Он украл мои сны - Федор Московцев

– Но у вас же есть машина, – удивился Андрей.

– Машина-то есть, как говорится, но нам предстоят большие дела, разъезды, – невозмутимо парировал Расторгуев, – таких возможностей, как у нас, нет ни у кого в городе.

– Вот о них-то мы сейчас поговорим. Что у нас с продажами?

Скрыв неудовольствие по поводу отказа в приобретении служебной «Волги», Расторгуев приступил к отчету. Помимо того, что было уже сказано у Иосифа Григорьевича, исполнительный директор пробубнил торговый отчет по аптекам и скупо доложил о продажах менеджеров. Всё это Андрей уже знал из отчетов, полученных по электронной почте. Самую важную информацию по сделкам с ключевыми клиентами (казанская больница № 6, ростовские и ставропольские клиенты, Областная больница) Андрей узнал у Ирины во время их беседы на входе кардиоцентра. Тендеры горздравотдела и областного комитета экономики обсуждались с Иосифом Григорьевичем, Расторгуев даже не вникал в этот вопрос, получается, что самое важное, чем он владеет – это покраска стен в бункере. В конце устного отчета он затронул проблему с Ириной, которая «как кошка, гуляет сама по себе».

– Андрей Александрович, давайте, как говорится, уладим это дело. Ставьте её надо мной, пусть командует мной и всем коллективом, либо пусть подчиняется мне, приходит на совещания, отчитывается по своим сделкам.

– Она выведена за штат и будет подчиняться лично мне, – отрезал Андрей. – Временно, пока мы с ней не утрясём некоторые моменты.

Паперно с Расторгуевым многозначительно переглянулись. Но промолчали. Главный бухгалтер Ермолина с бесстрастным лицом статиста хранила молчание в течение всего разговора.

Пробежав по отмеченным в ежедевнике пунктам, Андрей обнаружил, что результатов никаких, все дела в процессе – возврат экспортного НДС, оформление в собственность отдельно стоящего здания на территории кардиоцентра, лицензия на обслуживание медтехники, медицинский центр с привлечением сотрудников кардиоцентра, оформление участка земли под аптеку улице Кузнецкой (Елисеева). Выяснилось, что решение каждого вопроса замыкается на Иосифе Григорьевиче. Даже Ермолина, отчитываясь по своему участку работы, бухгалтерии, обмолвилась, что Иосиф Григорьевич пока что не представил её начальнице Советской налоговой, в которой Совинком стоит на учете. По возврату НДС Ермолина ничего не знает, так как Экссон находится в ведении аудиторов. «А что с аудиторами?» – поинтересовался Андрей. На это никто не смог ответить – Расторгуев лишь пожал плечами, мол, в процессе.

– Ну вы их контролируйте, это наши люди, они у нас на зарплате, должны вам подчиняться как директору, – внушал Андрей, – а то они мне пишут по электронной почте странные вещи и заставляют меня подписывать тонны всяких бумаг. Пусть зарубят на носу – я никогда ничего не подписывал и не буду! Пусть ставят факсимиле либо подделывают подпись, чтобы я в случае чего мог от всего откреститься. Кроме того – договора с левыми фирмами об оказании консалтинговых услуг для списания доходов, обналиченных денег и всякого такого. Это же каменный век! Уже лет десять это никто не практикует. Налоговики как только видят консалтинговые услуги на миллионы рублей, им сразу всё ясно. Это всё равно, что расплачиваться в магазине ксерокопированными купюрами.

На лице одной лишь Ермолиной отразилось понимание того, о чём идет речь. Паперно с Расторгуевым либо не владели вопросом, либо задумались о чем-то своём. Вошёл Тишин и вручил Андрею пакет со снятыми со счета деньгами.

– Что со взаиморасчетами? – спросил Андрей, уже и не надеясь, что этот сложный клубок распутан. И приступил к написанию отчета для Халанского – перенесение на бумагу цифр из банковских выписок, сколько кардиоцентр перечислил денег с момента последнего приезда Андрея в Волгоград и подсчет процента для главврача.

Но как раз в этом вопросе обнаружилась ясность. Пока он писал, Ермолина сходила в бухгалтерию и принесла все бумаги. Андрей стал их просматривать. Его волновало, сколько он может потратить на ремонт квартиры, и сможет ли выкупить ту съемную трехкомнатную квартиру на Фонтанке (хозяин намекал на это, причем сумма оказалась вполне приемлемой). Её можно сдавать – как место для встреч она потеряла актуальность… Ну… почти потеряла.

Он ткнул пальцем в восьмизначную цифру внизу распечатки из программы 1С:

– Что это?

– Общий долг поставщикам, Андрей Александрович, – бесстрастно ответила Ермолина.

