Код операции - Тарантелла. Из архива Внешней разведки России - Лев Соцков

В феврале 1947 года после длительной болезни скончалась супруга Гибсона. Обстоятельства сложились так, что окружающим, но, очевидно, не ему самому, оставалось только удивляться непредсказуемой линии жизненных совпадений: он опять остановил свой выбор на эмигрантке из России. Но это личные дела, а служба требовала от него полной отдачи, время было горячее и работы много.

Рождественские праздники он встречал в Праге. В его записной книжке значились запланированные на эти дни дела: 23 декабря — встреча с участием чешских друзей, 24 — ланч с чехословацким коллегой и звонок Кате и Арчи (его русской подруге и брату), 25 — коктейль и обед, 26 — встреча в офисе с пражскими знакомыми.

Внутриполитическая обстановка в Чехословакии в начале 1948 года накалялась. Правительство страны возглавил председатель компартии Готвальд. Его программа предполагала разработку новой конституции, аграрную реформу и преобразования социального характера, определявшие основы общественно-политического устройства страны. Поступала информация о намерении оппозиции воспротивиться осуществлению заявленных мер и о чрезвычайной активности посольств США и Великобритании, в том числе работавших на посольских должностях английских разведчиков.

Гибсона на его квартире посетил сотрудник Пражского управления службы национальной безопасности, который, по некоторым данным, в период оккупации имел отношение к поддержанию контактов тогдашних властей с гестапо, что скрывал. Гибсон принял посетителя очень любезно, разговор проходил на чешском и английском. Гость имел при себе записи о деятельности органов безопасности в Протекторате, включая период, когда немецкими службами на его территории командовал Гейдрих. Имелись также сведения об их организации в послевоенный период. О чем говорили собеседники, осталось невыясненным.

В Прагу, в преддверии ожидаемых драматических событий, был назначен новый посол Великобритании Диксон. В английском посольстве отметили, что первым из своих подчиненных, кого он посетил на частной квартире, был первый секретарь Гибсон. Это толковали таким образом, что посол хотел получить информацию о положении в Чехословакии со всеми, в том числе для непосвященного не всегда видимыми, нюансами от хорошо осведомленного человека, каковым считали Гибсона.

Знавшие больше отмечали, что еще в период войны мистер Гибсон имел некие непротокольные отношения с президентом Чехословакии Бенешем. Некоторые сотрудники с известной долей ревности говорили, что посол намеренно пожаловал свой первый визит резиденту разведки.

25 февраля президент Бенеш принял отставку министров прежнего правительства, новое было утверждено в составе, предложенном компартией, что и предопределило последующее развитие Чехословакии на многие годы вперед. В марте был принят закон, ограничивавший частное землевладение, в апреле в собственность государства перешли промышленные предприятия, в мае была принята новая конституция, провозглашавшая Чехословакию народно-демократической республикой.

Деятельность иностранных разведок приспосабливалась к новым реалиям. Потребовались дублирующие каналы связи. Агент внешней разведки докладывал, что Гибсон стал поддерживать постоянный контакт с личным врачом президента Клингером; с ним, несмотря на разницу в служебном положении, встретился министр иностранных дел; Гибсон находится в постоянном контакте с послом США Штейнгардтом. Один из сотрудников английского посольства сказал коллеге, что Гибсон намерен выехать в Лондон, где, по слухам, будет принят на самом высоком уровне, вероятно, королева наградит его и он получит новые инструкции. Предлогом для выезда была необходимость урегулирования его личных дел в связи с предстоящим вступлением в брак с его избранницей, что, правда, соответствовало действительности.

Через пару дней наиболее любопытные стали уверенно утверждать, что в Прагу Гибсон возвратится со своей новой женой, русской, и при этом то ли неодобрительно, то ли недоуменно качали головами.

В Прагу для ознакомления с обстановкой прибыл депутат от Консервативной партии Эккл и сразу же вместе с послом Диксоном встретился с главой американского диппредставительства Штейнгардтом. Обменялись мнениями, согласовали линию поведения, договорились о взаимодействии, подчеркнув необходимость подключения парламентских механизмов для формирования общей линии по чехословацким делам. Сразу же после встречи Диксон провел в британском посольстве совещание, на котором рассказал о прозвучавших на встрече оценках, сформулировал задачи, стоящие конкретно перед посольством. Участвовали первые секретари: Гибсон, Румболд и второй секретарь Флойд. На следующий день Эккл и Диксон вылетели в Лондон.

Среди сотрудников английского посольства высказывались суждения, что скоротечный визит английского парламентария в Прагу носил чрезвычайный характер и связан с формированием новой линии в британской внешней политике по отношению к Чехословакии и странам народной демократии вообще. Присутствие на узком совещании Гибсона только подчеркивало, что разведке во всех этих делах отводится заметная роль. Отчитавшись и получив инструкции, Диксон возвратился в Прагу.

5 июня того же 1948 года Диксон направил в Форин Оффис телеграмму за № 649 следующего содержания:

«Министерство иностранных дел Чехословакии известило корреспондента “Дейли телеграф” Лоренсона, что его вид на жительство продлен не будет. Это равносильно выдворению на надуманном основании.

Отстаивать Лоренсона можно в двух вариантах: предложить чехословацким властям преследовать Лоренсона в судебном порядке или пойти на ответные меры.

Но я не сторонник ни того ни другого. В первом случае с ним будут обращаться как с виновным, могут арестовать и содержать под стражей до тех пор, пока не будет доказана его невиновность. Действия в разрезе второго варианта, то есть в случае если угроза ответных мер не сработает, и означающее решение о выдворении чехословацких журналистов из Великобритании или предостережение по линии Таймс, Рейтер и др., что они отзовут своих корреспондентов, могут привести к тому, что мы лишим наших оставшихся агентов возможности сообщать о событиях в Чехословакии».

Диксону нельзя отказать в надведомственном, обоснованном национальными интересами, а значит, государственном подходе к делу. Наверное, Гибсону было легко работать с таким послом, они понимали друг друга с полуслова.

В беседе с одним из своих источников Гибсон, очевидно, под настроение, а возможно, в воспитательных целях, поделился, что в посольстве произошла неприятность. Кто-то из сотрудников передает сведения о чисто внутрипосольских делах американцам. Он сильно подозревает одного чиновника, но предполагает, что он не главный виновник утечки. Он решил взять весь личный состав под наблюдение и если это повторится, то начнет действовать радикально, вплоть до увольнения замеченных в таких поступках.