Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Грязный демонолюб, сразись со мной во имя Кхаина! — закричал палач. Чемпион обернулся, и его окровавленное лицо скривилось в ухмылке. Он махнул рукой, приказывая воинам отойти, отбросил шлем и поднял с земли огромный двухлезвийный топор. Чемпион шагнул вперёд, крича на своём варварском наречии. Сверкающие в свете костра руны на клинках его топора извивались, словно предвкушая схватку.

— Я не понимаю твоего языка, тварь, но сочту это за согласие.

Чемпион Хаоса взревел и ринулся на него, подняв оружие над головой. Тулларис стоял, легко сжимая одной рукой драйх. Когда же топор начал опускаться, то палач спокойно шагнул в сторону и неторопливо ударил клинком. Драйх впился в багряную броню чемпиона. Но это была не простая броня — на удар она отозвалась, как живая, и вцепилась в оружие. Тулларис попытался врывать его, но драйх застрял.

Дикарь свирепо расхохотался и шагнул назад, повалив палача на грязную землю. Эльф перекатился, уходя от нового взмаха топора, и ударил ногой. Ступня встретилась с бронированной голенью, и боль отдалась в костях.

— Клятый Азуриан, — выругался Тулларис и вскочил на ноги. Он нырнул, уходя от широкого взмаха, схватил рукоять драйха и потянул. Клинок не поддался. Эльф вновь отскочил назад от чемпиона, когда топор полетел к его шее. Герольд Кхаина оглядывался, тщетно ища себе оружие, но видел его лишь в руках восьмерых воинов Хаоса, которые теперь окружили сражавшихся. Пока что они с удовольствием наблюдали, но если Тулларис попробует вырвать себе меч или топор из их рук, то они наверняка вступят в бой. Обстоятельства будут против палача.

Как раз как он любил.

Я убираю гадательные линзы. Конечно, приятно смотреть как Тулларис расправляется с демонопоклонниками и прославляет этим Кроваворукого, но меня ждут другие дела. Солнце заходит, и мне пора приготовиться к ритуалу.

Я плотнее затягиваюсь в меха и поднимаюсь с трона. Спотыкаюсь, когда боль сводит спину. Хватаюсь за подлокотник и жду, пока пройдёт волна мимолётного головокружения. Предстоит долгий путь через извивающиеся коридоры дворца к святилищу, где меня ждёт котёл. Там мои прислужницы будут читать ритуальные молитвы, принося в жертву достойных друкайи. Вот как должны умирать мои подданные, а не под примитивными топорами людей.

Пока я иду к двери, моё тяжело и бессильно бьющееся сердце стучит всё чаще. Мои ноги ломит, кости трещат, болит всё тело. Мне нужно вновь стать сильной. Эта слабость неприемлема. Мои сапоги тяжело бьют по каменному полу, и это привлекает внимание стражей.

— Госпожа, вы желаете пройти в святилище? — спрашивает меня один. Я не знаю, кто он. Я никогда не удосуживаюсь выучить имена простых палачей.

— Я желаю, чтобы ты нашёл лорда Туллариса, — говорю ему я. Мой голос — хриплый шёпот, треск бумаги в огне. Стражи переглядываются между собой.

— Для этого… может потребоваться время, моя госпожа, — говорит другой. — И наш господин будет очень недоволен, если мы оставим вас без защиты.

— Ты считаешь меня такой хрупкой и дряхлой, что я не могу защитить себя? — Во мне вспыхивает гнев, на мгновение испепеляющий всю боль и слабость. Палач отшатывается, словно от удара. Даже сейчас он чувствует мою ярость; я — Невеста Кхаина, и никому не следует вставать на моём пути. Я бы без лишних раздумий освежевала их заживо, а из кожи приказала бы сделать наволочки.

— Нет, моя госпожа, я…

— Лорд Тулларис будет недоволен гораздо сильнее, если окажется, что вы неверны культу и Кхаину, — выразительно добавила я. — И никогда не забывайте, что ваш господин — мой чемпион. Он отвечает передо мной.

Намёк был понят. По моей воле воины Туллариса уже теряли головы от Первого Драйха. Палач резко кивнул и последовал за своим товарищем прочь. Я медленно и тяжело пошла за ними. Потребовалось много времени — и я не знаю, как много — но я прошла через залы и коридоры, а затем начала спускаться по долгой спиральной лестнице. Тени сгущались и становились всё длиннее.

Одним плавным движением Тулларис выхватил кинжал и метнул его в глотку одного из наблюдавших воинов. Он бросился бежать прежде, чем клинок впился в порченую плоть человека, и выхватил тяжёлый меч из его меховых ножен, когда воин Хаоса ещё тяжело оседал на землю. Обернувшись, он поднял его и отразил удар топора вожака. Ответным взмахом он вонзил зазубренное лезвие меча в древко топора, разрубив его пополам. Чемпион отшатнулся, и Тулларис ударил вновь, развивая успех. Увидев боковым зрением, движение он обернулся, перехватив удар воина с третьим глазом на лбу. С полным кровожадного удовольствия рёвом палач вонзил клинок в глотку человека, а затем вырвал его из бока шеи.

Воин пошатнулся, из его раны фонтаном забила кровь, а затем он молча рухнул лицом вниз в грязь. Тулларис отбросил меч и подхватил его алебарду. Он уклонился от взмаха меча другого воина и прыгнул, подняв оружие над головой.

— Во славу Кхаина! — закричал Герольд, обрушив алебарду на чемпиона Хаоса и разрубив его череп пополам. Когда вождь рухнул, то его броня съёжилась и сгнила. Первый драйх рухнул в грязь. Тулларис подхватил его и обернулся к шести оставшимся воинам Хаоса. Один из людей уже мчался к нему с булавами в обеих руках. За ним бежали другие, подняв оружие и щиты.

Да, это станет приятным развлечением.

Я вхожу в зал, через который войду в святилище Кхаина, находящееся в самом сердце моего дворца. Оно расположено в месте великой значимости — месте, где в Наггароте впервые пролилась кровь. Поэтому его и построили здесь, поэтому вокруг него и вырос Хар Ганеф, мой город, посвящённый убийству во всех его обличьях.

Я спотыкаюсь и протягиваю левую руку, чтобы остановить падение. Глупая ошибка. Я чувствую, как что-то ломается в запястье, и проклинаю свою глупость. Меня захлёстывают боль и адреналин, и я прижимаю руку к груди, баюкая её. Жалкое зрелище, но я не могу удержаться. Лишь тогда затуманенным взглядом я вижу нежданную преграду. Это одна из моих прислужниц. Её звали Лулианет, и она служила мне более трёх веков. Она видела мои самые славные и самые мрачные часы. Знала о моей ярости и о моих желаниях, часто делила со мной ложе. И теперь её нет, а на её лице застыла гримаса боли. Жуткой душераздирающей боли, которую я часто видела не бесчисленных лицах жертв моего неудовольствия. Я чувствую гнев — ярость на Лулианет за её слабость. Позволить себя убить… непростительно. Когда это закончится, я прикажу схватить её семью и пытать за её неудачу в служении мне.