Драконы моря - Франц Гуннар Бенгтссон

— Точно знаю одно, — сказал Орм, — а именно то, что ты недолго оставался в стороне.

Токи грустно кивнул и ответил, что предпочёл бы не вмешиваться в этот спор, а жить в мире и согласии со своей женщиной, с которой он хорошо ладит с того самого дня, как похитил её. Но он не мог отказать в помощи своим друзьям, поскольку, сделай он это, о нём пошла бы дурная слава. Поэтому он немедленно согласился принять участие в распре. Вскоре, на свадьбе Гунни и его новой женщины Токи постигло ужасное несчастье, которое стоило жизни нескольким людям.

— И вы оба должны знать, — промолвил он, — что, когда я расскажу вам о том, что случилось, вы можете смеяться, сколько душе угодно, несмотря на то, что я уже убил многих, которые лишь подтрунивали надо мной. Вечером, во время свадьбы, я, пьяный, вышел во двор и заснул там сидя, что часто случается на подобных празднествах. Там меня сзади ударили копьями два человека, которые притаились за стеной отхожего места. Я подскочил, проснувшись и протрезвев, будучи уверен, что меня тяжело ранили; судя по всему, такого же мнения придерживались и те двое, поскольку, захохотав довольным смехом, они убежали. Но они неудачно поразили меня, быть может потому, что у копий были чересчур длинные древки, и я отделался более лёгким ранением, чем опасался. Как бы там ни было, мне пришлось долго проваляться на брюхе в постели, и прошло ещё больше времени, прежде чем я смог сидеть на скамье. Из всего, что случалось со мной в моей жизни, это самое плохое и позорное событие, которое нельзя даже сравнить с пребыванием на галерах Альманзора.

— Ты так и не нашёл людей, которые ранили тебя? — спросил Орм.

— Я отыскал их, — ответил Токи. — Ибо они не стали держать язык за зубами и выболтали всё женщинам. Так эта история разнеслась по всей округе. Их звали Альв и Стейнар, оба из знатного рода и оба приходились племянниками Оссуру Хвастуну, который был кормчим на корабле Берси и который всегда бахвалился, что по матери он близкий родич короля Альва Женолюба из Мерэ. Я узнал, что именно они сделали это, когда ещё лежал с ранами в постели. Тогда я поклялся, что никогда не отведаю пива и не познаю женщины, пока не убью их обоих. Верите или нет, но я сдержал свою клятву. Встав на ноги, я принялся разыскивать их и, наконец, настиг, когда они как раз сходили на берег после рыбной ловли. Я чуть не зарыдал от радости, увидев их, и мы сразились — двое против одного. Мы бились, пока я не убил Стейнара. Тогда другой обратился в бегство, и я бросился за ним. Мы бежали через поля и луга, холмы и пастбища, и он направлялся к дому своего отца. Он бежал быстро, спасая свою шкуру, но мне тоже нужна была его шкура, дабы смыть с себя позор и сдержать свою клятву. Неподалёку от его дома, когда сердце уже выпрыгивало у меня из груди, я настиг его и разрубил ему голову до зубов на глазах у жнецов, которые убирали урожай на полях его отца. Никогда я не чувствовал себя так хорошо, как тогда, когда смотрел на него, лежащего у моих ног. Я вернулся домой с весёлым сердцем и остаток дня пил пиво, говоря своей женщине, что нас миновали все беды. Оказалось, я заблуждался.

— Какие же беды могли случиться с тобой после того, как ты столь славно отмстил своим обидчикам? — спросил Орм.

— Жители округи, как друзья, так и враги, — мрачно ответил Токи, — не могли забыть, как именно я получил эти раны, и не переставали насмехаться надо мной. Я полагал, что моя месть заставят их замолчать, поскольку я в схватке убил двоих, но это никак не укладывалось в их безмозглых башках. Много раз мне приходилось отучать людей от дурной привычки прикрывать рот ладонью, когда я появляюсь, но даже это мало помогало, и вскоре я поймал себя на том, что не могу выносить даже самое серьёзное выражение лица, ибо я знал, что скрывается за ним. Я сложил выдающиеся стихи об убийстве Альва и Стейнара, но вскоре обнаружил, что существуют уже три хулительных песни, в которых говорится о том, как именно я получил эти раны, и люди в каждом доме покатываются со смеху, когда слушают их. Тогда я понял, что не могу жить с позором, и, взяв с собой мою женщину и всё, чем владел, направился сквозь великие леса в Вэренд, где у меня есть родичи. Там я купил дом и поселился основательно, разбогатев благодаря торговле шкурами. У меня три сына, все они подают большие надежды, и дочь, чьим ухажёрам придётся жестоко биться на поединке за неё. Но никогда, вплоть до этого самого вечера, я не рассказывал никому, по какой причине я покинул Листер. Только тебе, Орм, и только тебе, маленький поп, я поведал обо всём, ибо знаю, что могу доверять вам обоим и вы никогда не расскажете об этом ни одной живой душе. Ибо, сделай вы это, я опять стану притчей во языцех, хотя с тех пор уже прошло четыре года.

Орм похвалил Токи за то, как он рассказал свою историю, и уверил того, что ему нечего бояться и никто о ней не узнает из его уст.

— Мне бы хотелось послушать, — добавил он, — те стихи, которые были сложены о тебе, но никто не повторяет с удовольствием хулу, направленную на него.

Отец Вилибальд осушил свой кубок и объявил, что истории подобного рода, о схватках и зависти или о мести и о насмешках, он слушает без особого удовольствия, как бы к ним ни относился Орм.

— Ты должен быть уверен в том, Токи, — сказал он, — что я не побегу болтать о подобных вещах людям, ибо у меня есть кое-что поважнее, дабы рассказать им. И если бы ты был человеком, которого чему-нибудь учит произошедшее событие, то ты бы мог извлечь выгоду из этого опыта. За то короткое время, что я видел тебя при дворе короля Харальда, и из рассказов Орма я понял, что ты смелый и бесстрашный человек, уверенный в себе