Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

В московских газетах пишут о том, что мы «нашли» манускрипт о Христе (Иссе). Откуда идет эта формула? Как могли мы найти то, что известно давно. Но мы на-шли большее. Можно было установить, что формула Иссы-общинника воспринята и живет на всем Востоке. И на границах Бутана, и в Тибете, и на холмах Сиккима, и на вершинах Ладакха, и в хошунах монгольских, и в улусах калмыцких живет текст манускрипта. Живет не как сенсация праздничных газет, но как твердое, спокойное сознание. То, что для Запада – сенсация, то для Востока – давнее сведение. Пройдя Азию, можно убедиться, как мыслят народы.

9 июня.

Холодное солнце пробивается через узорчатые листья филодендрона в комнате [гостиницы] «Европа». Не к теплице, не к ботаническому саду, но в Сикким теперь будут переносить эти листья наше воспоминание. Там, когда от реки Тишты[527] поднимались к Чаконгу, эти же самые листья вились по зеленым мшистым стволам, переплетались с блестящими цветами орхидей. И маленький храм в Чаконге, и одинокий сторож при храме. Высокий и статный, в одной холщовой рубахе. И вечерние рассказы ламы Мингюра. И так узорный лист будет теперь вести в далекие страны. И подле листа будут расцветать образы близкие и милые.

Едем в ОГПУ сдать на хранение оружие. Опять та же предупредительность и заботливость. «Чем можем помочь?» Управляющий Совторгфлотом сам едет на далекий вокзал, чтобы по недоразумению мы не переплатили за багаж. Идем в Краевой музей. Отделы художественный и этнографический. Из Ленинграда и из Москвы прислан ряд картин, умело подобранных, характеризующих течение русской школы. Есть не только Левицкий, но и Мусатов и Левитан. К удивлению, находим и две мои вещи.

Обе из неоконченных запасов, стоявших у стен мастерской. Одна – «Ладьи», 1903 г. (из сюиты «Город строят»), другая – «Древо преблагое», эскиз. Надо написать, что обе не окончены. Подходит местный учитель, удивленно спрашивает: «Вы – Рерих?» – «Да». – «Но ведь вы были убиты в Сибири в 1918 году». Опять та же сказка, которая достигла нас в Лондоне и в Америке. Как же не убит, если были и панихиды, и некрологи. Но отпетому на панихидах светло работалось, плавалось по океанам и легко всходилось на вершины. Верно, «панихида» помогает. И некрологи были очень душевные. Какие славные учителя в этом краю. Уже четвертая радостная встреча.

10 июня.

Едем. Поезд отходит в полночь. ОГПУ дало ордер помочь при посадке.

Друзья! Буду рад по окончании пути кроме этих кратких заметок передать вам весь дневник и рисунки. Но для этого нужно где-то временно осесть и разобрать записки и альбомы. Но где и когда?

Козлов пишет о Хангае. Интересны две статуи – черная и белая – добрая и злая. Но почему они в скифском наряде? Есть ли это Тары? Или приспособленные каменные бабы? Значительно, как и все из старой области Орхона.

Сегодня сабантуй – татарский посевной праздник. Скачки на конях и верблюдах. Татары с громкими бубенцами катят в загородную рощу. Празднуется новый посев.

В полночь приходит поезд[528]. Агент ОГПУ проходит мимо, глазом дает нам понять, что все ладно. Едем под знаком розы, под знаком праздника посева. Привет друзьям!

Глава 10. Алтай (1926)

Приветствовать сибиряков – это значит почувствовать и сказать что-то очень мужественное и созидательное. Понятие сына Сибири есть зов труда и познавание тех действительно неисчерпаемо прекрасных сокровищ, которыми наполнена эта страна глубокого прошлого и великого будущего.

Во всех странах, где пришлось побывать, никто ни на минуту не смущался понять все великое, еще несказуемое значение Сибири. Белуха, эта Сумеру Азии, стоит белоснежным свидетелем прошлого и поручителем будущего. Сибиряки не только любят Сибирь, но они всегда стремятся к ней для работы, для труда, для сотрудничества. Вспомним, что именно сибирские кооперативы заняли такое незабываемое место среди подобных зачинаний нашего отечества. И сейчас разве мыслимо соображать, какое сотрудничество без этой сознательной кооперации? Тем, кто хочет строить, можно думать лишь в оценках трудовой единицы. Всякие другие ценности, измышленные и условные, поколебались и обветшали. Недавние кумиры человечества уже отброшены, и вместо них неизбежно и справедливо встает понимание труда. Без этого понимания не будет и настоящего осознания культуры.

Культура, как всеобщее благо, как свет истинного просвещения, как свободно осознанная дисциплина духа, – эта культура слагала крепчайшие народы. И сколько таких народов прошло в великих шествиях по необъятным пространствам сибирским! От всех этих великих путников наслоилось высоко духовное наследие. Эти великие понятия разве не обязывают перешагнуть через ветошь и мусор недоразумений и разрушительных непониманий?

Ведь невозможно больше жить среди хаоса разъединения и взаимоуничтожения! Просто невозможно больше дышать! Невозможно больше радоваться свету солнечному, когда невежественная озлобленность совершает ужасное шествие смерти.

Но довольно мы слышали о смерти, о разъединении и о разрушении. Отравляющие газы и человеконенавистническая биологическая война не могут являться завершением человечества. Ведь это настоящее потрясение культуры…

Словарь зла преисполнен, и необходимо обратиться ко всем мерам сотрудничества, к понятиям созидания.

Когда мы говорим о созидании, о кооперации, разве мысленно не переносимся мы в дали Азии, в просторы Сибири, где такой непочатый край для всякого строительства! Сейчас зарубежные сибиряки разбросаны по самым неожиданным странам, но везде, где они находятся, можно слышать здоровое слово о труде, о будущем. Сибиряк не может преклонить голову перед преходящей невзгодой; от всех сибирских работников веет неутомимостью, и если добавить к тому дружелюбие и понимание кооперации, то вот вам и новый дом.

Могу добавить, что также в разных странах и наших глазах развиваются многие общества, которые в сознании своем идут рука об руку со здоровыми началами Сибири. Если путник знает, что он не одинок, если он, увидя дальние костры, знает, что это дружественные огни, то и силы его удесятеряются. Путник, имея дальних друзей, дойдет в бодрости.

Во все небо стояла радуга. И не одна, но две. И в радужные ворота стремилась широкая Обь. Великая Обь – родина жены и змия.

Шамбатион-река [529] стремительно катит по порогам и камням. Кто не пострашится, перейдет ее. А на той стороне живут люди М. М – самая священная буква алфавита, она скрывает имя грядущего. Каббала помнит Шамбатион.