Статьи из газеты «Известия» - Дмитрий Быков

И снова перед нами не ангел, что ж поделаешь,― но ангелов-то как раз полно, это благодаря их ангельскому терпению Россия неизменно вползает в заморозок, в царство Николая Палкина, из которого выходит шатаясь и спастись может только оттепелью, хотя бы и самой половинчатой.

24 декабря 2010 года

Котег и кролег

Наступающий год явно будет благоприятен для России, поскольку это год тандема, а к такой структуре власти нам не привыкать. Она, признаться, при двойственности нашего менталитета выглядит наиболее эффективной, поскольку примерно половина страны надеется на одно, а вторая ― на прямо противоположное. В этих обстоятельствах условное деление на котиков и кроликов выглядит оптимально, хотя личной вражды, да и особой разницы между котегом и кролегом, говоря интернетно, я не заметил.

В истории нашей семьи был период, когда в доме одновременно жили котег (сибирский) и кролег (карликовый). Различались они по множеству параметров ― котик, скажем, был хищник, а кролик вегетарианец, но котик принципиально не ловил мышей, и оба мирно питались от наших щедрот. Если уж люди заводят себе котика и кролика для радости и уюта, кормить зверьков ― их святая обязанность. При всех различиях в рационе котик и кролик отлично ладили между собой, и вбить клин между ними не удалось даже вечно оппозиционному джунгарскому хомяку, на которого, впрочем, по причине ничтожных размеров вообще никто не обращал внимания. У кролега, кстати, тоже были когтики, и даже не меньше, чем у котега, но пользоваться ими он, казалось, не умел.

Котик предпочитал мясо, кролик же специализировался все больше по интернету, в том смысле, что охотно грыз провода и считался у нас по этой причине очень продвинутым. Мы даже шутили, что он пытается таким образом связаться с другими кроликами и подать им сигнал. Его погрызы нередко приводили к перезагрузке, а то и полному коллапсу, но мы не обижались, поощряя его интерес к новейшим технологиям.

Котик гулял сам по себе и любил бравировать некоторой брутальностью, хотя и чисто внешней. Кролик редко и неохотно выходил из клетки, хотя у него были к тому все возможности ― клетка никогда не закрывалась. Может быть, он боялся котика, а может, ему просто было уютней в четких границах. Иногда он все же вылезал, объедал обои на уровне своего роста и стремительно возвращался в прежний формат.

Котик любил нас приструнить, требуя пищи и внимания; умел грозно шипеть на чужаков, пересекавших порог квартиры, и требовал, чтобы они уважали наши обычаи, то есть кидали ему лучшие куски. Кто нас обидит, говорил он всем своим видом, тот дня не проживет.

Кролик не требовал ничего, а делал только фыр-фыр. Никто из нас не мог понять, одобрение это или призыв к дальнейшим действиям. У котика хвост был длинный, пушистый, больше самого котика, и непонятно было, кто кем машет. У кролика торчало сзади что-то вроде мехового утолщения, забавно шевелившегося, когда кролик бегал, но это был, конечно, не хвост, а так, название. Без хвоста кролик был трогательно одиноким, как король без шлейфа или руководитель без окружения.

По весне и осени у котика случались сезонные обострения: он убегал и грозил соседям, страшно орал и вообще доминировал. У кролика обострений не бывало: он был со всеми добродушно ровен и особенно любил детей. Дети занимали его постоянно, словно в квартире не было больше ничего интересного. Не сказать, чтобы кролик приносил детям много пользы, но при виде их он принимал озабоченный и деловитый вид, словно решал их судьбы. Дети тоже любили кролика, но веселее им было с котиком ― он был разнообразней и как-то самостоятельней.

Котик был мстителен и злопамятен. Если он кого не полюбил, вернуть его расположение было невозможно. Особенно ему не нравилась пресса: на газеты он набрасывался прямо-таки с остервенением. Кролика почти невозможно было вывести из себя, и даже с морковкой он обходился деликатно, уничтожая ее, впрочем, очень быстро, с характерным, но виноватым хрум-хрум. Газеты не интересовали его совершенно, зато он очень любил смотреть телевизор, и в маленьких его глазках мелькало что-то похожее на сострадание к этим людям, тоже сидящим в ящике и очень довольным этим положением. Котик вовсе не смотрел телевизор, но чувствовал себя его полноправным хозяином ― любил вспрыгнуть наверх и греться, словно давая понять, что все эти людишки работают под ним.

Котик любил, чтобы его чесали, и вообще уважал лесть. Кролику это было как будто совсем не нужно, но когда чесали котика, он делал фыр-фыр, и непонятно было, поощрение это или тихая печаль.

