Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа - Глен Кук

«Если случится худшее, ты пожалеешь, что вовремя не принял меры».

Конечно. Хорошо, я согласен. Можно поиграть еще. Просто на всякий случай. Это не повредит. Все равно больше делать нечего. А тут несколько очень миленьких милашек. Может, удастся подцепить одну, общительную и без бзиков.

Если остаться дома, придется проводить время с приятелями Дина. Когда эти старики уходят наверх и будто бы делают там ремонт, они выпивают столько пива, что дешевле нанять настоящую экономку.

38

В моей практике такого еще не было. Уму непостижимо. Покойника заело. Он держал дело мертвой хваткой, как голодная собака кость. И не отпускал.

Я предпочитал ходить по улице, мокнуть под дождем и заниматься беготней, чем сидеть дома и спорить. Особенно с Дином, который всегда принимал сторону Покойника.

Может, пришло время подумать о переезде?

Покойник заставлял Тупа рыться в протоколах. Туп теперь был нашим лучшим другом. Мы называли его белокурым пажем принца. Он был героем Холма. Его имя стояло первым в коротком списке кандидатов на пост главы новой, преобразованной, серьезной и многообещающей Стражи. Его нельзя было заставить только нам заплатить. Он решил зажать наши деньги.

Я не возражал, что он дружит с Покойником. Я не возражал, что он крепко завязан с принцем Рупертом. Но я собирался передать его дело в агентство по сбору долгов Плоскомордого Тарпа.

В то же время, кроме всего прочего, я продолжал захватывающую слежку за грозным возмутителем спокойствия Брешущим Псом Амато, которая заключалась в том, что я брал его отчеты, убирал из них «воду» и с несколькими уместными замечаниями отдавал Гулляру, а тот, в свою очередь, — дочери нашего психа. Предвидя наступление хорошей погоды. Брешущий Пес уже с меньшим пылом писал автобиографические заметки. Я был ему за это благодарен; особенно он сократил свои записи после того, как начал готовиться к новому, более действенному, чем прежде, мероприятию, разработанному им с помощью Покойника.

Дни пробегали быстро. Я слонялся по городу, пытаясь раздобыть сведения о преступлениях былых времен. Но ничего не нашел. Если этот путь и мог куда-нибудь привести, Туп хотел, чтобы успех принадлежал его гаврикам. Меня даже не допустили к общественным документам.

Вечера тоже пролетали мгновенно. Я заводил и терял друзей в Веселом уголке. Обитатели притонов с ужасом обсуждали то, что произошло с несчастными девушками, но еще с большим ужасом думали о том, что, если возможные жертвы будут сидеть в безопасности, благополучию заведений может прийти конец.

Общее мнение было таково: вы поймали убийцу. И не приставайте к нам.

Чтобы вытащить некоторых женщин из Веселого уголка, Покойник прибег к старому детскому средству — он стал посылать родителям анонимные письма.

Через шесть дней после удачного похода с Сити Билли Сумасбродом я сказал Покойнику:

— Я нашел девушку. В сущности, даже двух. Одна из них точно стала бы жертвой.

«Конфетка из заведения Гулляра, это ясно. А вторая?»

— Дикси Старр. Она работает в казино «У мамы Сэма».

«Дикси Старр?»

— Да. Она говорит, что это ее псевдоним. Барби единственная жертва, которая почти не изменила свое имя.

Последняя жертва оказалась некоей Барбарой Теннис, дочерью виконта, дальнего родственника королевской семьи, к которой принадлежал и принц Руперт. Мать Барбары была на дежурстве в Кантарде и наблюдала там за ураганами. Отца никакими силами нельзя было убедить, что его дочь продает свои прелести на аукционе и получает от этого удовольствие, но суровая действительность сразила его наповал.

— О Дикси я уже слышал в «Человеке в маске». Эта девушка непростая. Конфетка, наоборот, совсем бесхитростная девчонка. Думаю, будет нетрудно выяснить, кто она на самом деле. Мне кажется, она даже не заметит, если я прослежу, где она живет.

«А что с этой Дикси?»

— Я уже знаю, кто она. Это Эмма Сетниз. Ее отец и дед работали на мясоконсервном заводе и изобрели новый способ упаковки сосисок, продлевающий срок их годности. Они сколотили состояние на военных поставках.

«А о прежних преступлениях ты не узнал ничего полезного?»

— Туп не допускает меня к официальным документам. И, насколько я могу судить, он тоже не проявляет усердия. Что бы он ни говорил. Он слишком занят тем, что зарабатывает политический капитал и распространяет свое влияние на всю Стражу.

«Надеюсь, он изменит свое отношение».

Я готов был биться об заклад: Покойник что-то знает, но не хочет говорить.

И вот наступил рассвет, когда дождь перестал. Дин так разволновался, что разбудил меня. Я ругался и угрожал ему, но он победил. Он меня заинтриговал. Мне стало любопытно, как выглядит мир без дождя. Тело ныло и сопротивлялось, но я вылез из кровати и потащился завтракать.

На кухне Дин распахнул шторы и открыл окно.

— Здесь нужно проветрить.

Возможно. Я пожал плечами и стал пить чай.

— На улицах будет столпотворение.

Дин кивнул:

— Я должен выйти в магазин.

Я кивнул в ответ:

— Если дождя не будет. Брешущий Пес устроит новое представление. Я не могу его пропустить.

Каждый горожанин найдет предлог, чтобы выйти на улицу, хотя знает, что все остальные тоже найдут предлог и тоже выйдут.

— По крайней мере город станет чистым, — заметил Дин.

— Да уж. Дождь шел достаточно долго, чтобы все промыть.

— Только бы снова не замусорили.

Он поставил на стол тарелку с сухим печеньем, горячим, только из духовки. У меня потекли слюнки, и я предоставил говорить ему одному.

Я не слышал, что он болтает, потому что отвлекся. Это случалось все чаще я чаще, по мере того как все больше и больше дам моего сердца становились дамами моего воображения. Подняв голову, я увидел, что старик пропал. Я в недоумении приподнялся на стуле. И тут услышал, как ой идет по коридору и с кем-то разговаривает. Он открыл дверь. И кого-то впустил.

Надо с Дином поговорить как следует.

«Кто-то» просто должен был оказаться капитаном Тупом.

— Опять? — пробормотал я, но получилось довольно громко.

Дин поставил второй прибор и налил чай. Туп уселся и стал намазывать печенье медом. Я не обращал на него внимания.

— Я не уверен, Гаррет, — набив рот печеньем, сказал он, — но может опять случиться беда.

— Меня это не волнует. И не будет волновать. Меня волнуют только злостные неплательщики.

Туп вдруг по-настоящему разгорячился. Он решил, что мы пытаемся нажиться на его несчастье. Он прав. Но он сам определял условия.