Остроги. Трилогия (СИ) - Александр Шакилов

Она поступила взаимно, что не понравилось Самаре. Девушку заметно шатало. У нее была очень напряженная ночь – еще на спуск нажмет из-за упадка сил.

– Ты разве не понял? – Она опустила ствол, затем медленно села на асфальт, поджав под себя ноги. – Братья они. Трое их было. Третий там, в кустах. – Она вяло махнула рукой.

Самара развернулся, вскинул автомат к плечу.

– Не суетись, полковник. Я метко стреляю.

Он подошел, опустился с ней рядом:

– Спасибо.

– Что?..

– Ты спасла мне жизнь.

– Пустяки, полковник. Мы ведь люди. А люди, когда зомбаки вокруг, должны помогать друг другу, верно?

Самара предпочел не заметить издевки в ее голосе. Он отобрал у нее оружие. Она не сопротивлялась, из последних сил держалась, вот-вот свалится без сознания. Или выдюжит?

– Идем, – скомандовал он, поднимаясь.

Мариша с тревогой взглянула на него:

– Куда это? Зачем?

– А ты как думаешь? – Он навис над ней. – Вот что́ бы ты сделала на моем месте с диверсантом, врагом? А?!

– Я… – начала она и замолчала, сообразив, к чему он клонит.

– Извини, красавица, законы военного времени суровы, ничего не попишешь.

Мариша поднялась. Полковник встал у нее за спиной. Он делал то, чего делать не должен. То, что делать попросту нельзя – и в то же время нужно, правильно.

Ствол автомата ткнулся меж девичьих лопаток:

– Не тяни. Иди уже.

Так они прошли метров сто. Костры зомбаков остались позади. Скоро рассвет.

– Всё. Пришли. – Его голос прозвучал слишком резко, зло.

Она вздрогнула, ссутулилась. От былой непосредственности не осталось и следа. Она больше не приглашала его на вареники к маме.

– Прости, – сказал Самара.

Она всхлипнула. В тишине оглушительно щелкнул предохранитель.

– Держи. – Самара протянул ей автомат. – Уходи. И прости, если можешь.

Она уставилась на него как на юродивого – с сожалением, опаской и брезгливостью. И пусть. Главное, что он, глядя на нее, искренне улыбался. Ему стало легко-легко, хоть прямиком в рай, без Страшного суда пустят.

Эта девочка не должна умереть только потому, что безумный однокашник Самары начал войну, в которой не будет победителей. В конце концов, Самара обязан жизнью этой красотке, а он свои долги привык возвращать.

– Иди-иди. Давай.

Она взяла автомат, повесила на плечо, шагнула прочь. И остановилась, прикусив нижнюю губу.

– А ты?

– А мы уже на «ты»? – Он скомандовал себе: – Круг-гом! Шагом-м м-марш!

И выполнил приказ. Ботинки застучали по асфальту, чеканя шаг.

Но далеко он не ушел.

Его ударили сзади чем-то тяжелым.

И стало темно.

*

– Очнулся? – услышал Самара. – Значит, живой. А то уже думала выкинуть тебя в кювет.

Он моргнул, открыл глаза. Еще толком не рассвело – значит, в отключке пробыл недолго. Но Марише и того хватило, чтобы связать его собственным ремнем. Он напряг мышцы – освободиться не получилось; дернулся – тоже без толку.

Порыкивал движок того самого мотоцикла, возле которого Самара прятался в кустах. Втиснутого в коляску полковника безбожно трясло на ухабах. Ушибленный затылок болел. Если потрогать, наверняка выяснится, что там здоровенная шишка.

– Чем это меня?..

– Прикладом. Для симметрии могу по лбу добавить. Хочешь?

Самара мотнул головой. И напрасно – его тут же вывернуло. Хорошо хоть не в коляску, а на дорогу. Сотрясение. Небольшое, но все-таки.

– Ну что, полковник, проясним ситуацию? Ты – военнопленный, я – твой царь, бог и светоч в ночи. Уже понял, что конкретно попал, да?

Самара смиренно вздохнул:

– Законы военного времени суровы, ничего не попишешь.

– О! Рубишь фишку, коммунар. Будешь хорошо себя вести, обещаю по-человечески обращаться – пописать даже отпущу, хоть ты и командовал зомбаками.

– А ведь я тебе жизнь спас. Вырвал из лап зомби. И на волю отпустил. – Самара прикидывал, как дальше быть. Голова болела неимоверно, он едва понимал, на каком свете находится. Надо бы напасть на девицу, обезоружить ее, а потом…

А что потом?

– Э нет, полковник. Это я тебя спасла. И не только жизнь твою, но и душу.

На дорогу выскочил здоровенный зомбокабан. Глазки его налились кровью, он ринулся на мотоцикл. Не останавливаясь, Мариша нажала на спуск – «калаш» лежал стволом на руле. Пули вырвали из секача куски мяса, но он продолжал мчать вперед со всех копыт. Мариша стреляла уже чуть ли не в упор, а через миг автомат замолчал, магазин опустел. Яростно хрюкнув, кабан встал на дыбы, желтые клыки клацнули – и он повалился, в агонии засучив ногами. Вильнув, мотоцикл объехал тушу.

