Жизнь способ употребления - Жорж Перек

Как правило, Реоль видел начальника своего отдела ежедневно между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью во время так называемого «Совещания Редакторов», но в этом контексте он, разумеется, не мог даже и думать о том, чтобы к нему обратиться и обсудить свой вопрос. К тому же начальник отдела чаще всего присылал вместо себя заместителя начальника отдела, а лично являлся председательствовать на «Совещании Редакторов» только тогда, когда сроки составления квартальных досье начинали поджимать, то есть начиная со вторых понедельников марта, июня, сентября и декабря.

Как-то утром, в виде исключения, Арман Фосийон присутствовал на «Совещании Редакторов» сам. Морис Реоль решился попросить его о личной встрече. «Решите это с мадмуазель Иоландой», — весьма любезно ответил начальник отдела. Мадмуазель Иоланда, планируя рабочий день начальника отдела, вела два журнала: один — небольшой блокнот — для встреч личных, другой — офисный еженедельник — для встреч служебных, и одна из самых сложных и щепетильных задач, вменяемых в обязанность мадмуазель Иоланды, заключалась как раз в том, чтобы не ошибаться журналами и не назначать два мероприятия на одно и то же время.

Арман Фосийон был вне всякого сомнения очень занятым человеком, поскольку мадмуазель Иоланда смогла назначить его собеседование с Реолем не раньше, чем через шесть недель: до этого начальник отдела должен был отправиться в Марли-ле-Руа для участия в ежегодном собрании начальников отделов Северного региона, а по возвращении ему предстояло заняться корректировкой и проверкой мартовского досье. Затем, как всегда, на следующий день после собрания Дирекции во второй четверг марта, он уезжал на десять дней в горы. Итак, собеседование было назначено на вторник 30 марта в одиннадцать тридцать, сразу после «Совещания Редакторов». Это был удачный день и удачный час, поскольку в отделе все знали, что у Фосийона были свои дни и свои часы: по понедельникам, как и все, он был в плохом настроении, по пятницам, как и все, он был рассеян; по четвергам он должен был участвовать в семинаре, организованном одним из инженеров Расчетного Центра, на тему «Компьютеры и Управление предприятием», и ему требовался целый день на то, чтобы перечитать записи, которые он пытался делать на предыдущем семинаре. И, разумеется, совершенно исключалась возможность говорить с ним вообще о чем-нибудь с утра до десяти часов и после обеда до четырех.

К несчастью для Реоля, на горнолыжном курорте начальник отдела сломал ногу и вышел на работу лишь восьмого апреля. Тем временем Дирекция назначила его членом паритетной комиссии, которой предстояло отправиться в Северную Африку для рассмотрения спорного вопроса, возникшего между Фирмой и ее бывшими алжирскими партнерами. По возвращении из этой командировки, двадцать восьмого апреля, начальник отдела отменил все встречи, которые он мог позволить себе отменить, и на три дня заперся в кабинете с мадмуазель Иоландой для того, чтобы подготовить текст комментария, сопровождающего показ диапозитивов, которые он привез из Сахары («Тысячецветный Мзаб: Уаргла, Туггурт, Гардая»). Затем он уехал на уикэнд; уикэнд растянулся, так как Праздник Труда выпал на субботу и, как это принято в таких случаях, сотрудники предприятия могли взять отгул в пятницу или в понедельник. Итак, начальник отдела вернулся во вторник четвертого мая и забежал на «Совещание Редакторов», чтобы пригласить сотрудников своего отдела, а также их супруг и супругов на просмотр диапозитивов, который он запланировал провести на следующий день, в восемь часов вечера, в зале № 42. Он любезно обратился к Реолю, напомнив ему, что они должны побеседовать. Реоль немедленно побежал к мадмуазель Иоланде, которая назначила ему встречу через день, в четверг (инженер расчетного центра был на стажировке в Манчестере, и семинар по информатике временно отменялся).

