Сполохи - Ирина Ростова

Но, как оказалось, у них все-таки была помощь.

Ближайший стражник дернулся и упал, поглощенный людским морем, и Мист явно различила темный плащ, мелькнувший между цветных людских одежд.

Второй успел было среагировать, но тоже повалился. Его реакции, впрочем, хватило, чтобы на происшествие обратили внимание остальные.

– Там убийца! Убийца в толпе!..

И хаос разверзся еще раз.

Одного крика про “убийцу” хватило, чтобы толпа вошла в истерический раж, пытаясь одновременно разбежаться и сбежаться, сбиваясь в кучи, как стада травоядных перед нашествием волков, и Мист оставалось только стараться, чтобы ее не затоптали, потому что управлять движением было практически невозможно.

– Мирт! Мирт, готово! – услышала она через вопли и проклятья крик Тилайны.

С огромным трудом развернувшись снова к статуе, когда ее зажимали, пихали и толкали со всех сторон, Мист нашла взглядом Тилайну, которую с гневом праведным пытались стащить с постамента статуи, проследила от ее направление до глифа, сосредоточилась и прочитала заклинание.

И ничего не было – вернее, камень посыпался, но так слабо, словно Мист не вложила туда все свои силы, всю свою волю и намерение. Волшебница глухо выругалась, махнула Тилайне, дернула Воина и стала пробираться вперед, к статуе и эльфийке, увеличивая разрыв между собой и завязшими в борьбе с невидимым и неуловимым противником стражниками.

У нее был всего еще один трюк в рукаве – самый главный. Трюк, который помогает всегда – отважное, быстрое бегство, и она собиралась его осуществить.

Мист отпихнула пару особо рьяных защитников памятника и протянула руку Тилайне, помогая спуститься с постамента. Попыталась зацепить Воина, чтобы рвануть в Домены, но тот дернулся вбок, и она не успела поймать.

– Воин, сюда, – позвала она. – Воин!

И он… в первый раз не послушался.

Время словно замерло и растянулось, став тягучим, как патока.

– Воин, – крикнула она снова, и он обернулся.

И он улыбался.

И взгляд из-под тени капюшона был осмысленным и живым, и полным разума и осознания, и злой мудрости, наполненной годами страдания.

Воин … Мейли? Он сделал шаг назад, и толпа раздалась вокруг него, словно раздвинутая невидимыми крыльями. Он поднял руку, в которой Мист увидела тот самый прибор, который отдал им Илм сломанным, тот самый, такой же, как тот, что использовала Элианна.

И он выстрелил: белый луч пронзил воздух, разрезая мир и время напополам, и статуя, распиленная по диагонали, начала оседать по месту среза, сдвигаясь, обнажая полое нутро, из которого на мгновение вылетел свет и посыпались куски плоти, части разрезанного тела. Пахло свежей гарью, паленым, костром, смертью, словно казнь состоялась прямо сейчас, здесь, в эту минуту. И от этой финальной смерти, от окончания неуместно задержавшейся жизни, вокруг начала разворачиваться магия.

Мист чувствовала ее сбивающую с ног мощь, ее невероятные волны, которые были больше гор, больше рек и озер, больше всего в этом мире, огромное цунами, по сравнению с которым все живое казалось незначительным.

Все это было свернуто в один тугой кокон, сжато сильней возможного, и для чего?

Задыхаясь в ощущении разворачивающегося волшебства, Мист видела его память, или, может, додумывала, придумывала?

– Зачем? – одними губами спросила она, когда Мейли снова обернулся на нее и посмотрел сквозь фиалковые глаза своего потомка.

Он покачал головой.

Низачем.

Последняя попытка спастись, последний рывок Мейли-из-Сполохов к жизни стоил этому миру трехсот лет без магии. Которая все это время, вместо того, чтобы питать мир своими волнами, свивала кокон вокруг непоправимо поврежденного тела, пытаясь отсрочить его смерть.

– Мейли, – позвала Мист, чувствуя мутноту. Мир начал расплываться, сменяться на что-то другое. На уютную долину с ручейком, бегущим по мозаичному дну? На хрустальную скамью под сенью деревьев?..

Мист видела словно картинку на картинке, которые накладывались друг на друга, когда Воин одним движением вскочил на постамент, откидывая капюшон и выстреливая в воздух из своего оружия снова.

– Слушайте, люди! – провозгласил он, и вокруг него поднялось яркое белоснежное гало, полное света, сладкого аромата и иллюзорного ощущения вселенской любви, полностью перебивающее ужасный запах от разрушенной статуи у его ног. – Слушайте и узрите свет Эйна. Идите за мной, и вы будете спасены, пойдите против меня – и поля пепла примут вас. Долгие годы вам лгали, пряча свою трусость те, кто не достоин зваться служителями Эйна. Но я вернулся. И я принес вам светлую весть о спасении. Слушайте меня, ибо я – Святой Амайрил!

– Хватит пялиться, – с сильным, непонятным акцентом, но на узнаваемом эолен сказал кто-то над ухом Тилайны, на которую начала заваливаться теряющая сознание Мист. – Бежим!

Эльфийка обернулась на него, узнавая и не узнавая их преследователя и прижимая к себе волшебницу, пытаясь удержать ее на ногах.

– Кто ты? И что с ней?

– Важней, кто он, – преследователь небрежно кивнул на Святого Амайрила, перед которым начала опускаться на колени его паства. У преследователя были белые волосы, белая кожа и провалы глаз с черными белками. У него были острые мелкие зубы, которые он старался не показывать, когда говорил, и он был эолен, но такого вида, о котором Тилайна только смутные сказки слышала от Мейли в своем детстве. – А я ее друг.

Он подхватил Мист на руки, кивнул Тилайне и начал пробираться прочь, пока занятый своей паствой Амайрил не обратил