Серебро и свинец - Владимир Серебряков

Он хотел быть «одиноким волком»… и не научился любить.

– Иллиена.

– Илли-ена? – тихо переспросил он. – А меня Алекс.

Зеленое солнце заходило над лесом. Сверкала слепящим зеркалом гладь реки, а уж плывущие в небе облака… это нельзя передать словами, решил Вяземский, только увидеть. Увидеть Париж и умереть… хотя после такой красоты умирать как раз не хочется. Хочется жить. Срубить избу-пятистенку, развести огород… ловить рыбу и по вечерам подниматься на холм, чтобы, неторопливо попыхивая табачком, полюбоваться закатом.

Полковник задумчиво повертел в руках пачку «Житана». Пачка была предпоследняя, а последнюю он заначил на дне чемодана для особого случая. В этой же оставалось две сигареты… после чего хочешь не хочешь, а придется переходить на отечественный горлодер.

Он достал сигарету и только было собрался щелкнуть зажигалкой, как услышал позади тяжелые, уверенные шаги.

– Природой любуетесь, товарищ полковник?

«Что у тебя за привычка такая – со спины подкрадываться, – со злостью подумал полковник. – Не услышь я тебя заранее, точно бы сигарету выронил!»

– Любуюсь, Степан Киреевич, – подтвердил он нейтральным тоном. – Отличный вид с этого холма.

– И в самом деле. – Кобзев встряхнул очередную пачку мятой «Примы». – Хорошая у вас зажигалка, товарищ полковник, – заметил он, бесцеремонно наклоняясь к «зиппе». – Ангольская?

– Скорее юаровская, – ответил Вяземский, пряча зажигалку в карман. – Мне ее принесли после боя… с наемниками. Артиллерия у них хреновая, чуть ли не со Второй мировой осталась, зато зажигалки хорошие.

– А пейзаж здесь действительно превосходный, – доверительно сообщил Кобзев, затягиваясь. – Особенно сейчас, вечером. Берет за душу. Жалко будет ломать такую красоту.

– А кому надо будет ее ломать? – удивился полковник. – Местным? Зачем?

– Местным-местным, – кивнул гэбист. – С нашей, понятно, технической помощью. Им ведь придется обеспечивать работу портала со своей стороны, – пояснил он опешившему Вяземскому. – А поскольку ученые уверяют, что атомная энергетика будет в этом мире испытывать… некоторые проблемы, то ответ напрашивается сам собой. – Кобзев ткнул сигаретой в сторону реки. – ГЭС.

– А зачем местным обеспечивать работу портала? – спросил Вяземский.

Его разобрало любопытство. Не так уж часто удавалось добиться от скрытного гэбиста чего-нибудь путного относительно планов командования, а сейчас Кобзева, похоже, потянуло на откровенность.

– Для того чтобы поддерживать постоянный контакт со «старшим братом», – невозмутимо ответил Кобзев. – Не думаете же вы, что молодая Эвейнская республика будет способна выстоять одна, в кольце врагов… под угрозой американской интервенции, наконец. Естественно, они попросят нашей помощи… и мы ее окажем… в необходимом объеме. Но и от них для этого тоже потребуются… соответствующие действия.

– Ах, вот вы на что замахнулись, – протянул полковник.

– Ну, так ведь это наша с вами основная задача, – отозвался гэбист с явным недоумением – как же, мол, партийный, а простых вещей не понимаешь.

– А я думал, что основная задача – это взять под контроль точки перехода, – задумчиво заметил Вяземский.

– И это тоже! – кивнул Кобзев. – Но эта проблема будет решена куда успешнее, если нас всемерно поддержит правительство… подлинно народное правительство, а не какой-то там «император», окопавшийся в столице и фактически не имеющий влияния на местных феодалов.

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул полковник. – Простите, Степан Киреевич, но пока все ваши попытки особыми достижениями не увенчались.

Он был почти уверен, что эта реплика выведет гэбиста из равновесия, но, к его немалому удивлению, тот только благодушно махнул рукой.

– Эти попытки… так, проба сил, самодеятельность на полковом уровне. Про агитацию Бубенчикова я вообще не говорю, хотя, – Кобзев старательно затоптал брошенный окурок, – обратите внимание, как моментально отреагировали на него местные. Почуяли, суки, опасность.

– А эти… лесные братья…

– Вот с ними мы дали маху.

«Мы! Надо же, какой ты самокритичный», – зло подумал Вяземский.

– Недооценили, так сказать, уровень их идиотизма. Ну да разрешилось все сравнительно благополучно, а в следующий раз…

«Сравнительно – это ты, конечно, хорошо сказал, – подумал полковник, вполуха слушая разглагольствующего гэбиста. – Тридцать два… тридцать пять, если присчитать погибших в тренировочном лагере инструкторов. Плюс группа Викентьева… Левшинов…

И ведь это только начало, – с ужасающей четкостью понял полковник. – Их не остановить… и будет литься кровь. Много крови».

Он медленно поднял голову. Показалось или отблеск Драконьей реки в самом деле на миг полыхнул алым… словно река и впрямь была до краев наполнена…

Полковник старательно потряс головой. Надо же, какая чушь привидится.

– Так вот я и говорю, – увлеченный своими мыслями Кобзев, похоже, даже не заметил, что полковник его не слушает, – пусть они даже сначала согласятся на чисто торговые отношения. Пусть. Если у них перед глазами постоянно будет пример нашего общества. Общества социалистического равноправия, где каждый человек от рождения равен… независимо от происхождения и талантов… это будет оказывать на местные подневольные классы столь разлагающее влияние, что правители очень скоро будут вынуждены принять самые жесткие меры для сохранения прежнего статус-кво… и вот тут-то вмешаемся мы.

– Товарищ Кобзев, – перебил гэбиста Вяземский. – Вы уж извините… в другой раз я бы с удовольствием послушал о светлом будущем Эвейна еще дольше, но… служба.

– Да-да, конечно. – Майор, словно очнувшись от транса, с подозрением уставился на Вяземского. – Мне, кстати, тоже пора. Заговорился я что-то с вами.

– Было весьма занятно послушать, – подчеркнуто невыразительно произнес Вяземский.

Кобзев опасливо покосился на него и, отбросив в сторону пустую пачку «Примы», решительно зашагал с холма.

День запомнился Иллиене смутно, так же смутно, как исполненная кошмаров ночь. До рассвета девушка металась в полубреду – то приходили разорванные в клочья летящим железом старшие, укоряли, стыдили, точно малое дитя, показывая кровоточащие ошметки собственной плоти, то наплывали злые лица людей-демонов, измазанные чем-то, и не поймешь, то ли нарочно, как кровожадные ырчи наносят боевую раскраску на клыкастые хари, то ли просто по человечьей нечистоплотности. По временам приходили бледные тени, щупали руки холодно и бесстрастно и уходили вновь. Только незлой раненый демон на соседней кровати по временам касался ее пальцев, и прикосновение его каким-то образом усмиряло взбунтовавшийся рассудок, вгоняя видимое в рамки видного.