал избавиться от них. Он посчитал, что слишком велик расход на собачий корм.

Между тем Рошель нашел себе убежище за дровяной поленницей. Но затем, посчитав его ненадежным, решил укрыться так, чтобы кто‑нибудь из солдат ненароком не наткнулся на него. Тем более что некоторые из них пробегали так близко, что до него доносилось их учащенное дыхание.

Взгляд его упал на ветвистое дерево, раскинувшее свою густую крону невдалеке от поленницы. Не долго думая, Рошель перебежал к нему и стал с обезьяньей ловкостью, которую никто не мог бы в нем предположить, взбираться на вершину.

Вот это было убежище так убежище! Он мог спокойно поплевывать сверху на своих преследователей. Правда, ветер свирепствовал по–прежнему, он угрожающе раскачивал дерево, оно скрипело и стонало, как живое, но Рошель надежно устроился среди толстых сучьев.

Между тем один из патрулей с зажженным фонарем приблизился к только что покинутой им поленнице и обошел ее со всех сторон. Но никому из солдат не пришло в голову, что тот, кого они безуспешно ищут, сидит над ними и даже втихомолку посмеивается над их усердием.

Наконец патруль удалился, кляня беглеца на чем свет стоит.

Миновал час, другой, третий. Время шло к рассвету. Рошель понял, что если он не найдет убежища понадежней, то его непременно обнаружат и схватят, ибо нечего и думать выбраться за пределы крепостных стен.

Но где укрыться? Был только один человек, на которого он мог бы с некоторым основанием положиться, — палач Лоренцо.

Палач жил в жалкой хижине невдалеке от того места, где притаился убийца лейтенанта. И Рошель, по трезвому размышлению, решил перебраться к нему. Выждав, когда его преследователи немного угомонились, он осторожно слез с дерева, подкрался к хижине и постучал в окошко.

— Кого это несет в такую пору? — послышался изнутри пьяный окрик, и Лоренцо отворил окошко. Но увидев перед собой Рошеля, он инстинктивно подался назад.

— Приюти меня, друг, — шепотом попросил убийца. — У тебя они не станут меня искать. А потом я найду способ удрать — когда все успокоится.

— Ты что, спятил? — воскликнул палач. — Могу, конечно, но разве только для того, чтобы потом повесить тебя. Вот тебе мой совет — убирайся подобру–поздорову, не то я сейчас выйду да и сам схвачу тебя.

Делать нечего. Рошель неслышно исчез в темноте. Он снова прокрался к поленнице. Положение казалось безвыходным. На востоке уже занялась заря. Утром его непременно найдут, и тогда ему не миновать виселицы.

«Нет, я им не дамся, — подумал он. — Уж лучше самому наложить на себя руки, чем качаться на виселице. Да еще по милости мерзавца Лоренцо. Он станет ухмыляться и отпускать свои дурацкие шуточки. Для него повесить человека, даже приятеля, каким он меня считал, раз плюнуть. Веревка, которую я сплел, чтобы бежать, сослужит мне последнюю службу».

Наутро патрули снова стали обшаривать все углы и закоулки Баньо.

И вдруг один из солдат воскликнул:

— Я вижу его! Он спрятался на дереве!

Он вскинул ружье, прицелился и нажал курок. Осечка!

— Пусть он слезет. Слезай, Рошель! Все равно тебе не уцелеть! — закричал другой патрульный.

Но бывший надзиратель не отзывался. И тогда солдаты, разозлясь, выпустили в него несколько пуль.

Ломая ветви, тело убийцы рухнуло на землю.

— Э, да он повесился! — воскликнул сержант, подойдя к лежавшему. — Зря мы только палили.