Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов

— Я совсем на него не тяну, — стал оправдываться Костя, — Да я и редко с ним виделся. Когда он в городе, ты меня к себе не приглашаешь.

— Ты ему не нравишься, — заметила Маша.

Эта ее привычка говорить неприятные вещи в лицо раздражала Костю. Поэтому он и редко приглашал ее в свои компании, там крутые мужики привыкли, чтобы их за выложенные «бабки» обхаживали, как турецких султанов. Раз деньги берешь, будь добра их отработать…

— Не любит твой папаша кооператоров-торгашей? — усмехнулся Костя, — В наше смутное, голодное время скоро все перейдут на натуральный обмен и станут торгашами. В магазинах-то, кроме кооперативных, шаром покати, а кушать и одеваться людям надо. Куда же без нас, кооператоров? И лучшие товары у нас, и продукты, и кино, и театры. Скоро все перейдет в частные руки. Тогда как вы с папой будете небесной манной питаться?

— Не поэтому ты ему не нравишься, что торговец, — сочла нужным прибавить Маша. — Он считает тебя мелким, неинтересным человеком, но против тебя никогда не настраивал. Наверное, поэтому я столько лет с тобой и встречалась.

— Ты жалеешь?

— Не знаю, Костя, — вздохнула она. — Мне просто стало с тобой неинтересно, понимаешь? Или я поумнела, или ты поглупел… А когда с человеком скучно, то и все остальные отношения становятся обременительными. В университете столько умных ребят и они мыслят иначе чем ты, по мне с ними интересно разговаривать, спорить, а о чем мы с тобой говорим? О вещах, обуви, рэкетирах, миллионерах… Скучно все это, Костя! По радио-телевидению тоже об этом каждый день передают. Вот ты отрицаешь само понятие любовь, но ведь без нее нет и чувства, наконец, желания, Костя! Не можем же мы уподобляться животным? Да у них у некоторых, я читала, существуют глубокие привязанности друг к другу. Есть моногамные птицы и животные, всю жизнь не расстающиеся. Наверное, слышал про лебедей? Они преданы друг другу до самой смерти. Погибнет один — чаще всего вскоре погибает и другой.

— Я без тебя не погибну… — пробурчал Костя. На смену растерянности на него нахлынула злость: что она из себя корчит? Любовь, лебеди, противен, неинтересен… Да он, Костя, всегда найдет себе девчонку, стоит только свистнуть! Или глазом моргнуть в магазине. Вон какие у них жадные глаза, когда смотрят на вещи под стеклом или на вешалках.

— Я знаю, — улыбнулась Маша, — Потому и решила уйти от тебя. Отец назвал тебя маргиналом — человеком без национальности. Ты великолепно ориентируешься в торговле, поп-музыке, но совершенно равнодушен к политике, бедам русского народа. Главное для тебя — деньги, бизнес, а остальное — не трогает тебя. Было бы тебе хорошо, а на остальных плевать.

Нога его будто сама по себе ковыряла в песке ямку. Изредка он бросал на девушку оценивающие взгляды: округлое глазастое лицо белое, брови черные, длинные ресницы, печальные голубые глаза, небольшой ровный нос, полные красивые губы, а какая фигура! Его приятель Радик, впервые увидев золотоволосую Машу, сказал, что она похожа на молодую Марину Влади из фильма «Колдунья». Костя этого фильма не видел. Ноги у девушки длинные, стройные, небольшая грудь, похожая на два теннисных мяча, такая же круглая и упругая. Тонкая талия, круглый соблазнительный зад… И вот так все это потерять? Как говорится, не за понюх табаку? Кто, интересно, этот счастливчик, который будет обнимать, целовать и раздевать его девушку? Не один художник или фотограф хотел бы заиметь такую модель! Он даже скрипнул зубами. Маша взглянула на него, но ничего не сказала. Она сидела рядом, сумочка лежала на ее округлых бедрах, ноги в туфлях на высоком каблуке вытянуты и сжаты вместе. Будто два березовых ствола, точно пригнанных друг к другу: ни просвета, ни щели между ними. Он любил гладить эти гладкие белые ноги, зарываться лицом в ее плоский живот, ласкать грудь. Врет она, что он ей противен! Он давно не мальчик и чувствовал, что тоже доставляет ей удовольствие: она обнимала его, вскрикивала и глаза ее затуманивались от страсти.

Голова лихорадочно работала, ища какой-то выход, убедительные слова, способные все вернуть в прежнее русло, по мысли все больше крутились вокруг прелестной девушки, вместо убеждения в нем поднималось желание обладать ею, вот даже сейчас, здесь, на глазах прохожих…

— Пойдем к тебе? — хрипло выдавил он из себя — Я возьму в пашем магазине баночного нива?

