Битва королей - Джордж Мартин

— Ты каждую ночь падаешь, Бран? — тихо спросил Жойен. Басовитое ворчание вырвалось из горла Лета, и это больше не было игрой. Волк двинулся вперед, ощерившись и сверкая глазами. Мира встала между ним и братом с острогой в руке.

— Отзови его, Бран.

— Жойен его злит. Мира тряхнула сетью.

— Это твой гнев, Бран, — сказал ее брат. — И твой страх.

— Не правда. Я не волк. — Однако он выл с ними по ночам и чувствовал вкус крови в своих волчьих снах.

— Часть тебя — это Лето, а часть Лета — это ты. Ты это знаешь, Бран.

Лето ринулся вперед, но Мира загородила ему дорогу, грозя своим трезубцем. Волк шмыгнул в сторону, сделал круг и стал подкрадываться. Мира повернулась к нему лицом.

— Отзови его, Бран.

— Лето! Ко мне, Лето! — крикнул Бран и хлопнул себя ладонью по ляжке так, что руке стало больно — но мертвая нога ничего не почувствовала.

Волк снова бросился вперед, и снова Мира отогнала его, пригрозив острогой. Лето увернулся и отскочил назад. Кусты позади зашелестели, и оттуда появилась черная поджарая фигура с оскаленными зубами. Бран почуял запах ярости Лета. Волосы у Брана на затылке встали дыбом. Мира придвинулась к брату, волки были по обе стороны от них.

— Бран, отзови их.

— Не могу!

— Жойен, лезь на дерево.

— Нет нужды. Не в этот день мне суждено умереть.

— Быстро! — вскричала она, и Жойен полез на чардрево, цепляясь за вырезанный на нем лик. Волки приближались. Мира, бросив острогу и сеть, подпрыгнула и ухватилась за ветку у себя над головой. Лохматый Песик щелкнул зубами, едва не задев ее лодыжку, но она уже подобрала ноги. Лето сел и завыл, а Лохматый Песик принялся трепать сеть.

Только тогда Бран вспомнил, что они тут не одни. Он сложил руки у рта и позвал:

— Ходор! Ходор! Ходор!! — Он чувствовал сильный испуг и почему-то стыд. — Ходора они не тронут, — заверил он своих сидящих на дереве друзей.

Вскоре послышалось нестройное, без слов, пение. Ходор прибежал от горячих прудов полуодетый и весь в грязи, но Бран никогда еще так ему не радовался.

— Ходор, помоги мне. Прогони волков.

Ходор принялся за дело рьяно — он махал руками, топал ногами и бегал от одного волка к другому, крича: «Ходор! Ходор!» Лохматый Песик, рыкнув напоследок, удрал в кусты, а Лето вернулся к Брану и лег рядом с ним.

Мира слезла, подхватила с земли острогу и сеть, не сводя глаз с Лета.

— Мы еще поговорим с тобой, — пообещала она Брану. «Но это ведь волки, а не я», — подумал он. Бран не понимал, с чего они так озверели. Может, мейстер Лювин и прав, что держит их в богороще.

— Ходор, — сказал Бран, — отнеси меня к мейстеру.

Башенка мейстера под вороньей вышкой принадлежала к числу излюбленных мест Брана. Лювин был безнадежным неряхой, но нагромождение его книг, свитков и бутылок казалось Брану столь же знакомым и успокоительным, как мейстерова плешь или широкие рукава его просторных серых одежд. Вороны Брану тоже нравились.

Лювин сидел на высоком табурете и что-то писал. С отъездом сира Родрика все хозяйственные заботы по замку пали на его плечи.

— А-а, мой принц. Чего-то вы рано сегодня явились на уроки. — Мейстер каждый день по несколько часов давал уроки Брану, Рикону и Уолдерам Фреям.

— Ходор, стой смирно. — Бран ухватился руками за стенной светильник, подтянулся и вылез из корзины. Какой-то миг он висел на руках, потом Ходор перенес его на стул. — Мира говорит, что у ее брата зеленый глаз.

Мейстер почесал нос гусиным пером.

— Вот как?

