История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Такие требования не всегда были исполнимы и порождали недоразумения между Власовым и войсковой администрацией. В 1823 году Власов жаловался Ермолову, что войсковой атаман и его канцелярия не собрали в назначенное время всех отставных казаков на 4-х пунктах — в Екатеринодаре, Темрюке, на Бейсуге и на Ее, объясняя это нерадением по службе. В действительности же оказалось, что Власов приехал на пункты не в назначенное время, когда казаки уже разбрелись; что его требование представить для 8 тысяч казаков формулярные списки с отметками было неисполнимо в краткий срок, так как такие списки не велись; что отставные казаки были разбросаны по всей Черномории на дальние расстояния от пунктов сбора, а иные находились вне войска; что те же отставные казаки должны были выставить до 2000 подвод под переселенцев и выполняли многие другие натуральные повинности, требовавшие неотложности; что, наконец, вообще сбор только в 4 пунктах старых, больных и бедных людей был крайне обременителен для войска. Несколько позже в том же году Власову удалось, однако, осмотреть отставных казаков из 44 куреней. В результате оказалось 426 человек годных в полки, 3660 годных на внутреннюю службу по войску, 3493 могущих нести куренную службу и 230 человек никуда не годных.

Более действенную меру, практически полезную для казачества, предложила Власову сама казачья администрация. В январе 1823 года войсковой атаман Матвеев просил Власова изменить порядки комплектования полков. С 1802 года в полки входили казаки из разных, иногда из 20 и более куреней, разбросанных и зачастую отстоявших за сто и более верст один от другого. Это непомерно осложняло дело комплектования полков и сильно отягощало казаков. Матвеев предложил формировать полки по ближайшим станицам, так чтобы в каждый полк входили казаки не более 6 соседних между собою станиц. Этот удобный порядок комплектования полков был принят, но в полках оказались недочеты, и на вопрос Власова о причинах их войсковая канцелярия объяснила, что недостача произошла от смертности, малого числа малолетков и отвлечения в Польшу целого полка, набранного из других полков сверх положенного числа их.

В это время для полного служилого состава Черноморского войска не было еще достаточного числа малолетков у населения. По спискам за 1820 год всех казаков строевых и нестроевых было в войске: 1 генерал, 46 штаб-офицеров, 472 обер-офицера, 387 урядников и 37 077 казаков. В 1823 году исполнявший обязанности войскового атамана подполковник Дубонос представил Власову ведомость на 1-е августа, по которой значились в 11 конных и 10 пеших полках казаков одного строевого состава: 15 штаб офицеров, 230 обер-офицеров, 300 урядников и 11 759 казаков, причем в кавалерии было 6538 человек, а в пехоте 5575 человек. Таким образом, тяжелую пограничную и вне войска службу несли 33 % штаб-офицеров, 44 % обер-офицеров и до 32 % рядовых казаков. Одна треть рабочих рук всегда была вне хозяйства. Главные работы по хозяйству выполнялись женщинами и подростками.

В ноябре 1824 года, когда Ермолов утвердил предположения Власова о сформировании особого отряда из тысячи пехоты и пятисот конных казаков на случай отражения шапсугов и абадзехов при рубке казаками леса за Кубанью, в первый раз появляются на сцене черноморские пластуны как самостоятельная организованная часть войска. В первый раз в бумагах генерал Власов употребил слово «пластун» 7 января 1824 года, а с 12 января он начал вызывать охотников из льготных казаков для пополнения кадра «лучших стрелков или пластунов». К 14 января в канцелярию Власова уже явились 64 казака из трех селений и к войсковому атаману 70 казаков из 10 селений. Так из охотников и составились первые пластунские команды. Это были не только лучшие стрелки, но и наиболее храбрые и умелые разведчики.

Положение дел на Черноморской линии улучшилось, но подтягивание казачьего начальства Ермоловым продолжалось. В мае 1827 года Ермолов приказал войсковому атаману Матвееву внести собственные деньги в возмещение израсходованных из войсковых капиталов на провиант, потребленный казаками вместо своих харчей. Ермолов полагал, что только благодаря нераспорядительности Матвеева и полковых командиров казаки были вызваны из домов «не с полным положенным запасом провианта» и некоторое время их пришлось кормить на войсковой счет. Поэтому Ермолов и приказал Матвееву внести собственные деньги на погашение войсковых расходов, а самому ведаться потом с полковыми командирами. И действительно, 16 июля 1824 года Матвеев внес в войско 2500 р. ассигнациями за сто четвертей потребленной казаками муки, купленной на войсковые средства.

