Россия и русские в мировой истории - Наталия Нарочницкая

Стамбул, о котором после войны говорили в основном лишь как о проводнике «атлантической линии», проявляет неприкрытое стремление к историческому реваншу. Предсказанное нарушение Конвенции о Черноморских проливах (Монтрё, 1936 г.) в случае сдачи позиций в Крыму и Севастополе уже стало фактом. Турция уже открыто оспаривает международно-правовой режим Эгейского моря, требуя пересмотра Лозаннской конвенции 1923» года по Додеканезским островам и новой морской границы. Стамбул пошел на беспрецедентный шаг — угрозы в связи с поставкой на Кипр российских зенитных установок С-300 — чисто оборонительной системы. В то же время сама Турция обладает современной армией в 780 тыс. человек и сильнейшей в регионе авиацией, а Кипр имеет лишь национальную гвардию в 9 тыс. человек и вообще не имеет военной авиации. На территории Турции имеется 3,5 тыс. танков, около 500 размещены на оккупированной кипрской земле, именуемой «Турецкой республикой Северный Кипр», а танковый парк Кипра сводится к 50 машинам российского производства[505]. Тем не менее после угроз Анкары отреагировать на размещение С-300 на Кипре военными ударами и массированного давления со стороны США и ЕС Афины и Никосия, связанные совместной оборонительной доктриной, определили местом дислокации ракет остров Крит, с которого радарные системы могут охватывать удаленные участки Турции, но меньше, чем с Кипра. Немецкий политолог Вернер Гумпель, признавая, что турецкие ракеты достигают кипрской территории за 5 минут, в то время как греческие — лишь за 25 минут, все же полагает, что размещение ракет «представляет собой определенный вызов как для самой новой региональной державы, так и для самих США», поскольку Греция осмелилась лишить Турцию контроля над кипрским воздушным пространством, и предлагает рассматривать это обстоятельство Д «во взаимосвязи с проводимой Россией модернизацией армий Ли* Д вии и Сирии». Хотя Россия лишь продавала ракеты, Гумпель считает, что «опасность попасть под контроль России нависает не только над Средиземным морем, в направлении которого будет проложен нефтепровод от Баку до Джейхана, но и над разведанными американскими фирмами запасами нефти в Каспийском море»[506]. Классический Восточный вопрос с его турецко-англосаксонской осью и птгтпттп и оградить Средиземное море от России вовсе не остался в прошлых веках..

После разрушения СССР встал вопрос об ориентации бывших советских республик, то есть мусульманских частей исторического государства Российского. Они вошли в состав Российской империй в разное время, в разных обстоятельствах, с разной степенью исторической и геополитической предопределенности в силу разного воздействия на ситуацию внешних сил и активности и давления окружающих интересов, этносов и цивилизаций. Если казахские жузы непосредственно просились под эгиду русского царя, то ряд северокавказских народов, крымско-татарское население долгое время находились в геополитической орбите Персии и Турции, и взаимоотношения России с ними испытывали сильное воздействие многовековой турецкой политики и экспансии, которые России приходилось преодолевать при осуществлении своих интересов. Задача закрепления на Черном море и в Азии неумолимо требовала включения Кавказа в российскую орбиту для того, чтобы прочно стоять на Черном море.

Сегодня пантюркизм, претерпевший значительное развитие от мировоззренческого и историко-философского учения до политических программ, — одно из современных мощных идеологических и политических инструментов воздействия на тюркоязычные и мусульманские элиты и население не только новых государств СНГ, но и сегодняшней Российской Федерации. Эта идеология играет огромную роль в формулировании общественного сознания Турции. Шовинистический вариант этой доктрины превратился сначала в стержень программы неофашистской Партии националистического движения Турции, затем, после ухода ее лидеров в подполье, перешел по наследству к Националистической трудовой партии.

В. А. Надеин-Раевский отмечает, что не только партийные программы подобных кругов, но и широкая кампания в печати и в «научной» литературе обосновывают права Турции на власть над тюркскими народами других стран и в эту кампанию «втянуты, к сожалению, не только общественные организации страны, но и официальные власти». Это имеет и объективные предпосылки, так как Турция вдохновлена распадом и ослаблением своего давнего исторического противника, а пассивная политика России, «неспособной осмыслить ни свои ближайшие интересы, ни их перспективное измерение, не осознавшей своей геополитической роли, также способствует турецкой экономической, политической и экономической экспансии»[507].