— Да. Вы говорили, что зеленым зрением обладали Дети Леса, — я помню.

— Некоторые их мудрецы будто бы имели великую власть — их называли «видящими сквозь зелень».

— Это было волшебство?

— Можно и так сказать, за неимением лучшею слова. Но в сущности это просто знание особого рода.

— Как они это делали?

Лювин отложил перо.

— Никто не знает толком, Бран. Дети Леса ушли из мира, и мудрость их ушла с ними. Мы думаем, что это было как-то связано с ликами на деревьях. Первые Люди верили, что видящие сквозь зелень каким-то образом способны смотреть глазами чардрев. Потому-то люди и рубили деревья, когда воевали с Детьми Леса. Считается также, что древовидцы имели власть над лесными зверями, птицами и даже рыбами. Маленький Рид хочет сказать, что он тоже обладает такой силой?

— Нет, не думаю. Но Мира говорит, что он видит сны, которые иногда сбываются.

— Все мы видим сны, которые иногда сбываются. Ты, скажем, увидел своего лорда-отца в крипте еще до того, как мы узнали о его смерти, — помнишь?

— Рикон тоже его видел. Нам приснился одинаковый сон.

— Ты можешь назвать его зеленым, если хочешь… но не забудь при этом о тех десятках тысяч ваших с Риконом снов, которые не сбылись. Помнишь, я рассказывал тебе о цепях, которые каждый мейстер носит на шее?

Бран подумал немного, вспоминая.

— Мейстер выковывает свою цепь в Цитадели Староместа. Вы надеваете ее на себя, потому что даете обет служения, и она сделана из разных металлов, потому что вы служите государству, а в государстве живут разные люди. Изучив какую-нибудь науку, вы прибавляете к цепи еще одно звено: чугун дается за искусство воспитывать воронов, серебро — за врачевание, золото — за науку счета и цифири. А дальше я не помню.

Лювин продел палец под свою цепь и стал поворачивать ее дюйм за дюймом. Шея у него для человека маленького роста была толстая, и цепь сидела туго, но все же поддавалась вращению.

— Это валирийская сталь, — сказал мейстер, когда ему на кадык легло звено из темно-серого металла. — Только у одного мейстера из ста есть такое. Оно означает, что я изучил то, что в Цитадели называется «высшими тайнами» — то есть магию, за неимением лучшего слова. Захватывающая наука, но пользы от нее мало — вот почему лишь немногие из мейстеров дают себе труд заниматься ею.

Все те, кто изучает высшие тайны, сами рано или поздно пробуют чародействовать. Я тоже, должен сознаться, поддался искушению. Что поделаешь, я тогда был мальчишкой, а какой юнец не мечтает втайне открыть в себе неведомую ранее силу? Но в награду за свои усилия я получил не больше, чем тысяча мальчиков до меня и тысяча после. Магия, как это ни печально, не действует больше.

— Нет, иногда действует, — возразил Бран. — Мне ведь приснился тот сон, и Рикону тоже. И на востоке есть маги и колдуны…

— Вернее, люди, которые называют себя магами и колдунами. У меня в Цитадели был друг, который мог достать розу у тебя из уха, но колдовать он умел не больше, чем я. Есть, конечно, многое, чего мы еще не понимаем. Время складывается из веков и тысячелетий, а что видит всякий человек за свою жизнь, кроме нескольких лет и нескольких зим? Мы смотрим на горы и называем их вечными, и они действительно кажутся такими… но с течением времен горы вздымаются и падают, реки меняют русло, звезды слетают с небес, и большие города погружаются в море. Мне думается, даже боги умирают. Все меняется… Возможно, некогда магия была в мире могущественной силой, но теперь это больше не так. Нам осталась разве что струйка дыма, висящая в воздухе после большого пожара, да и она уже тает. Последним углем, тлеющим на пожарище, была Валирия, но Валирии больше нет. Драконы исчезли, великаны вымерли. Дети Леса вместе со всем своим знанием преданы забвению. Нет, мой принц, — может, Жойен Рид и видел пару снов, которые, как он думает, сбылись, но он не древовидец. Ни у кого из ныне живущих нет такой власти.