Лавр Корнилов - Александр Ушаков

Переправа через Кубань была намечена в районе станицы Усть-Лабинской, расположенной примерно в 15 верстах к юго-востоку. В ночь на 6 (19) марта армия покинула Кореновскую. Впереди шли Корниловский и Офицерский полки, замыкал колонну Партизанский полк Богаевского. Все было обставлено с максимальными мерами предосторожности, но красные узнали о происходящем и сразу же после ухода добровольцев заняли покинутую ими станицу.

На рассвете добровольческий авангард вышел к Усть-Лабинской. Многолюдная станица раскинулась на высоком правом берегу, прикрывая собой дамбу и мост через Кубань. Параллельно реке шла железнодорожная линия Екатеринодар—Кавказская. По приказу Корнилова Офицерский полк должен был предпринять фронтальную атаку позиций красных, Корниловский полк и Юнкерский батальон — нанести фланговые удары с востока и запада.

Этот план был уже опробован в боях под Лежанкой, Выселками и Кореновской. Собственно, это было единственное, что мог сделать командующий, имея под началом менее двух тысяч человек. Но в этот день добровольцам пришлось одновременно отбиваться от наседавшего с тыла противника. Не доходя четырех верст до Усть-Лабинской, Партизанский полк был вынужден остановиться и принять бой с силами красных, наступавших со стороны Кореновской. В наихудшем положении оказался обоз: телеги с ранеными и беженцами сгрудились на открытом поле, обстреливаемые со всех сторон.

Положение белых было критическим. В один момент показалось, что Партизанский полк не выдержит и красные ударят в тыл атакующим добровольцам. Но натиск Корниловского и Офицерского полков заставил красных отступить и покинуть Усть-Лабинскую. Добровольцы разбрелись по станице, выискивая и добивая затаившихся врагов. Впрочем, победа едва не обернулась разгромом. По железной дороге со стороны Кавказской подошел эшелон, доставивший красным подкрепление. В распоряжении же Корнилова не было ни одного организованного батальона. Около часа добровольческая батарея артиллерийским огнем удерживала красных на расстоянии. За это время подоспел Офицерский полк, внезапно атаковавший врага. Несмотря на свое численное превосходство, красные предпочли погрузиться в поезд и отбыть обратно.

Вечером началась переправа через Кубань. Для охраны моста был оставлен батальон Корниловского полка. Другим же полкам и обозу пришлось ночью идти еще 10 верст до станицы Некрасовской, где наконец был объявлен привал. Ночь прошла беспокойно. В темноте красные попытались захватить мост через Кубань, но были отбиты корниловцами и, понеся большие потери, отступили. Не принесло облегчения и утро. Отряд красных, ранее занимавший Некрасовскую, перед приходом добровольцев отступил на другой берег Лабы и отсюда методично обстреливал оставленную станицу.

Корнилов со штабом расположился в одноэтажном каменном доме на центральной площади станицы напротив церкви. Ближе к полудню здесь собрались старшие генералы и строевые начальники. В ходе обсуждения все согласились с тем, что надеждам на отдых в Закубанье не суждено сбыться. Видимо, красные ждали, что Добровольческая армия повернет на Майкоп, и заранее подготовились к этому. Было решено поддерживать у противника это убеждение, двигаясь на юг, но затем, выйдя на реку Белую, круто повернуть на запад. В этом случае армия выходила в район черкесских аулов, население которых было дружественно настроено по отношению к добровольцам. Кроме того, этот маршрут давал возможность соединиться с отрядом кубанского правительства, по слухам, находящимся в районе Горячего Ключа.

Для выполнения принятого решения прежде всего нужно было переправиться через Лабу. Но днем под артиллерийским и ружейным огнем противника сделать это было невозможно. Корнилов приказал начать переправу в полночь. Юнкерский батальон должен был форсировать реку у западной окраины станицы, Партизанский полк — у восточной. В темноте генерал Боровский послал часть своих юнкеров на другой берег. Они открыли беспорядочный огонь и отвлекли красных от переправы основных сил. В неглубокой реке были затоплены негодные телеги и по ним, как по мосту, на левый берег перешли корниловцы и марковцы.

Не так удачно обстояло дело у генерала Богаевского. Организация переправы здесь была поручена есаулу Р.Г. Лазареву, лихому, хотя и несколько бесшабашному командиру. Но Лазарев ухитрился напиться вместе с казаками своей сотни и благополучно проспал намеченное время. Лишь на рассвете Партизанский полк перешел на другой берег все по тому же импровизированному «мосту», сооруженному юнкерами Боровского.

Здесь начинался ад. Предоставим слово генералу Деникину: «Каждый хутор, каждая роща, отдельные строения ощетинились сотнями ружей и встречали наступающие части огнем. Марковцы, партизаны, юнкера шли по расходящимся направлениям, выбивая противника, появлявшегося неожиданно, быстро ускользавшего, неуловимого. Каждая уклонившаяся в сторону команда или отбившаяся повозка встречала засаду и… пропадала. Занятые с бою хутора оказывались пустынными: все живое население их куда-то исчезало, уводя скот, унося более ценный скарб и оставляя на произвол судьбы свои дома и пожитки. Скоро широкая долина реки, насколько видно было глазу, озарилась огнем пожаров: палили рвавшиеся гранаты, мстительная рука казака и добровольца или просто попавшая случайно среди брошенных хат непотушенная головня»{567}. По сравнению с тем, что происходило сейчас, бои предыдущих дней казались чем-то не заслуживающим внимания.

К наступлению темноты белым удалось пробиться вперед на считаные версты. Враг был повсюду — впереди, сзади, по бокам. На ночевку штаб армии разместился на Киселевских хуторах. Места под крышей для всех не хватило, и большинству, включая раненых, пришлось провести ночь прямо на улице. Шел дождь, резко похолодало. Стужа доставала даже в помещении, и все, кто мог, согревались любыми доступными способами. Видимо из-за этого уже глубокой ночью загорелся дом, где остановились Алексеев и Деникин. Началась паника, в горящем доме едва не забыли чемодан, в котором хранилась вся денежная казна армии.

Утром 9 (22) марта добровольческая колонна выступила в направлении хутора Филипповского. К вечеру шедший в авангарде Корниловский полк захватил оставленный жителями хутор. Здесь в волостном правлении были найдены большие запасы патронов и несколько ящиков с водкой. Счастливчики, первыми оказавшиеся на месте, мгновенно поделили трофеи между собой. Однако появился ротный командир и приказал немедленно в его присутствии разбить найденные бутылки. «Как ни неприятно это было для некоторых, но приказ есть приказ, а потому зазвенело стекло, и все успокоились»{568}. Действительно, даже ближайшие часы могли привести к чему-то непредсказуемому, и водка в такой ситуации была совершенно ни к месту.