Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени - Джозефина Тэй

— Кажется, в самом начале царствования Генриха.

— Да, сходится… Вот что может объяснить то, что озадачивало нас в начале изысканий.

— Что вы имеете в виду?

— Этим может объясняться отсутствие шумихи по поводу исчезновения мальчиков. Это было загадкой даже для тех, кто считал, что в случившемся повинен Ричард. В самом деле, у Ричарда тогда было полно противников, а он оставил их всех на свободе и позволил разъехаться по стране и плести заговоры. В случае исчезновения мальчиков ему пришлось бы иметь дело со всей вудвиллско-ланкастерской кликой. Генрих в отличие от Ричарда не церемонился с оппозиционерами. Все его противники быстрехонько очутились за решеткой. Единственную потенциальную угрозу представляла для него теща, но в тот миг, когда она могла проявить излишнее любопытство, изолировали и ее.

— А вы не считаете, что она могла что-нибудь натворить, когда поняла, что от нее скрывают известия о детях?

— Возможно, что она так и не узнала об их исчезновении. Генрих мог просто заявить: «Я не хочу, чтобы вы их видели. Такова моя воля. Вы оказываете на них дурное влияние».

— Может быть… Ему даже не нужно было выжидать, покуда она начнет подозревать недоброе. Он мог решить все одним ходом. «Вы дурная женщина и дурная мать; я отправляю вас в монастырь, дабы спасти ваших детей от скверны вашего присутствия».

— Да, вы правы. Что до остальных англичан, то он был в безопасности. После счастливой мысли обвинить сторонников Ричарда в «измене», никто не смел и голову высунуть и уж тем более любопытствовать о судьбе принцев. Где гарантия, что Генрих не обвинит их в чем-нибудь задним числом, чтобы отправить в заточение и прибрать к рукам их поместья?!. Нет, то было неподходящее время проявлять излишнее любопытство.

— При том, что мальчики находились в Тауэре, вы это имеете в виду?

— Да, при том, что мальчики жили в Тауэре, под надзором людей Генриха. О Генрихе не скажешь, что он обладал терпимостью Ричарда. Он и мысли не допускал о возможности союза Йорков и Ланкастеров. В Тауэре, конечно же, были только люди Генриха.

— Похоже, вы правы. Знаете ли вы, что Генрих был первым английским королем, который завел личную охрану?.. Вот бы узнать, что он рассказывал жене о ее братьях?

— В самом деле. Возможно даже, что он говорил ей правду.

— Генрих?! Никогда! Что вы, мистер Грант, Генриху стоило бы душевной борьбы признать, что дважды два четыре. Уверяю вас, он был сущим крабом: к любой цели всегда подбирался бочком.

— А вдруг он был садист? Ведь Елизавета ничего не могла поделать, даже если бы захотела. Впрочем, вряд ли она хотела. Она только что произвела на свет наследника английского престола и была готова дать жизнь второму. У нее просто не было свободного времени на серьезные интриги, особенно такие, которые могли закончиться для нее плачевно.

— Нет, Генрих не был садистом, — печально произнес молодой Кэррэдайн, словно сожалея, что был вынужден признать отсутствие у Генриха хотя бы этого порока. — Скорее наоборот. Он вовсе не получал удовольствия от убийства. Он должен был привыкнуть к мысли об убийстве, облачить его в законное одеяние. Если вы думаете, что Генрих наслаждался, в постели описывая Елизавете, что сотворил с ее братьями, то вы заблуждаетесь…

— Возможно, — согласился Грант и примолк, продолжая размышлять о Генрихе. — Сейчас я подбирал для Генриха подходящее определение, — проговорил он наконец. — Ничтожный. Да, да. Он был ничтожеством. Все его поступки были поступками ничтожества.

— Пожалуй, верно, — задумчиво произнес Кэррэдайн. — Доктору Гэйрднеру в случае с Генрихом не составило бы никакого труда увязать поступки персонажа с его характером. Кстати, как продвигается знакомство с книгой?

— На редкость занимательное чтиво! Только порой мне кажется, что почтенный доктор мог бы зарабатывать себе на жизнь как преступник.

— Что, надувает читателя?

— Напротив, не надувает. Честен, как бойскаут. Просто, сказав Б, не может додуматься до В.

— Продолжайте…

— От А к Б логически перейти может любой — даже ребенок. И большинство взрослых могут продолжить связь от Б к В. Большинство, но не все. Например, многие преступники. Вы мне не поверите — это такое разочарование после популярного представления о преступнике как о незаурядной и хитроумной личности, — но преступный ум в принципе глуп. Даже не представляете насколько! Надо поработать с преступниками, чтобы убедиться в отсутствии у большинства из них способности логически мыслить. Они подходят к Б, но сделать скачок дальше к В не могут… Кстати, вы начали писать свою книгу?

