Этот бессмертный - Роджер Желязны

Снаружи ветер начинает дуть с еще большей силой. Гор переводит глаза с одного присутствующего на другого, потом говорит:

— Ты повернулся ко мне спиной, брат. Повернись так, чтобы я видел твое лицо, когда буду тебя убивать. Как я сказал, наше соглашение не состоится.

Принц поворачивается.

— Эти люди тоже нужны мне.

Гор качает головой и поднимает руку.

— А затем…

— Какая трогательная семейная встреча, — говорит голос, заполняющий собой всю комнату. — Наконец-то мы, три брата, встретились вновь.

Гор отдергивает руку, как от осы, потому что тень черной лошади ложится между ним и Принцем. Он закрывает глаза рукой и опускает голову.

— Я забыл, — говорит он, — но из того, что сегодня узнал, следует, что я тоже твой брат.

— Не расстраивайся так сильно, — говорит голос, — потому что я узнал об этом много веков назад и научился не отчаиваться от этого.

И Оаким и Железный Генерал пробуждаются от смеха, который похож на поющий ветер.

Бротц, Пуртц И Дульп

— Передай булавку, пожалуйста.

— Что-что?

— Булавку! Булавку!

— У меня ее нет.

— О! Она у меня.

— Почему же ты не сказал об этом?

— А почему Ты меня не спросил?

— Прости. Просто дай ее мне. Спасибо.

— Почему ты все время продолжаешь над ней работать, однако? Она же готова.

— Просто чтобы провести время.

— Неужели ты серьезно думаешь, что он пошлет за ней?

— Конечно, нет. Но это еще не причина, чтобы выпускать недоброкачественную продукцию.

— А вот я думаю, что он обязательно пошлет за ней.

— А кто тебя спрашивает?

— Я просто высказываю свое мнение.

— Для чего она ему нужна? Орудие, которое никто не может использовать.

— Если он ее заказал, значит, она ему нужна. Он единственный из них всех, кто приходит сюда по делу, и должен сказать, что он настоящий джентльмен. В один из этих дней либо он сам за ней придет, либо кого-нибудь пошлет.

— Ха!

— Вот тебе и «ха»! Подожди, сам увидишь.

— А что еще нам остается делать?

— На, возьми свою булавку обратно.

— Можешь сесть на нее.

Цербер зевает

Пес швыряет перчатку от головы к голове, пока, зевая, не роняет ее, промахиваясь. Он выгребает перчатку из-под костей, которые лежат у его ног, машет своими хвостами, сворачивает и закрывает четыре глаза.

Другие его глаза горят, как угли, в той плотной темноте, которая лежит за Не Той дверью.

Наверху, в заваленной пещере, ревет минотавр…

Бог — это любовь

Пятьдесят тысяч молящихся на Старые. Башмаки, ведомые шестью кастратами-священниками, поют изумительный гимн на арене.

Тысяча напоенных наркотиками воинов, твердящих «слава, слава, слава», потрясают своими копьями перед алтарем Неносимых.

Мягко начинается дождь, но его мало кто замечает.

Никогда не быть

Озирис, держа в руках череп и нажимая на кнопку сбоку, обращается к нему, говоря:

— Знай же, смертная, что ты теперь навсегда обитательница Дома Жизни. Когда-то красивая, цветущая — ты увяла. Когда-то правдивая — ты дошла до этого.

— А кто, — отвечает череп, — довел меня до этого? Только ведь Повелитель Дома Жизни и не дает мне покоя.

И Озирис отвечает ей:

— Знай также, что я использую тебя вместо пресс-папье.

— Если ты действительно когда-то любил меня, то разбей на кусочки и позволь умереть! Не мучай остатки той, что когда-то любила тебя.

— Ах, моя дорогая, однажды я могу решиться опять дать тебе тело, чтобы вновь почувствовать твои ласки.

— Даже мысль об этом мне отвратительна.

— И мне тоже. Но когда-нибудь это сможет развлечь меня.

— Неужели ты мучаешь всех, кто вызывает в тебе неудовольствие?

— Нет, нет, о раковина смерти, не думай так! Правда, Ангел Девятнадцатого Дома пытался убить меня, но его нервная система живет, вплетенная в ткань этого ковра, на котором я стою; правда также и то, что другие мои враги существуют в элементарных формах в различных местах моего дома, например, в каминах, холодильниках и пепельницах. Но не думай, что я мстителен. О нет, никогда. Как повелитель жизни я чувствую себя обязанным отплатить всем тем, кто угрожает жизни.

— Я не угрожаю тебе, милорд.

— Ты угрожала покою моего ума.

— Потому что я напоминала тебе покойную жену, леди Изиду?

— Молчать!

— Да! Я напоминала тебе Королеву Проституток, твою невесту! По этой причине ты возжелал меня, а потом возжелал моего уничтожения!

— Молчать!

Череп замолкает, потому что Озирис что есть силы швыряет его о стену.

Когда череп распадается на куски, и они падают на ковер, Озирис с гневом кидается к панели управления на своем столе, нажимает разные кнопки, и начинают раздаваться голоса, один из которых доносится из громкоговорителя, расположенного высоко на стене:

— О, умный череп, так обмануть глупого бога!

Посмотрев на панель управления и узнав, что это говорит ковер, Озирис подходит к нему и начинает прыгать на нем вверх и вниз.

Раздаются дикие стоны.

Могущество пса

В пространствах темных и чем-то постыдных, на Мире Валдик, появляются два героя: Мадрак и Тайфун. Посланные Тотом Гермесом Трисмегистусом украсть перчатку, обладающую необычной силой, они отправились сражаться с хранителем этой перчатки. Мир Валдик давно опустошен, и на нем живет орда существ, обитающих под поверхностью планеты в пещерах и комнатах далеко от огня и ноги. Темнота, сырость, мутации, братоубийство, кровосмешение и изнасилование — слова, наиболее употребляемые теми немногими, кто пишет мемуары об этом мире — Валдике. Перенесенные сюда с помощью какого-то пространственного фокуса, известного только Принцу, герои либо выполняют его поручения, либо останется здесь. Сейчас они проходят по норам, так как им было велено следовать реву.

— Как ты думаешь, черная тень лошади, — спрашивает священник, — сможет твой брат помочь нам выбраться отсюда в нужный момент?

— Да, — отвечает тень, которая движется рядом с ним. — Хотя если не сможет, то мне все равно. Я способен уйти куда и как захочу, в любое удобное для меня время.

— Да, но я этого не могу.

— Вот ты и волнуйся, толстячок. А мне-то что! Ты вызвался сопровождать меня. Мне это было не нужно.

— Тогда в руки Того, Что Может быть больше, чем жизнь и смерть, я отдаю себя, если такой поступок может сохранить мне жизнь. Если же нет, то я не отдаю себя в руки того, что может быть больше, чем жизнь и смерть. Если же то, что я говорю, не будет принято, Тем, что может меня слышать, а может и не слышать, тогда я забираю свои слова назад и прошу прощения, если это прощение для меня необходимо. Если нет, то я не прошу прощения…