Голоса потерянных друзей - Лиза Уингейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои плечи невольно содрогаются. Натан пересекает комнату, поднимает край покрывала и заглядывает под кровать.
— Несколько книг, да и только, — сообщает он и подталкивает их ногой, чтобы было легче достать.
Ящик стола не так-то просто задвинуть обратно. Я опускаюсь на корточки, чтобы разобраться, как вернуть колесики в пазы. В дальнем углу ящика обнаруживаются еще бильярдные шары и треугольная подставка — из-за них-то конструкцию и перекосило. За годы спасения всяких мелочей из комиссионок я научилась обращаться со старинной мебелью, так что, проделав несложные манипуляции, я возвращаю все в нужное положение.
Когда я оборачиваюсь, вижу, что Натан сидит на полу, прислонившись спиной к кровати из вишневого дерева и вытянув длинные ноги. Такое чувство, будто он и сам не заметил, как сполз на пол, зачитавшись детской книжкой под названием «Там, где живут чудовища».
Я собираюсь спросить, его ли это книга, но ответ и так без труда прочитывается по рассеянному выражению его лица. Сейчас он даже не помнит, что мы в комнате вдвоем. Сейчас он сидит рядом с призраком. Натан вместе с ней читает книгу, как они делали когда-то много раз.
Я стою и смотрю на него, и на краткий миг мне даже кажется, что я сумела разглядеть рядом ту самую девушку с фотографии.
Он листает страницы. Затем останавливается на середине, достает конверт и маленькую стопку фотографий, а книгу кладет на колени.
Пока он раскладывает снимки по полу, я незаметно подбираюсь ближе.
Снимки детские: первый учебный день в школе, фото из поездок, семейное фото на лыжне. Мама Натана — высокая блондинка в розовом дутом комбинезоне. Красивая, как супермодель. Робин на вид лет десять, а Натан еще совсем кроха, плотно укутанный в теплую одежду. Его держит на руках отец, одетый в дорогой спортивный костюм. Он улыбается. Его лицо лишено и насупленных бровей, и глубоких морщин на лбу, которые сразу бросаются в глаза при взгляде на Уилла и Мэнфорда. Он выглядит счастливым и беззаботным.
Натан вскрывает конверт. Заглядывая через его плечо, я читаю письмо:
Натан!
Я знала, что перед этой книгой ты не устоишь!
У мамы эти фотографии валялись в ящиках с принадлежностями для рисования. Сам знаешь, какая она у нас несентиментальная! А я решила собрать их и сохранить для тебя. Так ты хотя бы узнаешь, как выглядел когда-то! Ты был сущим ангелочком, разве что докучливым порой. Засыпал нас с мамой вопросами до тех пор, пока мы не начинали думать, а не заклеить ли тебе рот скотчем! А когда я спросила тебя, откуда взялось столько вопросов, ты посмотрел на меня честнейшим взглядом и сказал: «Я просто хочу знать все на свете, как ты».
Так вот, братишка, у меня для тебя сюрприз: я знаю далеко не все, но точно уверена, что ты вырастешь славным парнем. Ты точно стоил всех наших переживании.
У тебя светлая голова на плечах. И если ты читаешь это письмо, значит, у тебя наверняка осталось несколько вопросов, на которые я не дала ответа.
В последний год, после смерти дедушки Госсетта, я работала над некоторыми проектами. Меня вечно не оставляло чувство, что он хранит какой-то секрет, что-то, чем хотел бы поделиться, но не может себя заставить. На случай, если меня не станет и до тебя в библиотеку нагрянет кто-то другой — сам понимаешь, к чему я клоню, — мне важно удостовериться, что ты точно получишь всю нужную информацию. Когда увидишь, о чем я говорю, сразу обо всем догадаешься. Если в библиотеке внизу нет моих записей, иди в банк. Я положила в ячейку копии практически всех заметок. Ячейка взята на твое имя и оплачена надолго вперед, так что она обязательно тебя дождется.
Ты теперь с этим всем наедине, Нат. Прости за это. Тебе решать, что с ним делать. Мне очень жаль, что приходится взваливать на твои плечи такой груз, но уверена, что ты примешь правильное решение, каким бы оно ни было.
Как писал перед смертью автор этой книги (которую ты меня заставлял перечитывать тебе вслух такое немыслимое число раз, что иногда у меня возникала мысль: а не свихнусь ли я, если прочту ее снова): «У меня только и осталось, что благодарность за мою жизнь. В этом мире столько красоты, которую мне придется оставить, когда я умру, но я готов, я готов, я готов».
Ищи красоту, братишка. Всякий раз, когда будешь по мне горевать, знай, что это отдаляет нас друг от друга. Но как только начнешь радоваться, я тотчас же буду рядом ликовать вместе с тобой.
Позаботься о маме. Она у нас с причудами, но ты и сам знаешь, какие они, эти художники. Мы танцуем только под свою собственную музыку.
Люблю всем сердцем,
Робин
К задней стороне обложки приклеен ключ. Натан снимает его и рассматривает.
— Как же это на нее похоже. В этом вся она, — его голос подрагивает от нежности. Он роняет руку с карточкой на колено, потом долго смотрит в окно, следя за легкими облаками, плывущими на юг, к заливу, и наконец вытирает глаза. Его душит невеселый смех:
— Она велела не плакать.
Я опускаюсь на край кровати и жду, пока он восстановит дыхание. Потом Натан убирает снимки обратно в книгу, закрывает ее и встает.
— Нет ли в библиотеке места, где можно поискать записи сестры?
— Не думаю. Я за последние недели довольно тщательно там все просмотрела.
— Значит, мы едем в банк.
Направившись к двери, он останавливается у порога и в последний раз смотрит на комнату. Потом прикрывает дверь, и она резко захлопывается, видимо от сквозняка. Следом слышится знакомый звук, который теперь ни с чем не спутаешь: бильярдный шар снова покатился по полу. Он ударяется о дверь, и я вздрагиваю.
— Дом старый, — поясняет Натан. Половица скрипит под его ногами, и шар катится теперь уже от дверей.
Мы начинаем спускаться по лестнице, а