Нельзя сказать, что сеанс просмотра получился очень удачным. Публика была немногочисленной, а шум проектора заглушал голос докладчика, который к тому же путался в датах. А после того как начальник отдела, показав какую-то пальмовую рощу, объявил дюны и верблюдов, на экране вдруг появилась фотография Робера Ламурё в спектакле Саша Гитри «Давайте помечтаем», за которой последовали Элен Боссис в постановке «Респектабельная Б…», а также Жюль Бери, Ив Денио и Сатюрнен Фабр в парадных фраках академиков из бульварной комедии двадцатых годов под названием «Бессмертные», которая почти дословно воспроизводила пьесу «Зеленый сюртук». Разгневанный начальник отдела приказал включить свет в зале: оказалось, что механик, заряжавший кассеты с диапозитивами, занимался одновременно докладом Фосийона и лекцией «Триумфы и провалы французской сцены», которую один знаменитый театральный критик собирался читать на следующий день. Оплошность быстро исправили, но единственный чиновник Фирмы высокого ранга, согласившийся приехать на просмотр, директор «Иностранного» Департамента, воспользовался паузой, чтобы улизнуть под предлогом делового ужина. Во всяком случае, на следующий день начальник отдела был в мрачном настроении, и когда Реоль изложил свою просьбу, он довольно сухо ему напомнил, что все вопросы, касающиеся повышения зарплаты, решаются в ноябре Управлением Кадрами и об их рассмотрении до этого времени не может быть и речи.

Реоль подступался к проблеме и так и эдак, после чего пришел к выводу, что совершил серьезную ошибку: вместо того, чтобы прямо требовать повышения зарплаты, ему следовало попросить материальную помощь, которую социальный отдел предприятия предоставлял женатым и замужним сотрудникам, дабы они могли приобретать недвижимость, ремонтировать и модернизировать свое жилье, а также оснащать его современным оборудованием. Заведующий социальным отделом, с которым Реолю удалось встретиться двенадцатого мая, ответил ему, что в его случае материальная помощь вполне возможна, разумеется, при условии, что его брак официально зарегистрирован. Реоли жили вместе уже более четырех лет, но, как говорится, до сих пор не оформили своих отношений и даже после рождения сына вовсе не намеревались этого делать.

Итак, в начале июня они поженились, отпраздновав событие как можно скромнее, поскольку за это время их материальное положение продолжало ухудшаться: на свадебный ужин, устроенный в кафе самообслуживания в районе Больших Бульваров, они пригласили только двоих человек — своих свидетелей, а обручальные кольца выбрали из латуни.

Реоль был так занят подготовкой директорского собрания во второй четверг июня, что не успел собрать все необходимые документы для оформления своего досье и подачи заявления на предоставление материальной помощи. Пакет документов был собран лишь к среде 7 июля. В пятницу 16 июля (в полдень) отделы СКОМПа в связи с летними отпусками закрылись до понедельника 16 августа (8 часов 45 минут), а дело Реоля так и не решилось.

Реоли и думать не могли о том, чтобы поехать в отпуск; отправив своего маленького сына на все лето в Лаваль к дедушке и бабушке по материнской линии, они — благодаря соседу Берже, порекомендовавшему их одному из своих коллег, — на месяц устроились: он — посудомойкой, она — продавщицей сигарет и парижских сувениров (пепельницы, платки с Эйфелевой башней и «Мулен Руж», маленькие куколки френч-канкан, зажигалки в виде фонарей с надписью «Rue de la Paix», заснеженная церковь Сакре-Кёр и т. п.) в заведение под названием «Ла Ренессанс»: это был болгаро-китайский ресторан, расположенный между площадью Пигаль и Монмартром, который каждый вечер принимал по три группы туристов «Paris by Night», которых за семьдесят пять франков (все включено) провозили по подсвеченному Парижу, кормили ужином в «Ла Ренессанс» («богемный шарм, экзотические рецепты») и проводили скорым шагом по четырем кабаре: «Два полушария» («Стриптиз и Шансонье; все галльское остроумие Парижа»), «The Tangerine Dream» (где священнодействовали две танцовщицы, Зазуа и Азиза, исполнявшие танец живота), «Король Венчеслас» («сводчатые подвалы, средневековая атмосфера, менестрели, старинные гривуазные песенки») и «Западная Вилла» («А show-place of elegant depravity. Spanish nobles, Russian tycoons and fancy sorts of every land crossed the world to ride in») — после чего отвозили в гостиницу, забрызганных сладковатым шампанским и сомнительными настойками, а также заляпанных каким-то сероватым суфле.

В СКОМПе вернувшегося после отпуска Реоля ждала скверная новость: комиссия по предоставлению материальной помощи, перегруженная просьбами, только что приняла решение, что отныне она будет рассматривать лишь досье, поступающие сверху и завизированные начальником отдела и директором Департамента, в котором служил соискатель. Реоль положил на стол мадмуазель Иоланды свое досье и упросил ее сделать все возможное для того, чтобы начальник отдела дал ему адекватную оценку, черкнул две-три строчки и поставил свою подпись.