Мотылек летит на пламя - Лора Бекитт

Впав в странное состояние, которому было сложно противиться, Айрин огорошила мужа вопросом:

— Зачем ты сказал этому мальчику, что ты его отец?

— Потому что это правда.

— Нет. Это не наш сын! — запальчиво произнесла она и неожиданно попросила: — Давай уедем!

Алан был ошарашен. Порой он не знал, чего ждать от Айрин: безнадежности или решительности, здравомыслия или полного безрассудства. Помня о том, что ей довелось пережить, он старался внимательно относиться к ее желаниям, но сейчас его нервы не выдержали.

— Ты потеряла его при страшных обстоятельствах, его продали чужим людям, как раба, а тебе сказали, что он умер! Из-за этого ты повредилась рассудком и несколько лет провела в лечебнице! Ты мечтала его увидеть, все это время, я уверен, ты думала только об этом! Теперь ты нашла своего сына и хочешь уехать?! Оставить его здесь?! — выкрикнул он и встряхнул ее, как куклу.

Глаза Айрин наполнились слезами, и она беспомощно произнесла:

— Я не знаю, что делать!

Опомнившись, Алан прижал ее к себе.

— Я помогу тебе справиться со всем, в чем ты не уверена, чего боишься. Я тебя люблю, но я готов полюбить и этого мальчика. Хотя на твою долю выпало слишком много испытаний, я прошу тебя подумать о том, что пришлось пережить также и этому ребенку. Если не хочешь брать негритянку, не надо. Едва ли нам удастся воспитать ее, как свою дочь.

— Если Коннор этого хочет, мы заберем и ее, — мужественно произнесла она.

Они не стали задерживаться в городе. Айрин хотелось навестить Джейка, но вспомнив, как Китинги относятся к цветным, она отказалась от этой мысли.

Она столь сильно перенервничала и устала, что, идя под руку с Аланом, не замечала, как на них таращатся люди, не слышала возмущенного шепота и изумленных смешков. В поезде Конни старался держаться поближе к отцу, а Розмари с детской непосредственностью крутила головой.

Чтобы немного отвлечься и успокоиться, Айрин принялась разглядывать проходящих мимо людей. Одна из них, миловидная блондинка с крошечным кружевным зонтиком, окинула разномастную компанию любопытным (но не брезгливым или возмущенным) взглядом и устроилась по соседству за деревянной перегородкой.

Спустя минуту Айрин встала с места и направилась туда, ничего не сказав ни мужу, ни детям.

— Мне стоит спрятать все ценные вещи? — спросила она.

— Думаю, это не поможет, — ответила Руби Хоуп и, радостно взвизгнув, бросилась обнимать Айрин.

— Я тебя не узнала! С кем ты едешь?

Айрин сделала почти незаметную паузу.

— Со своей семьей.

— Ты на свободе! Как тебе удалось?!

— Меня освободили янки. А тебе?

Руби махнула рукой.

— Меня отправили в тюрьму, но я недолго там пробыла: заключенных было нечем кормить, потому наименее опасных отпустили на волю.

— Ты живешь в Новом Орлеане?

— Да, живу и… работаю. С этой же целью иногда катаюсь в поездах, — ответила Руби, и они многозначительно улыбнулись друг другу.

— Если б не ты, — сказала Айрин, — я ничего бы не вспомнила.

— Вспомнила бы! Ты не из тех, кто сдается. Это твой муж? Прости, тогда я тебе не поверила. Но теперь верю. Какой интересный мужчина! Женщины должны тебе завидовать.

Айрин горько усмехнулась.

— Если б они это понимали!

— А мальчик — твой сын? Ты нашла его?

Она сделала усилие и ответила:

— Да, я его нашла.

Дети захотели есть. В смятении чувств и суматохе отъезда Айрин и Алан забыли позаботиться о припасах, однако их выручила Руби. Она принесла сверток с жареной курицей, куском сыра, хлебом и большим куском кекса с цукатами.

В свертке также обнаружились изящная серебряная ложка и массивные золотые часы. Руби сделала притворно-изумленное лицо, но Айрин лишь улыбнулась.

После еды женщины уединились за перегородкой. Время от времени оттуда доносился смех, и Алан подумал о том, что если Айрин может смеяться над тем, что у большинства людей наверняка способно вызвать лишь ужас, с ней все будет в порядке.

Глава 8

Никогда и нигде Конни не видел таких просторов. Бескрайние луга переливались волнами трав, в воздушных потоках огромного неба скользили птицы, запахи сводили с ума. Величественный белый особняк, надворные постройки, высокие стройные деревья, казалось, были созданы на века.

Когда Алан, Айрин и дети вошли в ворота, на крыльцо высыпали негры: они смотрели с жадным любопытством, но не двигались. Потом от кучки слуг отделилась большая черная фигура в белом переднике и тюрбане, раскинула руки и произнесла с широкой и доброй улыбкой:

— Это кто к нам приехал?!

У Розмари заблестели глазенки, и в следующую секунду она зашлась от восторга. Прежний уют, тепло и беззаботность прошлого возвращались к ней.

Бесс обняла маленькую негритянку и сказала:

— Как же я рада, мисс, что вы привезли в этот дом ребятишек!

Последующие минуты и даже дни были полны суматохи. Розмари мгновенно завоевала сердце кухарки, у которой не было своих детей. Девочка отвечала ей взаимностью: целыми днями крутилась на кухне в клубах пара, который шел от кастрюль и скапливался под потолком. Стук ножа или грохот кастрюль казались ей райской музыкой. Розмари обожала улыбку, голос и руки Бесс, неважно, были ли они обсыпаны мукой или вымазаны жиром.

Арчи тоже полюбил девочку. По вечерам он усаживал ее рядом с собой на крыльце и рассказывал ей негритянские сказки.

Айрин Розмари воспринимала как новую хозяйку. Увидев ее, она широко улыбалась, низко приседала, произносила «мэм!» и старалась ретироваться.

По утрам Конни быстро здоровался с Айрин и убегал подальше. Он не находил в ней, а главное не чувствовал ничего родного.

Алан пытался сблизить мать и сына, но у него не получалось. Несмотря на все усилия, они чуждались друг друга. Он с горечью замечал, что Айрин все чаще замыкается в себе, словно прячется в невидимую нору. По ночам, когда он касался ее, желая приласкать или выведать, что ее тревожит, она старалась выровнять дыхание и притвориться, что спит.

Алан боялся за жену: он представлял, что может случиться с человеком, который упорно держит самые важные чувства и мысли внутри себя. Сколько груза может вынести человеческая душа?

Однажды поняв, что Айрин не против поговорить о делах, Алан сказал ей:

— Земли Темры пустеют. Мы не можем обрабатывать столько полей. Что если, дабы они не пропали, передать их бедным фермерам, которые плачут по клочку земли?

— Отдать просто так? — уточнила Айрин.

Она подумала о том, что бы сказала на это Сара, воспринимавшая каждый клочок своей земли как кусок собственной кожи.