Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур

– Папа, не уходи! – пискнула младшая малышка, теребя в руках перламутро‑розового единорога, который за последнее время изрядно испачкался и истрепался.

– Папа! Зачем ты уходишь? – обиженно насупившись, присоединилась к матери и сестре старшая дочь, вытянув руки прямо вниз, сжав ладони в маленькие недовольные кулачки.

Они втроем стояли передо мной единым фронтом, объединенной женской силой, монолитной стеной, противостоящей мне и моим дерзким и самонадеянным планам выбраться из магазина, вооружившись для защиты лишь ружьем, чтобы найти автомобиль, на котором мы сможем доехать до яхт‑клуба.

– Девочки мои, так нужно! Я найду хорошую и большую машинку, и быстро вернусь. А потом мы на ней поедем к одному дяде, который увезет нас отсюда на красивой яхте, – ответил я дочерям, поглядывая на супругу.

– Яхта? – восторженно вскрикнула старшая, всплеснув руками, сменив настрой с недовольного на воодушевленный.

– Да. Настоящая яхта! – подтвердил я, радуясь тому, что сумел перетянуть старшую дочь на свою сторону.

– А там есть бассейн? – принялась фантазировать она.

– Не думаю, что там есть бассейн. Но мы сможем прыгать с яхты и купаться в море.

– Я не хочу море…, ‑ встряла в наш диалог со старшей дочерью младшая.

– Не хочешь, так и не нужно, – уклончиво, с напускной легкостью, ответил ей я.

– Я хочу! Я буду купаться. Мы возьмем купальник и круг. И нарукавники. Ура! Ура! Ура! – радостно завизжала старшая, окончательно сменив свой настрой.

– Дурак! – незлобно выдавила из себя супруга, наблюдая за нами, отпустив мою руку, вернув брови на место и слегка сгорбившись, всем своим видом показывая, что она сдалась.

– Какой есть, – огрызнулся я, поглаживая расцарапанный ногтями супруги локоть.

– Надо было взять ключи от нашей машины. Вот я дура! Не подумала о них! Теперь не пришлось бы вот так… искать непонятно что…, ‑ сжав лоб в гармошку, с горечью выдавила из себя супруга, с опаской поглядывая на лежащее на соседней полке ружье, приготовленное мною для предстоящей вылазки.

– Даже если бы мы их взяли, то как бы я добрался до нашей машины? Она припаркована на противоположной стороне жилого комплекса, за нашим подъездом. Как бы я туда добрался? Это же слишком далеко и опасно! – резко ответил ей я, взял с полки ружье и потянув вверх за ручку рольставней.

– Подожди! – остановила меня жена, снова схватившись за мой локоть.

– Что?

– Будь осторожен. Помни, что если с тобой что‑нибудь там произойдет, то мы тоже погибнем. Мы вчетвером…, ‑ она знакомым уже жестом провела руками по низу живота, который за последнюю неделю заметно округлился, отчетливо выступая через одежду.

– Поэтому мне и нужно это сделать. Ради всех нас, – ответил я.

После я медленно, стараясь не издавать лишнего шума, приподнял ставни, которые с мягким гулом отъехали вверх, образов проход, достаточно широкий, чтобы я смог протиснуться сквозь него.

Распластавшись на полу лицом вниз, я осмотрел панораму, открывающуюся сквозь образовавшуюся щель. Кусок выложенного коричневой плиткой пешеходного променада перед домом. За ним – кроны деревьев, мерно колышущиеся на ветру, высаженные полосой на приподнятых над уровнем земли декоративных клумбах, отделяющих придомовую территорию от узкой полосы второстепенной дороги, и дальше – от городского тротуара и широкой автомобильной трассы.

Именно там, вдоль второстепенной дороги и у края трассы, жители дома, которым не доставалось парковочного места внутри жилого комплекса, оставляли свои автомобили, формируя длинную сплошную вереницу из плотно поставленных друг к другу автомобилей.