В разделе «Националистический фронт в СССР. Некоторые последствия для внешней политики и проблем безопасности США» альманаха американского Совета по внешним сношениям Дж. Азраэль еще накануне распада СССР прямо призывал «поощрять и поддерживать все усилия некоторых антифундаменталистских мусульманских государств, особенно Турции», подчеркивая, что «за исключением двух миллионов таджиков почти все мусульмане СССР относятся к тюркским народам, говорят на тюркских языках и имеют положительные исторические ассоциации с турками и Турцией. Таким образом, они, по всей вероятности, будут весьма восприимчивы к турецким предложениям открывать консульства, информационные центры, торговые конторы и другие подобные учреждения у себя и расширять учебный, культурный, научный и технический обмены»[508].

Уже на рубеже 1991–1992 годов Стамбул взял энергичный курс на прямые политические и экономические связи с государствами Закавказья и Центральной Азии. Было подписано несколько сот соглашений в самых различных областях, а сумма кредитов в эти страны превысила 700 млн. долларов. В инвестиционной политике в этом регионе Турции оказывают помощь США. В октябре 1994 года был подписан меморандум между США, Турцией и Израилем об оказании финансовой поддержки государствам Закавказья и Средней Азии.

Англосаксы, представленные теперь в основном США, явно не утратили вкус к центральноазиатским делам, как в прошлые века делая ставку на Турцию, которая наряду с Израилем является проводником западной политики на Ближнем Востоке, в Черноморском бассейне, в Центральной и бывшей советской Средней Азии. Главными их партнерами на территории исторической России мыслятся Баку и Алма-Ата. Президент Казахстана имеет военно-политические договоренности с Турцией. В основе азербайджано-турецкого военного сотрудничества лежат двусторонний договор 1992 года, а также ряд соглашений и договоренностей. Причем Турция с удовольствием и умело использовала азербайджано-армянский конфликт, прочно утвердив свое влияние и позиции в Баку, что соответствует и экономическим аппетитам Анкары в области транспортировки каспийской нефти. И в политической, и в экономической областях очевидно. проявляются и давние англосаксонские интересы. Баку постоянно проводит консультации с США и Стамбулом, привлекая их к азербайджано-армянскому узлу. Маргарет Тэтчер уже наносила визит в Баку в качестве представителя «Бритиш петролеум», а США, имеющие в нефтяном консорциуме 42-процентную долю, выразили поддержку варианту транзита нефти через Турцию, минуя северный путь на Новороссийск.

Арабские страны по сравнению с Ираном и Турцией не граничаж, со славянами и в наименьшей степени имеют противоречия с ними» греками и армянами как геополитическими и историческими субъектами. Стратегия США (как в прошлом веке Британии) ощущается по всей исламской дуге — от Ближнего Востока до Пакистана. Россия же в течение 300 лет втягивала кавказские и среднеазиатские народы в свою орбиту, чтобы нейтрализовать Азию и воспрепятствовать британским попыткам подрыва своих южных рубежей. Осенью 2001 года стало окончательно ясно, что уход из Таджикистана привел бы давно к продвижению туда талибов. Эта экспансия, умело направляемая из Пакистана совсем не исламскими дирижерами, имела бы не только региональное значение. Клубок интересов пограничных Афганистана, Пакистана, Китая и отделенной лишь несколькими десятками километров Индии имеет глобальный характер. Напомним, именно в этой точке в XIX веке, по словам русского востоковеда и политического географа А. Снесарева, «в районе Гиндукуша, на юге Памира, произошло географическое соприкосновение» Российской империи с Англией, и, «по сведениям штаба Туркестанского военного округа от 1903 года, от бухарского кишлака Наматгута до вершины перевала Шит-Рака в Восточном Гиндукуше, по хребту которого идет индо-афганская граница, — один день «горного пешего хода», 12–15 верст»[509]. Этот так называемый «среднеазиатский вопрос» решался на полях Первой мировой войны. Обретение Индией и Пакистаном ядерного оружия вообще в корне меняет ситуацию, делая Центральную и Южную Азию одним из центров силы и мировой политики. А в афганских событиях второй половины 90-х годов вновь очевидна роль спецслужб США. Вашингтон сделал ставку на талибов, контролирующих больше трети мировой торговли героином, рассчитывая на новую геополитическую и нефтяную ось (Афганистан, Узбекистан, Пакистан) в среднеазиатском подбрюшье России, которая окажется в изоляции.