Плутовки - Бертрис Смолл

Синара знала его историю и все же не осудила. Наверное, увидела в нем что-то достойное. Она, эта девушка, королевская родственница, перед которой открыт весь мир! Многие при малейшем поощрении кинулись бы просить ее руки. Даже те, кто повыше его титулом и побогаче. Но она выбрала его. Почему?

«Потому что любит тебя, дурень», – ответил внутренний голос. Но за что?

«Да просто любит», – последовал ответ. Мать, умирая, заклинала его оставаться холостым, но в ней говорила несчастная, оскорбленная женщина. Осмелится ли он жениться? Жениться на Синаре Стюарт?

Граф задумался. Его происхождение вполне приемлемо. У него достаточное состояние, и в ее деньгах он не нуждается. И даже может смириться со странным соглашением, относившимся к ее личному богатству, которое подписывали все женихи, входившие в это семейство. Герцог может найти для дочери лучшего жениха, но посчитается с ее желаниями. А Синара любит его, Гарри Саммерса. И герцог Ланди наверняка примет это во внимание. Да, она любит его. И он тоже любит ее. Любит!

Гарри Саммерс вернулся ко двору, перебравшемуся на лето в Виндзор, и, к своему огорчению, узнал, что леди Синара Стюарт уехала домой одновременно с ним. Поговаривали, что она собирается прибыть к охотничьему сезону.

– Вы можете, – посоветовал король, узнав, что Гарри ищет Синару, – отправиться в Куинз-Молверн.

– Значит, вы соскучились по ней, – констатировала Нелли Гвин, мысленно наказав себе немедленно заставить секретаря написать Синаре и сообщить волнующую новость. Пусть бедняжка немного порадуется.

– Да, – кивнул Гарри. – Очень.

– И это все? – не отставала Нелли.

Мужчина, известный всему двору как Уикиднесс, покраснел.

– Кровь Христова! – выругалась Нелли, хотя в глазах ее плясали дьявольские искорки. – Значит, вы наконец намереваетесь сделать из нее честную женщину?

– Мистрис Нелли! – укоризненно воскликнул граф.

– Намереваетесь! – проворковала Нелли.

– Я должен вернуться в Саммерсфилд-Парк, – объявил Гарри Саммерс. – Приеду осенью, когда появится леди Стюарт.

– Не медлите, милорд, – предупредила Нелли. – Ланди собирается выдать ее за герцога Крэнстона, хотя в сердце его дочери царите только вы.

– Может, ей будет лучше с кем-то еще, – пробормотал он.

– Вы сами ни на минуту этому не верите, – перебила Нелли. – Поезжайте в Куинз-Молверн, милорд.

Но граф Саммерсфилд вернулся домой, твердя себе, что лучше подождать. Может, разлука со страстной любовницей затмила его рассудок. Да, ему недостает Синары, но несколько месяцев разницы не составят. В октябре, когда начнется охотничий сезон, они снова встретятся, возобновят знакомство, и все будет по-прежнему. Интересно, думает ли она о нем?!

Она думала.

Синара с бабушкой отправились в Роксли в компании Мэйр Лесли, которая клялась, что ужасно стосковалась по сестре, хотя Жасмин понимала, что девочке не терпится повидаться с маркизом Роксли.

Уютный дом Дайаны, ее счастливое замужество и ожидаемый ребенок произвели странное действие на Синару. Она сгорала от зависти, она, которая никогда и никому в жизни не завидовала! В конце концов, она Стюарт, и этого уже более чем достаточно. Но оказалось, что все не так. Теперь она хотела того, что было у Дайаны. И хотела этого только вместе с Гарри Саммерсом. Она убежит. Скроется. Но не позволит отцу выдать ее за герцога Крэнстона!

Дайана, втайне потолковав с бабушкой, успевшей обрисовать положение дел, мудро воздержалась от расспросов о графе Саммерсфилде. Визит оказался удачным, тем более что Мэйр до слез смешила всех постоянными расспросами о маркизе. А когда они собрались обратно, Дайана попросила бабку оставить у нее Мэйр.

– Я только рада ее обществу, да и родители захотят повидаться с ней, когда приедут.

– О, бабушка, можно мне остаться? – молила Мэйр.

– Два месяца без уроков?!

Жасмин притворилась, что взвешивает «за» и «против», пока Дайана и Синара, отвернувшись, улыбались.

– О, бабушка, обещаю, что буду учиться еще усерднее, когда вернусь в Куинз-Молверн, и наверстаю упущенное время! – поклялась Мэйр.

– И маркиз не имеет к этому никакого отношения? – поддела Жасмин.

– Бабушка!

В одиннадцать лет Мэйр Лесли уже была достаточно взрослой, чтобы принять покаянный вид, когда ее разоблачали.

– Что же, – решила Жасмин, – ради твоей сестры я оставлю тебя в Роксли, но осенью ты должна возвратиться ко мне, Мэйр.

– Конечно, бабушка! – просияла Мэйр.

Синара попрощалась с кузинами и пообещала приехать снова, когда родится ребенок Дайаны.

– Если будет девочка, вы с Фэнси станете крестными. А если мальчик, я выбираю только тебя.

Кузины поцеловались, и Синара села рядом с бабушкой, в предвкушении двухдневной поездки в Куинз-Молверн. Но, как ни странно, ее укачало, чего никогда не бывало прежде. Пришлось пересесть на вороного, но даже в седле ей было плохо.

– Надеюсь, я не подцепила какую-то летнюю лихорадку, – жаловалась Синара вечером в гостинице. – Не хотелось бы, чтобы Дайана или Мэйр заразились от меня.

– Посмотрим, как будешь чувствовать себя утром, – заметила Жасмин.

Однако утром все прошло, хотя Синара все-таки не посмела сесть в карету и проскакала остальную часть пути верхом.

– Должно быть, это случайное недомогание! – объявила она.

Но два дня спустя за ужином ей пришлось срочно выбежать из столовой и, добравшись до своей комнаты, выплеснуть содержимое желудка в ночной горшок. Она побледнела как смерть, а кожа повлажнела от пота. Пришлось лечь в постель.

«Этого быть не может! Невероятно!» – думала Жасмин, отправляясь на поиски Эстер.

– Ты давала госпоже укрепляющее снадобье каждое утро? – строго спросила она.

– О нет, мадам, – покачала головой служанка. – Миледи не понравился его вкус, и она приказала вылить все.

– О, глупая девчонка! – вскрикнула Жасмин. – Как ты посмела ослушаться меня! И что же теперь делать? Когда у твоей госпожи в последний раз были месячные?

Эстер немного подумала и ахнула, широко раскрыв глаза. Она поняла. Недаром была сельской уроженкой.

– О, мадам! У нее ничего не было с начала мая! Но я тут ни при чем! Я не виновата!

– Еще как виновата! То зелье, которое я приносила тебе, и должно было уберечь нас от неприятностей! Но пока я не уверюсь в этом окончательно, держи наш разговор при себе, или, клянусь Богом, удушу тебя собственными руками!

Эстер начала плакать.

– О-о-о, миледи, я не думала, что это так важно! Моя хозяйка не нуждалась в укрепляющем! Могла веселиться день и ночь, без сна и отдыха! Я не посчитала за беду, когда она сказала, что ей противно его пить! О, я никогда себе не прощу!