Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

Фактически являясь «верховной властью», Политбюро ЦК манипулировало государственными структурами вплоть до высших, не только определяя их государственную политику, но и регламентируя повседневную работу. Так, 2 февраля 1922 г. Политбюро постановило, что наркомы могут передавать дела во ВЦИК лишь после предшествующего решения ЦК «для того, чтобы ВЦИКу не приходилось менять своих решений». 15 марта Политбюро приняло постановление, установившее порядок прохождения законопроектов через Президиум ВЦИК и Совнарком[727]. Народные комиссариаты давали ЦК отчеты о своей деятельности[728].

В апреле 1921 г. Ленин признал особую опасность бюрократизма, о которой было публично заявлено еще на VIII съезде партии в марте 1919 г. при принятии новой программы партии. «…Не боясь признать зло, а желая раскрыть его, разоблачить, выставить на позор, вызвать мысль и волю, энергию, действие для борьбы со злом, – подчеркивал Ленин, – мы говорим о «частичном возрождении бюрократизма внутри советского строя». Но тогда Ленин приписывал это методам кустарного производства и торговли, вызванным Гражданской войной. Однако Ленин заблуждался, ибо бюрократизм исходил от диктатуры большевистской партии.

В то же время, как отмечал на XI съезде партии секретарь Сибирского бюро ЦК РКП(б) В.В. Косиор, «система управления нашей партией осталась той же бюрократической, той же приказной и до известной степени военной, какой она была во время периода войны»[729]. Во взаимоотношениях партии и государства ничего не менялось, хотя XI съезд РКП(б) в своей резолюции записал: «Становится возможным и необходимым разгрузить партию от ряда вопросов чисто советского характера, которые ей приходилось брать на себя в предшествующий период. Сохраняя за собой общее руководство и направление всей политики Советского государства, партия должна провести гораздо более отчетливо разграничение между своей текущей работой и работой советских органов, между своим аппаратом и аппаратом Советов…»[730] И все же диктат партийных структур в советских органах нарастал. Бесконтрольность партаппарата, его монополизм вызывали параллелизм и трения в работе, лишали советские учреждения инициативы и самостоятельности.

Вопреки ранее принятым решениям РКП(б) использовала государственный аппарат для наделения «верхов» новыми преимуществами и привилегиями. В августе 1922 г. XII партийная конференция предусмотрела принятие мер по улучшению материального положения «активных партработников», к числу которых были отнесены руководители различных звеньев центральных, областных, губернских, уездных партийных учреждений и секретари местных ячеек – всего 15 325 человек. Предлагалось обеспечить их «в жилищном отношении (через местные исполкомы), в отношении медицинской помощи (через Наркомздрав), в отношении воспитания и образования (через Наркомпрос)»[731]. Ответственные партийные работники получали пайки, обмундирование, их направляли в санатории Крыма и даже за границу на лечение. Все это было важным стимулом устремления карьеристских элементов на руководящие посты, а в дальнейшем одной из причин коррумпирования и разложения номенклатуры. Партийные привилегии, особенно номенклатуры, становились отличительной чертой политической системы и фактором поддержания ее устойчивости.

Такое положение устраивало большинство партийных руководителей и даже «идейных оппонентов». Так, лидер группы «демократического централизма» Т.В. Сапронов, понимая, к чему может привести нэп, не мог смириться даже с частичной потерей власти РКП(б). Свои соображения он изложил в письме Ленину, написанному 2 декабря 1921 г. «Если нэп всерьез и надолго, – писал Сапронов, – то необходимо приспособить советскую систему «к новому курсу», привлекая больше крестьян в органы власти. Ведь ни для кого не секрет, что с новой экономической политикой мужичок крепнет. И в случае два-три года хорошего урожая (даже один год поднимет мужичка) мужик как следует встанет на ноги и неизбежно будет требовать свои права в вопросах государственного строительства, постепенно будет пытаться захватить Советы в свои руки или же будет выдвигать лозунг Учредилки… Каковы бы ни были наши экономические уступки, до тех пор пока наша партия будет у власти, советская система должна быть незыблемой. А раз так, то необходимо советский аппарат сделать таким гибким, чтобы он при всяких уступках был бы незыблемо в наших руках». Далее автор разъясняет, как он понимает «уступки»: «В экономическом вопросе мы сделали реальные уступки, в политике мы этой роскоши позволить не можем, но видимость уступок создать необходимо. Эти уступки могут выразиться в игре (если хотите) (ремарка Ленина: «не хочу». – В.П.) в парламентаризм, куда должна быть допущена мелкая буржуазия, не в лице, конечно, меньшевиков и эсеров (это хорошая была бы для них трибуна), но десяток-другой, а может быть, и три десятка… бородатых мужиков мы бы могли посадить во ВЦИК». По паре-тройке «бородачей» посадить и в губисполкомы. «Это и было бы представительство мелкой буржуазии, деревни». Но даже игра в уступки, считает автор, небезопасна. Мужик, «вкусивши сладкого, будет дальше лезть. Но это не страшно, если ЦК создаст руководящую коллегию во ВЦИК… с целью овладения всем советским аппаратом»[732].

Ленинское подчеркивание и пометки по тексту свидетельствуют о его серьезном внимании к политической стороне экономических преобразований, даже несмотря на циничную форму изложения аферистических предложений.

«Если не закрывать себе глаза на действительность, – писал Ленин 26 марта 1922 г., – то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией»[733].

Не менее откровенно выскажется и соратник Ленина Г.Е. Зиновьев на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г.: «ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом заключается его руководящая роль, в этом и выражается диктатура партии»[734].

По мере увеличения сфер влияния, объема руководства государственным аппаратом и общественными организациями становится необходимой роль партийного диспетчера, который бы координировал работу центральных учреждений партии. 3 апреля 1922 г. на первом пленуме ЦК, избранном XI съездом РКП(б), наряду с избранием двух секретарей ЦК, кандидата в члены Политбюро ЦК В.М. Молотова (Скрябина) и члена Оргбюро ЦК В.В. Куйбышева, по предложению Ленина, был избран генеральным секретарем член Политбюро и Оргбюро И.В. Сталин, несмотря на возмущение Е.А. Преображенского на съезде партии в отношении Сталина: «Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов (Наркомата по делам национальностей и Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции. – В.П.) и десятка цекистских комиссий?»[735]Учитывая замечание Преображенского, пленум ЦК постановил: «Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях…»[736]