Обстановка за пределами магазина, по крайне мере в зоне моего обзора, выглядела не вызывающей опасений. Однако от волнения и страха, мое сердце колотилось так сильно, что, казалось, отдавало молотом по кафельному полу, на котором я лежал. Я себя знал. Чем дольше я бы готовился к выходу, тем труднее мне бы дался первый шаг. Так что не позволив себе раскиснуть, я подтянулся вперед руками и в два коротких и мощных рывка оказался снаружи, протащив свое тело сквозь проход.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ослепленный все еще ярким солнцем, которое, утопая в оранжевом зареве, закатывалось за крайнюю границу темнеющего моря, я встал на ноги и вытянулся во весь рост, прижавшись спиной к закрывшимся за мной ставням на дверях магазина.

Впервые за очень долгое время я оказался при свете дня снаружи. Там, где было слишком светло, а периметр моего окружения не был очерчен границами стен и потолков. И будто хронического агорафоб, я ощутил накативший на меня приступ неконтролируемой паники. Перед открытым пространством. Перед порывами ветра, ласкающими мои разгоряченные щеки. Задуманный план немедленно показался мне провальным. И единственное, чего я пожелал, это как можно быстрее забраться обратно в темную, душную, но безопасную нору, из которой я только что вылез.

Закрыв глаза и сделав несколько глубоких циклов дыханий, я немного успокоился.

– Спокойно. Спокойно. Дыши ровно. Ты сможешь. Сможешь…, ‑ шептал я под нос, будто мантру, настраивая себя на нужный лад.

Окончательно свыкнувшись с новой обстановкой и смотревшись по сторонам, я убедился, что опасаться было нечего.

Если бы не запустение и не звенящая тишина, то округа выглядела обыденно, словно ничего особенного не произошло. Пешеходный променад, окаймленный клумбами, был чист и убран, кроме разве что нескольких вездесущих пластиковых пакетов, загнанных ветром под скамейки. Обернувшись вверх, на возвышающуюся над головой двенадцатиэтажную махину жилого дома, ощетинившуюся прыщщиками кондиционеров и дисками спутниковых тарелок, я также не заметил ничего подозрительного. Однако присмотревшись получше, я все же заметил, что вдали, у дальнего от меня края дома, на сетчатом козырьке, обрамляющем здание, виднелось большое темное пятно. И по прежнему опыту я знал, то то темное пятно скорее всего было телом человека, сброшенного или выбросившегося с одной из расположенных выше квартир. На этом все. Никаких более видимых признаков случившейся катастрофы мне видно не было.

Однако стоило мне позволить себе слегка расслабиться, так будто по заказу, чтобы удержать мою бдительность наготове, со стороны соседнего справа жилого массива, до меня донесся приглушенный расстоянием шум упавшего и разбившегося предмета. А сразу после – отрывистый скрипящий всхлип, заставивший застыть кровь в моих венах, пригнуться в коленях и сильнее вжаться спиной к ставням, чтобы казаться более незаметным, чем я был на самом деле. Скрип же резко прервался, еще несколько секунд затихая призрачным эхом, отражающимся между высокими башнями жилых домов.

Прождав некоторое время, прислушиваясь к тишине, сжимая побелевшей в костяшках пальцев рукой ружье, и убедившись, что округа затихла, я решился двинуться дальше. Мелкими перебежками фронтового разведчика, в два захода, прячась за клумбами и скамейками, я пересек пешеходный променад и добрался до второстепенной дороги, которая, как я и ожидал, была плотно заставлена припаркованными автомобилями.

Широкое городское шоссе, уходящее на север, в сторону центра города, туда, где за десять километров на нас находился пресловутый яхт‑клуб, было абсолютно пустым. И только вдалеке, на большом перекрестке с другой городской дорогой, я заметил несколько оставленных прямо посреди развилки автомобилей, видимо столкнувшихся друг с другом, и так и брошенных водителями не месте аварии.

Пригнувшись к земле и спрятавшись за массивным корпусом черного внедорожника, я обернулся назад, имея возможность оглядеть фасад жилого дома с достаточного расстояния. И с горечью отметил, что последствия катастрофы оказались намного серьезнее, чем мне ранее показалось. Множество стекол на балконах были разбиты. Занавески на окнах сорваны с петель. А с одной из лоджий вниз свисала самодельная веревка, скрученная из белых простыней. Она болталась на ветру, цепляясь узлами за декоративные элементы фасада, напоминая мне о несчастной соседке и ее детях, которым я столь неудачно пытался помочь выжить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})