БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ - Лорел Гамильтон

любоваться нашими телами, и я видела, как он впервые двигался во мне.

Я вскрикнула:

— Богиня! — Дождь лепестков усилился, осыпаясь на нашу кожу мягким,

ароматным снегом, но только снег был теплым и шелковистым.

Роял двинулся в меня, пока наши тела не встретились, а потом он

задрожал надо мной, его крылья разошлись, обрамляя бледную красоту

его тела. Он посмотрел вниз на меня и сказал:

— Ты лежишь в постели из лепестков роз. — А потом он любил меня, его тело

входило и выходило из меня. Он поднял одну мою ногу на свое плечу, чтобы

сделать проникновение глубже и немного под другим углом, как

будто он знал, что это поможет ему задевать заветное местечко точку во

мне. Он начал скользить по этому местечку, приподнявшись надо мной,

его крылья распахивались еще сильнее, когда он входил в меня.

Мое дыхание убыстрялось, и я чувствовала, как растет внутри меня

сладкая тяжесть. Его дыхание убыстрилось, его тело стало неистовым. Я

выдохнула:

— Почти, почти там.

Он кивнул, как будто он понял или услышал меня. Он боролся со своим

телом, своим дыханием, все, чтобы войти в меня еще несколько раз, и

между одним и другим толчком меня накрыла волна удовольствия, и я

выкрикнула его имя, мои руки впились в его спину, держась за него, пока

он позволял мне вздрагивать и кричать под ним.

Моя кожа пылала так ярко, что крылатая тень Рояла отражалась на

потолке. Он вскрикнул надо мной, толкнувшись в меня. Мы закричали

вместе, пока он удерживал себя на руках, опустив голову вниз, как

измотанная лошадь. Его крылья стали складываться позади него.

Я увидела движение в комнате и поняла, что Мистраль и Холод видели,

по крайней мере, конец наших любовных ласк. Роял медленно

наклонился, прижимаясь своим горячим телом ко мне, его голова

коснулась подушки около моей головы, и я поняла, что в этой форме он

был выше Китто. Он был с меня ростом.

Я обнимала его, мои руки осторожно касались краев его крыльев, пока

мы ждали, когда замедлится наш пульс. Я почувствовала что-то

прохладное, холоднее, чем жидкости наших тел, которые мы только что

разделили, и это что-то было на моем плече. Я погладила его кудряшки, и

он приподнял голову, чтобы посмотреть на меня. Он плакал. И это его

слезы я чувствовала на своей коже.

Я сделала единственное, что могла придумать. Я поцеловала его, и мы

прижимались друг к другу, пока, наконец, не смогли двигаться и

добраться до ванной. Мы обсуждали, кто разделит мою кровать с

Мистралем сегодня вечером. Я знала, на чьей стороне был мой голос, если

бы громовержец позволил бы это. Возможно, как и с Баринтусом, для меня

настало время перестать быть угодной для всех и выбрать то, чего

хотелось мне, и в тот момент я не могла думать ни о чем другом, нежели

оставить рядом с собой Роял. Возможно, это был его гламор, может быть

это была Богиня с дождем из лепестков, но все равно, он был одним из

мужчин, которых я хотела видеть рядом с собой, с которым я хотела спать

рядом сегодня.

Глава 41

Я заснула рядом с Роялом, который спал на животе, потому что у него

были крылья за спиной. Мистраль отказался делить с ним постель даже

после того, как узнал о дожде из лепестков в доказательство веления

Богини, чтобы Роял вырос. Я не винила Мистраля, но я устала от попыток

сделать удобной жизнь других за счет своих собственных чувств. Это было

несправедливо. Мне нужно было или бросить Рояла, все еще светящегося

после удивительного секса и благословения Богини, отметившей нас

обоих, и от этой мысли мне становилось грустно, или сказать Мистралю, что

он должен разделить постель с нами, иначе он будет спать без меня. Он

не остался и ушел, как было и в ситуации с Баринтусом, чтобы настоять на своем.

Кровать была достаточно большой, чтобы Холод и Дойл уместились с

одной стороны, а Роял с другой. Они оба видели выросшего Рояла,

благословленного. Мужчины уступили ему место, поскольку Мистраль

был без меня два дня, а потом крошка-фея получила секс, и он посчитал

себя вправе обидится. Я сказала ему, что этой ночью просто не была

способна на тот уровень грубого секса, который он предпочитал.

Проснулась я рядом с Холодом, закопавшись одной рукой в серебро его

волос, рассыпавшихся по постели так, что создавали серебряный фон для

мерцающих крыльев Рояла, словно его крылья были частью украшения

из драгоценностей в обрамлении сверкающего серебра. Дойл лежал с

другой стороны Холода, приподнявшись на локте, и смотрел на меня,