Гонка разоружения - Скотт Риттер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я делал все возможное, чтобы найти баланс между стилями руководства Дуга и Джорджа, стараясь быть «одним из парней (и девчонок)», не ставя под угрозу свою роль лидера. Когда Джастин Лиффлендер открыл свою комнату отдыха «дыра в стене» в подвале ЛинкольнБилдинг, я присоединился к другим инспекторам в игре, которая, как мне казалось, была постоянной игрой в покер. Когда штаб-квартира OSIA отказалась от идеи покер-рума («В Касабланке есть азартные игры!»), я присоединился к другим младшим офицерам в успешной защите творения Джастина как неотъемлемой части социальной структуры боткинского инспектора.
Джастин Лиффлендер был одним из самых уникальных персонажей, работавших в VPMF. Джастин был сотрудником посольства США, когда Дуг Энглунд посоветовал ему обратиться к Hughes на должность в Воткинске. Постоянный нонконформист Джастин с первого дня столкнулся с «системой» (американской и советской). Однако его привлекательная личность и способность доводить дело до конца обеспечивали (едва ли) достаточную гарантию занятости, чтобы предотвратить его увольнение. Покер-рум Джастина был всего лишь одним из нескольких набегов, проверяющих пределы того, что может принять власть.
Покер-рум выжил. Другие, такие как попытка Джастина управлять приобретенным радиоуправляемым самолетом над заводом, его приобретение лодки (на которой Советы не позволили ему плавать по соображениям безопасности) и его попытки доставить козу, которую он купил на местном рынке, на VPMF (коза добралась до места, но была бесцеремонно удалена, когда сбежала из Американского соединения и чуть не была сбита машиной директора завода), имели менее благоприятные результаты. В конце концов Джастин стал неотъемлемой частью VPMF, его терпели как американцы, так и советские люди благодаря явному магнетизму его личности.
Моральный дух всегда был проблемой в VPMF, особенно в течение длительной холодной зимы, когда возможностей для отдыха было мало и они были далеки друг от друга. На одном особенно унылом участке ко мне присоединились на дежурстве в DCC Джо О'Хара, Хэл Лонгли и Хьен Транг, я помню, как оглядывался на угрюмые лица инспекторов Hughes и думал, что нужно что-то делать. Я схватил «бумбокс», который инспекторы использовали для воспроизведения тихой фоновой музыки, и включил Guns and Roses. Включив громкость на полную, я разбудил троицу инспекторов Hughes ревущим исполнением «Добро пожаловать в джунгли». Скоро Хэл Лонгли оказался у выключателей, включая и выключая свет в DCC в такт музыке. Джо О'Хара и я кружились на полу в наших креслах, врезаясь друг в друга во время игры на воздушной гитаре. Хьен Транг просто наблюдал за нами с широкой улыбкой на лице.
Когда песня подошла к концу и инспекторы застыли в своих самых компрометирующих позах, дверь в DCC открылась. Вошли Николай Шадрин, Александр Фомин и Владимир Куприянов — советская дежурная смена. В руке Шадрина было заявление о вывозе ракеты. В быстром порядке Хэл включил свет, Джо приглушил музыку, и я поднялся на ноги, как будто ничего не произошло. Хьен Транг просто продолжал сидеть там, впитывая все это. На лице Шадрина была насмешливая улыбка, когда он протягивал мне документ, стараясь, чтобы зрелище, свидетелем которого он только что стал, не помешало выполнению его служебных обязанностей. Но именно Куприянов первым сделал шаг. «Ребята, — сказал он на своем английском с сильным акцентом. — Я хочу повеселиться с вами!»
Хэл Лонгли был одним из звезд Hughes, интеллигентным, спокойным профессионалом с приятной внешностью калифорнийского серфера и непринужденными манерами. А еще у него было замечательное чувство юмора. Летом 1989 года мы с Хэлом сговорились написать рэп-песню, которая, к счастью, была исполнена только один раз перед толпой советских сопровождающих, после напряженного футбольного матча с командой Воткинского завода (они выиграли со счетом 4:3). Исполненная на мотив хита Ice-T «Colors», наша версия («Ракеты») была посвящена работе инспекторов, а не банд Лос-Анджелеса. «SS-20, SS-25, мы хотим посмотреть, что у вас внутри… мы ищем ракеты, ракеты, ракеты…» — начиналась песня. Было еще несколько куплетов, прежде чем песня закончилась: «Если вы запустите этих младенцев в небо, разве вы не знаете, что мы все умрем… от… ракет, ракет, ракет…»
Песня была хорошо принята, наши танцы в стиле хип-хоп — в меньшей степени. Мы с Хэлом оба согласились, что лучше всего закончить нашу рэп-карьеру на высоком уровне, и Rockets «ушла в отставку», чтобы больше ее никогда не исполняли на концертах.
К счастью для боткинской общины, проблема музыкального таланта не умерла вместе с «Ракетами». В 1989 году Hughes нанял Тома Мура в качестве одного из своих переводчиков. До приезда в Воткинск Том, ветеран ВМС США, служивший в 1962–1965 годах, работал лингвистом-сопровождающим в OSIA, помогая сопровождать советские инспекционные группы по РСМД, которые проходили через военно-воздушную базу Трэвис в Калифорнии. Том был опытным лингвистом со знанием русского языка, получившим степень бакалавра и магистра по славянским языкам и литературе в Калифорнийском университете, а также прошедшим курс повышения квалификации по русскому языку перед началом своей работы в OSIA.
Но у Тома были и другие таланты, в том числе умение писать и исполнять песни, вдохновленные традиционной ирландской музыкой. В 1970-х годах Том поселился недалеко от Слайго, Ирландия, где он создал группу The Pumpkinheads, которая послужила отдушиной для его творческих талантов. Том вернулся в США в 1979 году и провел 1980-е годы, преподавая английский язык в школе стенографисток, одновременно иногда выступая со своей новой группой и исполняя «Поезд в Слайго». Некоторые из его песен были подобраны и исполнены известной ирландской певицей Мэри Блэк. Том разрывался между поездкой в Ирландию, чтобы попытаться возродить свою музыкальную карьеру, или своей страстью к славистике, воспользовавшись возможностью, которая выпадает раз в жизни, чтобы жить и работать в Советском Союзе.
Как и у большинства сотрудников Hughes, у Тома была яростно независимая жилка, которая не поддавалась военной дисциплине и другим военным махинациям. Он был художником, с глазами и сердцем как у художника. Он также был солидным русским лингвистом и вскоре увлекся техническими и социальными аспектами жизни и работы в Воткинске. Том быстро подружился с парой единомышленников, Джастином Лиффлендером и Джимом Стюартом, и трио сформировало ядро того, что на месте сошло за контркультурное движение.
Трое офицеров роты OSIA — я, Стью О'Нилл и Джон Сарториус — были изгоями из разреженного мира майоров,