– Двенадцать миллионов?!

– Да, мы вывели по всем нашим фирмам по всем контрагентам.

– И что – такая космическая сумма, двенадцать миллионов?

– Ну да.

– А нам что должны? Что на складе?

Пожалуйста, вся информация есть – из других отчетов было видно, что Совинкому должны клиенты и поставщики на общую сумму два миллиона сто тысяч. Товара на складе на пять миллионов, но из отчета не видно, чей он – находится на условиях отсрочки платежа, оплачен ли фирмой, либо это оплаченный клиентами, но не отгруженный им товар. Как ни бился Андрей с бухгалтерией, точную распечатку никто никогда не давал (кроме уволившейся в конце прошлого года Гусевой). Хотя Карина в Петербурге прекрасно всё делает по вверенному ей Экссону.

Лица Расторгуева, Паперно и Ермолиной, наёмных руководителей Совинкома, выражали состояние душевного комфорта и спокойствия. То, что для Андрея стало катастрофой, для них было строчкой внизу распечатки из программы 1С. Они знали, что Совинком связан с Экссоном, кроме того, есть зарегистрированный в Петербурге «Северный Альянс» и куча других фирм, поэтому сама по себе цифра 12,000,000 – это как выдернутая из контекста фраза, она ничего не значит без анализа всей ситуации. По данному отчету Совинком должен двенадцать миллионов? Ерунда! А по другому отчету Экссон должен Совинкому двадцать – ведь переводит же ежемесячно не менее пятнадцати миллионов. Так думали Расторгуев, Паперно и Ермолина.

А ведь в поданной отчетности они не учли кредит Волгопромбанка и конечно же, не знают про долги Ансимовым и Быстровым. Ну и естественно они как статисты, никак не могут прокомментировать эти страшные цифры, откуда что взялось, хотя на момент принятия на работу Паперно всё было в порядке, свет в конце тоннеля хорошо просматривался. И Паперно, как тогдашний исполнительный директор, согласно оговоренным должностным инструкциям, обязан был контролировать и учитывать каждую копейку. А у него под носом произошли такие катастрофические события, от которых впечатлительного человека свалил бы инфаркт, а этому хоть бы хны. Сидит себе, улыбается.

Ничем не выдав охватившего волнения, Андрей поблагодарил сотрудников за работу, сказал чтобы его не ждали, а уезжали домой в шесть часов, назавтра попросил привести Дядича (директора строительной фирмы, подрядившейся оформить земельный участок и построить на нем аптеку), а сам отправился в приемную главврача кардиоцентра. Проводя по инерции встречу с главврачом, Андрей лихорадочно размышлял, как могла возникнуть такая большая задолженность, что это – последствие воровства и распиѮΔяйства сотрудников, чрезмерные проценты по кредитам и займам, внесение своих денег в кассу Экссона (возврат НДС), инвестиции в аптеки, которые ещё не введены в строй и не начали приносить доход?! Также, он недоумевал, почему у Ирины оказались заниженные цифры отрицательного сальдо (в пределах полутора миллионов), она ведь никогда раньше не ошибалась. Одно из двух: либо она потеряла контроль из-за того, что не справляется с возросшим объемом работ и физически не может усваивать столько параметров, либо просто махнула рукой на фирму из-за каких-то личных мотивов и амбиций.

В любом случае, Андрею стало ясно, что он как-то очень незаметно, при попустительстве самого себя и своих ближайших помощников, которым он доверял, пересек некую точку невозврата, point of no return, после которой начинаются проблемы, и прежние по сравнению с ними покажутся детским лепетом.

Переговорив с Халанским, Андрей прошёл по коридору административного корпуса, вышел в холл и возле аптеки встретился с Дмитрием Ярошенко. Кредит доверия к которому давно и окончательно закрыт, и непонятно что этот человек-таракан тут шныряет.

«Пускай свершится то, что должно свершиться», – подумал Андрей и для разговора начистоту предложил руководителю аптечного направления выйти на улицу. Чтобы обвиняемый прочувствовал свою вину, Андрей припомнил все проступки, не было забыто и про казанский инцидент. Выпучив глаза, Ярошенко несколько мгновений молчал, но, как дикий козёл, почуяв опасность, вдруг ощетинился: как смеет жаловаться эта Нона Владимировна, надменная сучка, заставившая себя столько ждать!

Что еще мог сказать человек с таким ублюдочным и преступным лицом? Андрей жестко ему ответил:

– Да ты совсем что ли оæ¥ел! Не тебе её судить! Она еще вежливо с тобой обошлась, учитывая в каком виде ты к ней явился. Как ты мог, ишачий хвост, прийти к ней пьяный вдрызг, а?! Хули ты нажрался как свинья!?