— Her, Костя, — негромко ответила она, — Хочешь ты этого или нет, но это — конец. Я твердо решила, а ты знаешь: своих решений я не меняю.

— Ты решила! — взорвался он, — А я?! Обо мне ты подумала? Я ведь был честным с тобой с самого начала, хотел жениться на тебе… И сейчас хочу…

— Честным ты со мной не был, Костя, это я была с тобой честна до последнего. Вспомни, как ты меня к врачу водил по поводу гонореи. Нес какую-то чепуху насчет бани, чужой мочалки… Так я тебе и поверила. Хорошо еще, что ты меня не заразил, я бы тебе этого никогда не простила. Я знала, что ты мне изменяешь, но раз не было любви, значит, не было и ревности.

— А что же было?

— Наверное, привычка… Есть такая подлая штука — это привычка, заставляющая даже ненавидящих друг друга людей жить вместе. Но мы с тобой еще слишком молоды, чтобы быть рабами привычки. Пойми, мы очень разные с тобой.

— Это тебя в университете научили так рассуждать? — не нашел ничего умнее сказать он.

— В тебе сейчас говорят не чувства, а злость, Костя, — посмотрев ему в глаза, произнесла девушка, — Не пытайся меня оскорбить, если даже ты меня ударишь — это ничего не изменит. Давай останемся хорошими друзьями? Все равно я скоро уезжаю в Богородицкую к родителям, там буду готовиться к экзаменам, скоро ведь летняя сессия. Я могла бы ничего тебе не говорить и уехать, но тогда бы меня мучила совесть.

— И все-таки кто он? — снова спросил Костя.

Маша долго молчала; когда она пошевелила ногами, он услышал нежный скрип ее тонких, телесного цвета колготок. И опять желание схватить ее, повалить на траву, раздвинуть эти красивые стройные ноги охватило его. И тут, будто в насмешку над его чувствами, селезень, с всплеском подпрыгнув на воде, вскочил на коричневую уточку. На секунду они скрылись под водой, а когда появились на поверхности, уже были порознь и снова как ни в чем не бывало поплыли рядом, изредка окуная клювы в воду.

— Если тебя интересует это, так я еще близка с ним не была, — наконец ответила она.

— Еще! — горько усмехнулся он.

— Тебе, Костя, меня не в чем упрекнуть.

— Ну было у меня с другими девчонками несколько раз, но я всегда знал, что ты для меня — все! — В его голосе прозвучали жалобные нотки.

— Разве в этом дело? — возразила она. — Ты для меня — не все, понимаешь? Я уже давно это почувствовала, но как-то не осознала. И девчонки твои тут ни при чем. Когда мы расстанемся, ты и сам поймешь, что тебе нужна совсем другая. Я это почувствовала, почувствуешь и ты… Как бы это тебе понятнее сказать?.. Мы прошли вместе какой-то этап в жизни. Ты помнишь, я тебя не оттолкнула тогда, давно, ну в первый раз… И я не жалею об этом, что было — то было. А теперь, по-видимому, начинается другой этап в моей жизни…

— Значит, я для тебя был этапом? — горько усмехнулся он.

— Я пойду, — нерешительно посмотрела она на него. Глаза у нее потемнели, стали синими, как у матери. Костя от кого-то слышал, мол, если хочешь узнать какой твоя жена будет в старости, погляди на ее мать. Так вот Лина Вениаминовна была и в возрасте — сколько ей лет, он не знал — красавицей. И глаза у нее еще больше, чем у дочери, разве что не такие яркие, а фигура роскошная, как-то ему пришла даже в голову дикая мысль, что, дескать, и с Машиной мамой оказаться в постели было бы здорово…

— Послушай, что я тебе скажу! — вдруг осенило его. — Хочешь запросто в день заработать сотнягу?

— Сотнягу? — растерянно произнесла она.

— Мой знакомый ищет симпатичную продавщицу для торговли в киоске или с лотка? У него давно налаженные связи с коммерческими издательствами, с магазинами… Короче, он покупает оптом дефицитные книги по номиналу, а продаются они намного дороже. Это узаконенный бизнес и можно в месяц запросто положить в карман тонну…

— Какую еще «тонну»? — изумленно уставилась на него девушка.

— Ну, тыщу… — поморщился Костя, — На твоей учебе это не отразится, будешь торговать в свободное время.

— Спасибо, Костик, но это не для меня, — улыбнулась Маша. — Ведь это чистой воды спекуляция! Я видела девочек на Литейном и Невском, они магазинные книжки продают по спекулятивным цепам. Недавно вышла книга рекордов Гинесса, цена двадцать рублей, а симпатичные девушки на тротуарах продавали ее по сто рублей. Мне хотелось плюнуть им в физиономию!

— Какая ты правильная! — презрительно заметил он. — Неужели не видишь, что все в пашей жизни изменилось: спекулянты стали бизнесменами…