Что же касается генерала Власова, который был главным виновником разорения казаков, то сам он в своих донесениях начальству приукрашивал все те стороны местной жизни, которые выставляли его деятельность в выгодном свете. Служебные силы казаков почти все были исчерпаны постоянными походами против черкесов, отчего население крайне обнищало, а Власов, в угоду начальству, находил настолько удовлетворительным состояние края, что с 1825 года, с его согласия, за пределы войска был командирован целый полк черноморцев в станицу Кавказскую для подкрепления Кавказской кордонной линии. Чтобы оттенить свою деятельность на Черноморской кордонной линии, приказом 18 июня 1825 года на имя войскового атамана он выразил благодарность полковым командирам за хорошее состояние кордонных укреплений и построек.

И все эти действия Власов закончил позорным истреблением аулов мирных натухайцев, за что был удален с Черноморской линии. Тогда картина деяний рьяного генерала несколько изменилась. Прежде всего обнаружилась настолько громадная убыль в строевом составе войска, что на это обстоятельство обратил внимание сам Государь. Другой донской генерал, Сысоев, назначенный на место Власова и сильно поддерживавший его, дал 20 октября 1826 года Емануелю по этому вопросу очень неутешительные сведения. Оказалось, что с 1821 по 20 июля 1826 года, т. е. за время командования Власова, умерло в госпиталях 773 человека и на домах 849 человек. Столь ужасная смертность в служилом составе, равнявшаяся по количеству целым трем полкам, зависела, по объяснению Сысоева, от беспрерывного утомительного передвижения Власовым казаков, от скудного продовольствия и от зимовки отрядов на открытом воздухе, установленной этим генералом. Казаки были плохо одеты, и отсутствие одежды у них было хроническим злом.

В то же время их семьи и хозяйство находились в крайне тяжелых условиях. Неурожай и саранча лишили казаков хлеба, и они голодали, «пухли от голода», по выражению объяснительной записки, продавали за бесценок имущество, просили подаяния. Между тем казаки, будучи в строю, обязаны были продовольствоваться на собственные средства. Представления же о выдаче казакам продовольственных ссуд или залеживались у Власова по месяцам, или же отклонялись.

Казаки не только «пухли», голодали, болели и умирали, но и несли на Линии непосильную службу. Самонадеянность Власова обнаружилась в полной наготе. С Линии нельзя было отвлечь ни одного казака без ущерба защиты ее. Тот же Сысоев 9 октября 1826 года донес генералу Емануелю, что за отвлечением двух казачьих полков в Польшу, двух полков в Тифлис и одного полка в станицу Кавказскую наличные силы войска недостаточны ни для образования резервов, ни для защиты границы от горцев.

В это время закончено было переселение в Черноморию малороссийских казаков, и наличные силы войска решено было пополнить переселенцами. Матвеев донес Сысоеву, что при переписи переселенцев было зарегистрировано 7082 человека годных к военной службе и что в полной готовности к походу с месячным провиантом было 638 конных и 3274 пеших казаков. Сысоев ограничился только 800 переселенцев, взятых на пополнение полков в количестве 350 человек из Екатеринодарского округа, 150 из Бейсугского и 300 из Ейского округа.

С пополнением полков к февралю 1827 года по войску снова числилось в 11 конных и 10 пеших полках 17 штаб-офицеров, 288 обер-офицеров, 510 сотенных есаулов или урядников и 10 984 казака с 6450 строевыми лошадьми и 810 подъемными. Но в марте того же года генерал Емануель приказал отправить 6-й пехотный полк для военных действий против персов.

Наступил тяжелый 1828 год. Война с Турцией и в Закавказье, усиление военных действий против черкесов заставили напрячь силы Черноморского войска до последней степени. Кроме бывших уже вне войска в Польше и на Дунае казачьих полков сначала отправлен был по Высочайшему повелению один пеший полк черноморцев на Дунай в Измаил «для пополнения прислуги на Дунайской флотилии», а затем туда же приказано отправить два конных полка. Войсковой атаман Безкровный поручил подполковникам Зинченку и Кондруцкому набрать людей из шести полков, расположенных по Кордонной линии по 100 человек из каждого полка — «видных собою, хорошего поведения, на лучших лошадях и в совершенной исправности». В сентябре опять последовало приказание сформировать два конных полка — 5-й и 6-й — и отправить их на Крымскую сторону.