Котик обожал мотоциклистов. Когда его вывозили на дачу, он вспрыгивал на забор и с завистью смотрел, как они рассекали вечерний воздух с ревом и неприличными песнями. Кролик был совершенно равнодушен к транспорту, но обожал пластмассовый мобильник, который подарили ему любимые им дети.

Котик и кролик никогда не конфликтовали, хотя некие искры несогласия между ними, что и говорить, проскакивали. Год котика и кролика не сулит россиянам никаких конфликтов ― напротив, это самый что ни на есть наш год, и очень жалко, что он когда-то закончится. Еще жальче, что на смену ему придет дракон ― животное хоть и трехглавое, но гораздо менее миролюбивое.

29 декабря 2010 года

Питейный календарь-2011

Астролог, если он не идиот, прогнозов не дает на Новый год: привычно нашим, да и прочим людям весьма непредсказуемо тупить ― но пить мы будем, это уж как пить. Мы жить не сможем, если пить не будем. Раскрою вам особенность свою: я пятый год уже почти не пью и потому с оттенком ностальгии припоминаю, как пивали встарь, пишу для вас питейный календарь и с завистью гляжу, как пьют другие. Как не бухнуть за праздничным столом? Как не запить, припомнив о былом и с тем его сравнив, что ныне стало? О будущем подумав ― как не пить? Как в настоящем душу укрепить, коль не посредством верного «Кристалла»?

Сперва мы станем пить за Рождество ― неделю, и не менее того, я лично буду ждать со всем народом, чтоб отпуск ― узаконенный провал ― не слишком травматично миновал и завершился Старым Новым годом. За армию мы выпьем в феврале ― пускай лучится водка в хрустале и плавает картошка в комбижире. Служившие почуют старшинство, а неслуживших, коих большинство, поздравить можно с тем, что не служили. Восьмого марта всякий коллектив ужрется, выходные прихватив; корпоратив широк и лучезарен ― любимый день бухгалтерш, секретарш, кассирш, вахтерш… А дальше ― шагом марш ― грядет апрель, когда летал Гагарин. Всего полвека ― а каков разлом! Тогда мы для планеты были злом, но посмотрите, блин, на эти лица ― как любят нас, какой кругом елей… Теперь мы вроде сделались милей, но нас никто не любит. Как не спиться! Как хочешь, так мораль и понимай. А между тем уже маячит май с его трудом, Победой, огородом, рассадой, парк-культурным колесом, георгиевской ленточкой на всем… Неделю отмечаем всем народом. В июне без особенных затей отметим День защиты всех детей ― пускай не самый яркий праздник в лете, но, судя по медведевским словам, у нас во всем наметился завал, и если что выходит ― только дети. В июле ― годовщина той жары, когда мы были жалки и мокры, взлетал в цене спасительный кондишен, народ тушил огонь по всей стране, а блогер, адекватный не вполне, о рынде попросил и был услышан. Вот август показался на тропе, а это двадцать лет ГКЧП: давайте пить, защитники свободы, до слез, до рвоты, до дурного сна; а то ведь ― страшно думать, мать честна, как изменились мы за эти годы. День знаний ― повод выпить в сентябре, в его прощальном, тающем тепле, еще напоминающем о лете; подобный повод в прежние года не так уж много значил, господа, но наш приоритет сегодня ― дети. Когда октябрь нагонит хмарь и муть, лужковскую отставку помянуть ― вот тоже повод, важен и забавен: в Москве не станет лучше, видит Бог, но развлекает жителей лубок ― швыряющийся кадрами Собянин. Был спорным день седьмого ноября, но радостным, по чести говоря; России новой он не пригодился ― но, впрочем, что за разница тому, кто хочет жить в угаре и в дыму? Пусть пьет за День народного единства. А там опять декабрь, корпоратив,― и, всякие мечты окоротив, год выборов приходит как расплата. Значительно изменится среда: такого мы насмотримся тогда, что станем пить без мысли, без стыда, без повода, с рассвета до заката.

30 декабря 2010 года

Закон Лондона

Ровно 135 лет назад, 12 января 1876 года, в Сан-Франциско родился Джон Гриффит, взявший впоследствии фамилию отчима и прославившийся под именем Джека Лондона.

У нас его больше всего любили Ленин и Куприн: Ленин ― за волю к жизни, Куприн ― за силу, страсть и достоверность, а еще за сходство его литературной судьбы с собственно купринской: критика обоих не жаловала, и полагаться им приходилось на читательскую любовь.