— Ну… только самое начало. Во всяком случае, я уже знаю, какой она должна быть. Я имею в виду форму. Надеюсь, вы не станете возражать…

— А почему я должен возражать?

— Я хочу написать ее, изложив по порядку, как все случилось в действительности… Как я пришел сюда и как по чистой случайности мы занялись Ричардом, даже не предполагая, куда это нас заведет. Как мы придерживались только реальных фактов, не обращая внимания на то, что кто-то сочинял задним числом, и как мы искали нарушения в цепи событий, которые навели бы нас на след истины, словно пузырьки воздуха, подымающиеся на поверхность от ныряльщика, и все такое…

— Отличный замысел.

— Правда?

— Конечно.

— Тогда все в порядке. Спасибо В качестве гарнира я приведу кое-какие исследования о Генрихе. Хотел бы я сравнить жизнеописания Генриха и Ричарда на основе их подлинных дел, чтобы люди само могли прочесть и сопоставить их. Знаете ли вы, что это Генрих учредил Звездную палату?

— Неужели? Я и позабыл об этом. «Мортонова вилка» и «Звездная палата»… Классические примеры финансового вымогательства и судебного произвола. Вам не составит труда изобразить две совершенно разных личности. «Вилка Мортона» и «Звездная палата» у Генриха лежат на разных чашах весов с введенными Ричардом правами на освобождение под залог и гарантиями против оказания давления на присяжных.

— Так это парламент Ричарда одобрил? Боже, сколько же мне предстоит прочесть! Атланта уже не разговаривает со мной. А вас она просто возненавидела. Говорит, что от меня для девушки столько же пользы, как от прошлогоднего журнала мод. Но, честное слово, мистер Грант, это самое увлекательное событие в моей жизни. Точнее — самое важное. Увлекательнее Атланты ничего быть не может. Вы меня понимаете?

— Прекрасно понимаю. Наконец-то вы нашли нечто такое, чем стоит заняться.

— Вот именно. Я нашел нечто такое, чем стоит заняться. Это замечательно. Я приехал сюда, чтобы не расставаться с Атлантой, под предлогом научных исследований, которые мне даром не нужны, разве лишь для того, чтобы утихомирить родителя, и вдруг…. Вас это не вгоняет в трепет? — Он испытующе посмотрел на Гранта. — Вы совершенно уверены, мистер Грант, что не хотите написать эту книгу сами?

— Я никогда не буду писать книг, — отрезал Грант. — Даже таких, как «Двадцать лет в Скотленд Ярде».

— Как? Вы против мемуаров?

— Конечно! По-моему, и без того слишком много понаписано.

— Но такую книгу просто необходимо написать! — горячо воскликнул Кэррэдайн, слегка задетый.

— Бесспорно. Эту написать надо. Да, забыл спросить вас: как скоро после своего двойного прощения Тиррел получил назначение во Францию? И как скоро после предполагаемой услуги, оказанной им Генриху в июле 1486 года, он стал комендантом замка Гисне?

На лице Кэррэдайна появилось лукавое выражение.

— Долго же мне пришлось ждать этого вопроса, — улыбнулся он. — Думал уже, что придется самому выложить вам всю подноготную перед уходом, если не спросите. А ответ таков: почти сразу же.

— Так… Еще один подходящий камешек в мозаике. Интересно, было ли это место коменданта просто вакантно, или же Тиррела отправили во Францию специально по указанию Генриха, который хотел, чтобы Тиррел находился подальше от Англии.

— Готов держать пари, что все было наоборот: это сам Тиррел хотел оказаться подальше от Англии. Если бы я был подданным Генриха VII, я бы безусловно хотел, чтобы он правил мной издалека. Особенно если бы мне довелось выполнить тайное поручение Генриха, который мог и не пожелать, чтобы я дожил до преклонного возраста.

— Да, вероятно, вы правы. Он не только отправился за границу, но и остался там, как мы уже выяснили. Любопытно.

— Он был не одинок. За границей оставался и Джон Дайтон. Я не смог установить личности тех людей, что могли играть ту или иную роль в убийстве принцев. Письменные свидетельства времен Тюдоров весьма противоречивы. Придворный летописец Генриха — Полидор Вергилий — утверждает, что убийство произошло, когда Ричард находился в Йорке. Согласно святому Мору, это случилось еще раньше, когда Ричард был в Уорике. И действующие лица в каждом таком сообщении меняются. Не знаю, например, кто такой Уилл Слейтер или Майлс Форест. Но Джон Дайтон и впрямь существовал. Графтон пишет, что он долгое время проживал в Кале, «презираемый всеми», и умер там в полной нищете.