Волкодав - Мария Семенова

Но к тому времени настоящая кнесинка была уже в безопасности…

Нашли и Мужилу. Было видно, что перед смертью сольвеннский старшина стоял на коленях и умолял о пощаде. Он даже не вытащил из ножен меча. Галирадцы не стали складывать для него честного костра. Просто вырыли яму и погребли его в ней, уложив набок с коленями, подтянутыми к груди. Так когда-то хоронили рабов, чтобы и на том свете служили знатным хозяевам.

Его старшинский ремень – турьей кожи, с серебряными бляхами – вымыли в чистой воде, пронесли над огнем и только потом опоясали им Декшу-Белоголового.

Вельхи, удалые лошадники, испокон веку приучали добрых коней отыскивать всадников, с которыми разлучила их битва. Почти все воины из отряда Мал-Гоны, за исключением нескольких, нашли своих лошадей на разграбленном становище. Умные животные дождались, пока уберутся злодеи, и возвратились. Остальных пришлось разыскивать по лесу. Волкодав был уверен, что Серко придет сам. Да еще Снежинку с собой приведет. Но Серко не появлялся.

Уже совсем рассвело, когда из чащи примчался Мыш и с писком закружился над головой Волкодава, а потом метнулся назад, приглашая его за собой. Венн пошел следом, но Мыш взволнованно верещал и летел все быстрее, так что вскоре Волкодав пустился бегом. Спустя некоторое время между деревьями засеребрилась белая шерстка, послышалось знакомое ржание. Снежинка!

Кобылица тоже узнала Волкодава, подбежала навстречу, принюхалась и отпрянула: человек пахнул кровью и смертью. Все-таки она позволила взять себя под уздцы, и в это время из-за елок, спотыкаясь на трех ногах, повесив голову вышел Серко. В левом плече у него торчали две обломанные стрелы, по крупу вскользь полоснули копьем. Измученный жеребец дрожал всем телом, но плелся за Снежинкой, не отставая. И кобылица не бросала его, ждала и ласково фыркала, хотя давно уже могла бы вернуться к хозяйке одна. Волкодав увидел у Серка на копытах кровь. Боевой конь знал, как поступать в схватке, когда окружили враги.

Венн обнял его за шею, стал гладить мокрую горячую шерсть. Конь застонал и прижался к его плечу головой…

Когда Волкодав зашел проведать Эртан, воительница была в полном сознании. Он подсел к ней, погладил ладонью по щеке. Она повернула к нему голову и тихо спросила:

– Ты видел их, Волкодав?..

Он, в общем, понял, о чем она говорила, но на всякий случай так же тихо спросил:

– Кого «их»?

– Души, – ответила вельхинка. – Души тех, кто здесь погиб двести лет назад…

– Видеть не видел, – сказал Волкодав. – Но мне казалось, что они где-то поблизости.

– А я видела, – прошептала Эртан. Венн не удивился и не усомнился: кому еще видеть бесплотные души, если не ей, ведь она сама была на грани жизни и смерти. А девушка продолжала: – Мне кажется, мы отомстили за них…

Волкодав кивнул. У него было то же чувство. Хотя болотные разбойники к Гурцатову воинству никакого отношения не имели, если не считать шлемов с гребнями. Он медленно проговорил:

– Мой народ верит, что те, за кого отомстили, могут вновь родиться и обрести плоть на земле.

Госпоже кнесинке хотели поставить палатку, но она отказалась. Закройся в палатке, и снова начнешь чего-нибудь ждать. Она свернулась калачиком под одеялом и попробовала уснуть, однако сон не шел. Кнесинка то и дело открывала глаза и смотрела на Волкодава, неподвижно и молча сидевшего рядом с ней. Волосы телохранителя были снова заплетены так, как полагалось убийце.

…Нянька рассказывала: Горкун Синица оказался учтивым и не по-веннски словоохотливым, малым, Как он просиял, увидев на столе с угощением свои огурцы! Хитрая Хайгал сама наполняла зеленую стеклянную чашу торговца, расспрашивая о том и о сем. Недавнее покушение на государыню еще было у всех на устах, и скоро застольная беседа вполне естественным образом коснулась поединков и знаменитых сражений.

«Тройку рукой? Как это – не может быть! – возмутился Горкун деланным недоверием бабки. – Да я сам видел на ярмарке, лет… погоди… да, лет пятнадцать назад. Кто? Уж прямо так и не помню! Кузнец Межамир Снегирь!..»

Два дня спустя Елень Глуздовна с нянькой сообща выдумали для старухи предлог побывать на улице кузнецов. Мастер Удача подробно обсудил с Хайгал форму и украшения нового поясного ножа и прямо расцвел, обнаружив в бабке истинного знатока хороших клинков. В разговоре замелькали имена прославленных мечей и их великих создателей. Старуха невзначай упомянула Межамира Снегиря, и Удача вздохнул.

«Добрый был мастер, жалко его… Почему? Так ведь он женился в род Серого Пса, сама знаешь, как у них принято. А с Серыми Псами потом помнишь что было?.. Грешно говорить, а только доброе дело тот сделал, кто Людоеда в замке спалил…»

Волкодав, Волкодав… Кнесинка смотрела на последнего Серого Пса, неподвижно и молча сидевшего подле нее, и знала, что он никуда не уйдет. А пока он с ней, она была в безопасности. Она передвинулась так, чтобы колени ощущали тепло его тела. И постепенно задремала.

Я всякое видел и думал, что знаю, как жить.Но мне объяснили: не тем я молился Богам.Я должен был жизнь на добро и любовь положить,А я предпочел разменять на отмщенье врагам.

Воздастся врагам, мне сказали. Не ты, так другойНад ними свершит приговор справедливой судьбы.А ты бы кому-то помог распроститься с тоской,Надежду узреть и о горе навеки забыть.

Ты грешен, сказали, ты книг золотых не читал.Ты только сражаться науку одну превзошел.Когда воцарится на этой земле Доброта,Такие, как ты, не воссядут за праздничный стол.

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречьСвободы и правды крупицы в душе научись…Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч,Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалека на пир мудрецов.Пир праведных душ, не замаранных черной виной.И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов,Туда соберутся однажды спасенные мной.

12. ПЕСНЯ НАДЕЖДЫ

Маленькое войско вновь двигалось вперед по Старой дороге. В целости сохранилась одна-единственная повозка – в основном благодаря тому, что маронг действительно не горел. Огонь жадно лизал резные красноватые бортики, но уцепиться за них так и не смог. Теперь в повозке, по непререкаемому распоряжению кнесинки, устроили раненых. Приданое, ту часть, что удалось спасти, перегрузили на лошадей. Будь вокруг по-прежнему, как до Ключинки, дружественная страна, покалеченных вполне можно было бы оставить в любой придорожной деревне. Людям кнесинки всюду с радостью предоставили бы и уход, и защиту. А по зимнему пути в самый Галирад отвезли бы. Здесь, за Сивуром, на дружбу местных жителей надеяться не приходилось.