Крест и крыло - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Видела я этого зятя! Бандит с большой дороги! А дочка?
– Тома, ты переходишь все границы.
Голос Али стал неожиданно спокойным и холодным. Но разве остановишь голосом – ошалевшего носорога? Или раздухарившуюся Тамару?
– Хороша дочурка! Хамит, спит с кем попало, родителей не слушается, уважения никакого к старшим!!! Ты вообще понимаешь, что они тебя просто оберут до нитки и выкинут на улицу?! Или ты со своим стариком окончательно выжила из ума?
– Довольно!!!
Голос Алины Михайловны понизился так, что Шарль присвистнул. Почти рычание. Почти ультразвук.
– Я выслушала тебя. И сыта по горло. Убирайся.
– К-как?! – растерялась Тамара.
За эти годы она привыкла быть старшей. Быть всегда правой. Привыкла, что Аля выслушивает ее поучения и не слишком спорит. Ей и невдомек было, что Алина Михайловна старалась просто не раздражать мужа. Ну и немного чувствовала себя виноватой. Все-таки ее свекор… почти снохачество…
– Молча. Вон из моей жизни!!! – взвилась Аля, окончательно теряя всякую сдержанность. – И чтобы я больше никогда о тебе не слышала! Нет у меня сестры! Только брат! А ты бери своего алкаша, бери своих правильно воспитанных деток и катись домой! Сегодня же! Чтобы, когда я вернусь – и духу вашего не было!!!
– Ты делаешь громадную ошибку, – начала было Тамара. Но ее уже никто не слушал.
Ни Аля, повернувшаяся к охраннику и приказывающая выставить бывших родственников из конторы.
Ни Шарль, который лихорадочно набирал номер Леонида и собирался обеспечить выставление родственников из города.
Ни Константин, который сейчас звонил своей команде и просил подкрепления.
Ни даже Васисуалий, который нашел в конференц-зале бар и теперь жадно поглощал коньяк ценой в его годовую зарплату.
Аля окончательно выкинула родственников из своей жизни.
* * *
Леонид постучался в конференцзал минут через десять после торжественного выдворения.
Аля сидела на стуле, опустив голову. Припадок бешенства прошел – и теперь это была просто усталая грустная женщина. Вовсе даже не оборотень.
– Все так плохо? – тихо спросил Леонид, кладя руку ей на плечо.
Аля кивнула. Говорить ей не хотелось.
– Или не стоит расстраиваться? Пойми, это ведь мелочи жизни!
– Это моя сестра…
– И что? Друзей мы выбираем сами, но нас за это наказывают родственниками. Какие они тебе родные? Родные люди – это те, кто к тебе и через огонь примчится. В любой момент. И не говорить будет, а делать…
– Делать Тома тоже пыталась…
– И тебе это не понравилось…
– Да. Где мы успели так разойтись? ГДЕ?!
– Костя был замечательным человеком. И менял каждого, кто оказался рядом с ним. В лучшую сторону. Тамаре такого счастья не досталось. А вот вы с Юлей – вы стали другими. Яркими сильными, настоящими…
– Костя умер…
И столько тоски звучало в женском голосе. Столько боли…
Леонид опустился рядом с Алей на колени.
– Да. Но ты жива. И надо жить дальше. Хотя бы ради него.
– Ради чего? Юле я не нужна. Костя ушел. Томку я выгнала. У брата своя жизнь. Зачем я здесь?! Без меня всем было бы лучше.
– Глупости! – вскипел Леня. – Ты очень нужна Юле. Она вас безумно любит.
– У нее своя жизнь. Ты видел ее мужчину? Я им только помеха. Зря ты меня вытащил…
– Не зря. Аля… я скотина, но ты мне очень нужна. Я жить без тебя не смог бы!
– Сможешь. Я же живу без Кости.
– Но не хочешь. И я не хочу. Ты не думай, это тебя ни к чему не обязывает. Просто… разреши мне быть рядом. Как другу. Мне без тебя очень плохо.
И столько было искренности в последних словах, что Аля вздрогнула.
А потом медленно подняла голову – и кивнула.
– Пусть. Все равно я пока как слепая…
– Вот и разреши мне учить тебя. Я ведь не причиню тебе вреда, – Леонид посмотрел ей в глаза. А за спиной показал в камеру сжатый кулак.
Шарль хихикнул и отключился от сети.
Ладно уж. Пусть Ленька уговаривает его тещу без свидетелей.
В конце концов, кто-то должен заботиться об Але. Почему не любящий ее мужчина?
А всем остальным будет обеспечено душевное спокойствие. Тоже немало в наше время.
* * *
Я открыла глаза – и тут же закрыла их. Солнечные лучи били сквозь затонированное стекло, казалось, прямо в мозг.
Как только Нед их выдерживает?
– Пришла в себя, спящая красавица?
– Пришла-пришла, – кивнула я.
Болело всё. Мышцы, нервы, кожа, кости… как меня так угораздило?
Хотя чего удивительного. Побыть в плену, удрать из монастыря, всю ночь просидеть в кустах – это на физическом плане. А на метафизическом – лечить дракона и заниматься любовью с вампиром.
Насыщенное расписание.
– А давно я валяюсь? Сколько времени?
– Да уж часа четыре.
– Обалдеть!
– Я даже волноваться начал, – Нед уверенно вел машину, черные очки отсвечивали в лучах солнца. – Не стоило. Просто мне действительно тяжело пришлось.
– Это меня и волновало. Сейчас ты как? Пить, кушать, писать – надо?
Я прислушалась к себе.
– Пить. Водички, и побольше.
– Без вопросов. Бутылка на заднем сиденье.
Я кивнула и полезла назад. Минералка нашлась почти сразу. Бутылка была даже не распечатана. Я от души напилась, стараясь не попасть себе по зубам на очередном ухабе – и улыбнулась.
– Теперь хорошо.
– Тогда лезь обратно. Беседовать будем.
Я послушалась – и постаралась поудобнее устроиться в кресле. У «Хаммера» оно такое, что хоть сиди, хоть лежи… военная машинка.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – после короткой паузы отозвался Нед. – Что ты со мной сделала?
Я вздохнула. А потом начала рассказывать о природе своей силы. То, о чем я как-то не говорила ночью. Потому что не слишком разбираюсь. Про Даниэля. Про ауры. Про оборотних и детей. Про демона. Про Диего и Клару, которых, как ни крути, я свела на той поляне. И помогла им уйти вместе.
Палач слушал очень внимательно. А когда я закончила, подвел итог:
– Макака на ядерной боеголовке.
– Хам клыкастый, – обиделась я, забыв о разнице в возрасте. – Что мне теперь – повеситься?
– Учиться.
– И рада бы. Сам видишь, какой у нас бардак! Не сопрут, так сами припрутся! А как еще вопрос с ИПФ решать?
Нед пожал плечами.
– Там разберемся. Ты сама чего хочешь?
Я подумала.
– Да чтобы нас со Славкой все оставили в покое. Чтобы дали нормально пожить. И мне, и родным…
– Родным? – искренне удивился Палач.
– Деду, маме, Шарлю…
Нед вдруг вырулил на обочину и затормозил.
– Ты не знаешь.
Он не спрашивал. Он утверждал.
И стало страшно.