Притормозив, Мариша выщелкнула пустой рожок, чтобы сменить его на полный.

– Думаю, полковник, ты еще не совсем конченый человек, – внезапно сказала она.

И тогда Самара боднул ее плечом, попытавшись сбросить с мотоцикла.

*

– Ну вы и храпите, полковник. – Мариша гнала весь день, а потом не спала всю ночь, сторожа пленника и мотоцикл, отстреливаясь от зомбаков, которые так и норовили отведать человечины и погрызть колеса.

Зато Самара отдохнул по полной. Пальба его не беспокоила. Есть свои прелести в том, чтобы быть связанным. Раз нет возможности за себя постоять, не надо ни за что волноваться, ведь все равно от тебя ничего не зависит.

Накануне его нападение было жестоко пресечено ударом приклада в лоб. Предложенная симметрия стала явью.

– Размяться хочешь? – Мариша сняла ремень с его запястий. Это означало, что полковнику можно прогуляться по нужде.

Только вот далеко отходить не следовало, а то она начинала нервничать – то есть долбить из «калаша» куда ни попадя. Поневоле не только малую нужду справишь, но и присесть захочется…

– Эй, полковник, а как насчет того, чтобы заняться праведными делами?

– Что?.. – Журчание на миг прервалось. Чуть обернувшись, Самара покосился на вооруженную девицу за спиной.

– Нам нужны опытные бойцы. Давай к нам, полковник. У нас весело.

– Да уж, обхохочешься. – Он застегнул ширинку.

– Разве это занятие для офицера – натравливать зомбаков на нормальных людей? Пусть между острогами возникло недопонимание, это еще не повод… Как можно до такого докатиться вообще?!

Огладив усы, он что-то пробормотал про долг и приказы, которые не обсуждаются. О присяге еще вспомнил. Но прозвучало это как оправдания, поэтому Самара замолчал.

Он для своих отныне – дезертир и предатель. Не расстрелял ведь на месте диверсантку, но позволил ей скрыться и сам сбежал. Кто поверит, что девчонка вырубила чемпиона Ленинграда по дзюдо? И даже вернись он и утряси эту проблему, Резник – министр обороны, чтоб его! – все равно найдет повод избавиться от Самары. К примеру, подошлет убийц, как уже сделал это однажды. И если отбросить сантименты и думать рационально, то…

Обратной дороги нет.

А как же долг? Присяга?..

Девчонка права: разве должен человек натравливать на других людей зомбаков? Разве тот, кто приказал вести в бой этих полузверей, не забыл о присяге, в которой сказано: «Обязуюсь защищать свой народ и каждого человека от зомби»?! К черту политиков и безумцев! Самаре с самого начала претило наступление на Москву. Он против оружия возмездия!..

– Я согласен.

– Что? – От удивления Мариша открыла рот и опустила автомат. Небось не ожидала, что он так быстро примет решение.

А чего тут медлить, если все и так ясно? Надо, что ли, жеманно отказаться, будто девица, которую позвали замуж и которая заявляет, что ей надо подумать, хотя она давно мечтала о браке? Ну уж нет, Самара знает, что делает.

– Я согласен перейти на сторону Московского острога. Но при одном условии.

Девушка прищурилась:

– Каком?

– Я поведу мотоцикл.

Глава 5

Член Политбюро

– Пришел в себя, брат? – Над Даном стоял Ашот. На чисто вымытом лице выделялся сине-зеленый синяк – работа Данилы. На горле отпечатки пальцев – тоже его заслуга. – Собирайся.

Мышцы ломило, плечо и нога болели, но вполне терпимо. Кровать скрипнула. Приподнявшись на локтях, Дан осмотрелся. Из лаборатории отца он чудесным образом – в памяти пустота – переместился в просторную светлую комнату, где всё – пол, стены, потолок – было выкрашено белым. Он словно попал в морозилку, обросшую снегом. Но пара изо рта нет. По всему, Дан в больнице. Раны ему обработали, повязки сменили. И чувствовал он себя препаршиво, не столько физически, сколько морально.

Мариша погибла. Он должен был защитить ее! Должен!

Как дальше жить?..

– Извини, – прошептал он.

Ашот его услышал, кивнул – мол, извинения приняты.

– Да ладно тебе, брат. Чего опять-то? Я ж сам виноват, нефиг языком молоть. А вообще, скажи спасибо Шамардину, что живой еще. Ты, глазищи выпучив, попер на него. Он вскипел мгновенно, ты б его видел. Но быстро, гад, сообразил, что нельзя тебя валить при попытке нападения на должностное лицо. Из-за бати твоего, я думаю. Если б тебя пришили, батя твой ни за что исследования продолжать не стал бы. И я палец о палец не ударил бы на службе москвичам, меня мама ждет, я дома уже полгода не был… Да и при стволах мы явились. Если что – накрошили бы народу на десяток гробиков. – Ашот чуть ли не пританцовывал на месте. Такое с ним случалось лишь в двух случаях: если не терпелось рассказать что-то или хотелось в сортир. – Короче, братишка, ты вовремя вырубился. Могло все круче обернуться. Гурбан меня отправил проследить, чтобы тебя не в тюрягу, а в больничку при Кремле доставили. И вот ты здесь, брат. Как какой-то член Политбюро!