Баймер - Юрий Никитин

Сергей подтолкнул с живейшим интересом:

– Ну-ну, дальше.

– Вернулся, а они еще живы. Дети уже лежат, вот-вот кончатся, одни скелетики, едва обтянутые кожей, мать над ними ревет, сама вот-вот погаснет, а мужик все еще на стены кидается, кричит, руками мне машет: что ж ты, гад, такое делаешь? Ну, дрогнуло во мне… Как мог побыстрее сломал им стенку. Мужик бросился на кухню, но, пока добежал до холодильника, я уже сам вошел в фоновый режим, поставил перед ними еду. Уф, начали есть, потом на трое суток в сон. С работы его выгнали, не стали выяснять, что это я, сволочь, все устроил. Детей едва-едва не отдали в военную школу… Так что я уж за ними теперь ходю, все условия, кое-что продал из мебели, только бы их здоровье поправить…

Сергей заржал как конь:

– То-то они у тебя теперь в самом роскошном доме! Заглаживаешь вину?

– Да что вину, я ж их чуть не угробил! Хорошо, что все-таки успел остановиться. А то просто и не знаю, что бы дальше со мной было…

Он повернулся и смерил меня враждебным взглядом. Я горбился и старался стать поменьше ростом. Да, я в самом деле брякнул такое, но не думал, что этот здоровяк к этому отнесется так… чувствительно. Все мы уже знаем, что Антон успел повоевать в Афгане, был снайпером в Чечне, убивал хладнокровно, аппетита не терял, спал без кошмаров, всегда веселый и жизнерадостный. Скажи кому, что этот недавний убийца, пачками убивавший людей, сейчас не смог убить компьютерных персонажей… рука не поднялась, то тут же потащит в психлечебницу.

Но Сергей и Иван… я оглядывал смеющиеся лица и не верил глазам. Эти тоже… кандидаты в психушку, если взять за единицу измерения диагноз моего отца или Валериана Васильевича. А здесь хоть и посмеиваются над Антоном, но понимают. Сами тоже вряд ли смогут убить умоляющих о пощаде маленьких нарисованных человечков. Нет, нарисованных смогут… наверное, смогут, там слишком велика условность, но вот этих, полигонных, почти настоящих, которых сам развивал, апгрейдил, выращивал с пеленок и о которых заботился…

До вечера еще как до соседней галактики, а время застыло, будто я поденка, у которой вся жизнь укладывается от рассвета и до захода.

Выбрался на террасу, разложил ноутбук на коленях, поработал со скриптами нашей баймы. В двух окошках мелькают кадры последних новостей, передают прямо с места событий. На одном террористы захватывают заложников, за ними следят восемь телекамер, в другом окошке старый мир допотопных динозавров собрался в огромном зале, все пышно и старомодно красиво, эти люди прошлой отмирающей эпохи называют какие-то имена, интересные только для них самих и таких же динозавров, не способных переползти в новый век, вручают позолоченные статуэтки по имени «Оскар», и все за нечто непонятное: актерское мастерство, режиссуру, спецэффекты, операторскую работу…

Все равно что присуждать высокие награды за бег в мешках или прыжки спиной вперед. Или за производство фотографий методом дагерротипии.

Но злость моя на этот уходящий мир была какая-то неживая, вяленькая. Перед глазами то и дело разгорался неземной свет, сердце начинало колотиться чаще, а в груди чувствовал смутное, но сильное томление.

Кто-то сказал, что в любви все возрасты проворны. Так что Конон все еще пользуется ее телом, все еще сопит над нею в постели, мнет ее грудь, забрасывает ее длинные ноги себе на плечи, они смотрят друг другу в глаза…

Я задыхался от бешеной ревности, меня трясло как в лихорадке. В голове стук и неумолчный треск, рев водопада, красная пелена перед глазами, словно идет кровавый ливень.

Насильно милую не будешь, попытался я убедить себя. Вероника свободна в своих решениях и поступках. Она не рабыня, ей ничего не стоит уйти. Она в самом деле любит этого старого монстра, могучего вожака, но все же одинокого, теперь это замечаю даже я…

Внезапно, словно меня включили, я обнаружил себя в коридоре. Перед самым носом кожаная обивка двери приемной. Знаю, по ту сторону – солнечный простор, запахи духов… легкий, но просторный стол, а за столом… как только я войду, она поднимет голову, ее глаза отыщут мое лицо… но чтоб продлилась жизнь моя, но чтоб продлилась жизнь моя…

Пальцы мои суетливо поправили сумку на плече, теперь с ноутбуком не расстаюсь, пощупали «молнию» на ширинке. Дверь я открыл, как будто вступал в храм, настоящий храм, даже для третьего тысячелетия храм…

Солнце все так же бьет ей в спину, как и тогда, почти год тому. Яркие отблески на мебели, полированной поверхности стола, даже на очках.

– Вероника, – сказало мое сердце. – Вероника…

– Здравствуй, Андрий, – ответил мне ясный чистый голос, вымытый в Aqua minerale.

Я сжал сердце обеими руками, перехватил управление и сказал уже сам:

– Илья Юрьевич… как он?

– Погоди, сейчас узнаю… Илья Юрьевич, в приемной Андрий. Что? Хорошо.

Я видел сквозь солнечный блеск в глазах, как чистая ангельская рука опустила телефонную трубку. Тот же ясный голос произнес:

– Заходи.

Непослушными шагами, словно я только что влез в это Metal Gear и на ходу учусь управлять, я пересек приемную.

Конон на стук двери поднял голову. Лицо усталое, седые волосы торчат уже не ежиком, а дикобразом.

– Садись. Как байма?

– Двигается, – ответил я, присаживаясь. – Илья Юрьевич, пожалуйста, уделите мне пару минут! Я хочу кое-что показать… Позвольте, я к вашему компу…

Он недовольно смотрел на мои пальцы, больно шустрые, высветилась табличка с тремя окошечками.

– Ну и что? – спросил он.

– Илья Юрьевич, – сказал я торопливо, – вы только послушайте до конца! Вы всем нам доверяете, и мы вам… тоже, так же и в то же место. Но все же это не бардзо добже, что код доступа в Интернет и… вообще… знают несколько человек. Хоть мы и обслуживающий персонал, но… ядерная кнопка должна быть только у вас. Я отвернусь, а вы в верхнем окошке напишете свой пароль. Какой захотите. Пишите, я отворачиваюсь…

На всякий случай я даже отошел к стене напротив и долго изучал битву русских с кабардинцами. Или шведами, кто их разберет. Конон долго сопел, я слышал щелканье клавиш, потом раздался его раздраженный голос:

– Тут печатаются одни звездочки!

– Так и должно быть, – сказал я торопливо, не поворачиваясь. – Это чтоб никто не подсмотрел!

– А, ладно… Ну… вот так… и вот так… Все, иди смотри!

Я вернулся, объяснил:

– Теперь вы в любой момент можете перехватить управление. Над входом в Интернет, над всеми следящими телекамерами, даже над будильниками во всем доме. То есть ваш пароль приоритетный, он отменяет все остальные. Не знаю, может быть, в вашем деловом мире правила какие-то иные, но… такое не помешает.

Лицо Конона стало угрюмым, волчьим. В глазах мигнули желтые огоньки, словно из чащи на меня посмотрел лесной зверь и скрылся. На скулах натянулась кожа, пугающе выпукло проступили желваки.