Публикации на портале Rara Avis 2018-2019 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…И только небосвод
во мраке иногда берет иглу портного.
Спи, спи, Джон Донн. Усни, себя не мучь.
Кафтан дыряв, дыряв. Висит уныло.
Того гляди и выглянет из туч
Звезда, что столько лет твой мир хранила.[290]
Этот образ сторожа с колотушкой начинается не с забытого немецкого поэта и вовсе не с Жуковского.
«Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи! Сторож отвечает: приближается утро, но ещё ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите» (Ис. 21, 11–12).
Это называется «Пророчество о Думе», где Дума — Идумея, а ещё по-еврейски — «молчание», а Сеир — горы между Красным и Мёртвым морями. В разных (и весьма подробных комментариях) Библии говорится о символике этого места, об ассирийской напасти, и начале Нового века, но в обыденной жизни есть одно, приземлённое желание — спать, пока кто-то караулит твой сон. Кто-то не спит за тебя, и тебе дана отсрочка до утра.
Спи пока. Пока можно спать.
08.04.2019
Коллектив (об одиночке среди людей)
Ад — это другие.
Жан-Поль Сартр, «За закрытыми дверями»
Я довольно часто слышал о травме, которую нанёс советский коллективизм людям. Те, кто, подчёркивают свою индивидуальность, обмениваются, как паролями, рассказами о том, как человеческих детёнышей сгоняют сперва в детские сады, потом в школы, и везде они варятся в одном котле. Они спят в душных армейских казармах, как до этого спали в страшных пионерских лагерях, и огромное государство-левиафан кричит им: «Не отставай, торопись, коллектив уже выходит, а ты запутался в штанишках и носках». Вся жизнь твоя превращается в ад, потому что ты из года в год живёшь среди людей, которые только и делают, что доставляют тебе неудобства. Ты существуешь в коммунальной квартире, где по утрам в туалете поёт какой-то сумасшедший, вместо того, чтобы быстро и споро сделать свои дела, а ночью в твою стену ритмично бьётся соседская кровать. Ты в аду, в аду, в аду.
Но одновременно с этими историями я слышал и другие, про те же коммунальные квартиры. Про то, как соседи, разъехавшись, ездят друг к другу в гости. Как помогали друг другу и утешали в суровом нашем житье. Как кого-то коллектив спас от одиночества, а вот эту старушку — от самоубийства. А за тем старичком — ухаживали, а за чужими детьми присматривали.
В этих историях есть важное обстоятельство: все выдумывают прошлое. Мало того, что никакого общего прошлого нет (нет и не могло быть общего прошлого в Прибалтике, Средней Азии, Перми и столицах), но я свидетель того, как переписывается личное прошлое, да так, что говорящий пройдёт проверку на любом детекторе лжи. Что там прошлое! У каждого из нас есть опыт разговора с двумя бывшими супругами после развода, разговора по отдельности. В этот момент происходит полная гибель гносеологии. Мы сопереживаем страшной истории школьного буллинга, извлеченной из памяти, а потом слышим от других людей, как имярек ел шоколад под одеялом, инициативно ходил к пионервожатому, сообщая, кто не спит после обеда и украл чужую посылку. В случае со школьной травлей мы сталкиваемся с тем, с чем я столкнулся в разговоре с молодыми матерями. Все они в разные годы опасались, что их сыновей в армии будут травить другие солдаты, и ни одна не опасалась того, что её отпрыск будет кого-то обижать. Есть некоторое убеждение, что всегда травят ни за что — за смешную внешность, национальность и непохожесть. Но я видел, как сплачивается жестокое мини-гражданское общество по отношению к доносчику. А ныне доносчик может красочно описать свои страдания, и я поверю ему.
Поэтому вопрос о взаимодействии человека с советским коллективом не имеет разрешения. По крайней мере, в виде натурного эксперимента. Эксперимент, безусловно, был, множество людей на разные голоса рассказывают о нём, тысячи учёных обрабатывают его результаты и делают абсолютно противоположные выводы. На каком расстоянии должен держаться один человек от другого — решительно непонятно.
Был такой довольно примечательный драматург Владимир Киршон — чрезвычайно активный литературный чиновник, даже лучше сказать — функционер (тот случай, когда можно развести руками и сказать: «Всех учили, но кто тебя заставлял быть первым учеником?»), рапповец, драматург, написавший несколько чрезвычайно популярных пьес и расстрелянный в 1938 году, когда ему было всего 35 лет. Изо всей его бурной жизни осталось стихотворение «Я спросил у ясеня», да и то благодаря известно какому фильму.
Во второй половине пятидесятых годов пьесы Киршона пытались вновь ввести в репертуар театров. Самые агитационные его творения этой реанимации сопротивлялись, но «Чудесный сплав», написанный в 1934 году, шёл в ленинградском БДТ. Из этой комедии можно извлечь множество разных смыслов, если внимательно её читать (или слушать — в Сети доступна запись спектакля 1958 года). Те слова персонажей, что казались в 1934 году естественными, вызывают оторопь, нелепое для современников кажется очевидным для нас — ну и тому подобное дальше. Теперь я перескажу сюжет, потому что таких любителей этой пьесы, как я, пожалуй, не осталось. Молодые учёные, объединённые в бригаду, бьются над проблемой особого сплава для нужд авиации. Всё дело в том, что им хочется сделать самолёт из сплава с бериллием, но это у них никак не выходит, однако они берут обязательство совершить открытие ко дню Воздушного флота. Один из героев — индивидуалист и считает, что наука — дело отдельно стоящих гениев, а не комсомольских бригад. Поэтому он решает работать один. В этот момент к бригаде прикомандировывают молодую красавицу-химика. Естественно (в таких пьесах такое всегда естественно), что между ней и молодым начальником возникает любовь. Унылый индивидуалист болтается у них под ногами, позволяя себе быть мишенью для острот всех персонажей, ну и потешать зрителей, конечно.
Итак, вот что там говорится:
«Наташа. Это очень тяжело — быть одиноким.
Олег. Мне одиноко, когда я среди многих.
Наташа. Вы не знаете настоящего одиночества. Я родилась в Сибири, в деревне, в тайге. Самым жутким днем было воскресенье, когда не работали. (Эта фраза была too much даже для пятидесятых годов прошлого века, и в постановке БДТ она не произносится — В.Б.). Вот как сейчас помню: пошла в лес, заблудилась и три дня не могла попасть домой. Вот, может быть, тогда я и поняла, что такое одиночество.
