Заветные сказки - Сергей Иванович Чекалин

Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок.

Л.Н.Толстой

Волк увидал – ягнёнок пьёт у реки.

Захотелось волку съесть ягнёнка, и стал он к нему придираться. «Ты, – говорит, – мне воду мутишь и пить не даёшь».

Ягнёнок говорит: «Ах, волк, как я могу тебе воду мутить? Ведь я ниже по воде стою, да и то кончиками губ пью». А волк говорит: «Ну так зачем ты прошлым летом моего отца ругал?» Ягнёнок говорит: «Да я, волк, и не родился ещё прошлым летом». Волк рассердился и говорит: «Тебя не переговоришь. Так я натощак, за то и съем тебя».

Во-первых, обратим внимание на главное – мораль басни. Без морали басня – не басня. Мораль у всех авторов разная. Лев Николаевич и Бабрий не стали вдаваться в такие дебри и вообще обошлись простой констатацией факта, превратив басню Эзопа в небасню Бабрия-Толстого, хотя и назвали её басней. Практически они превратили её в притчу: догадайся, мол, сам (сама). А остальные? Крыловское «у сильного всегда бессильный виноват» никак не подходит к первоначальному определению, данному Эзопом: если человек решил сделать зло, то его ничего не остановит, даже истина. Хотя Федр и ближе к морали, указанной Эзопом, но искать повод, чтобы попрать невиновного, не всё равно, что решить сделать зло, не взирая на истину.

Но это – о главном в басне, её ядро. А теперь – о мелочах, чем обволакивалось это главное. Поэтому – во-вторых.

Возьмём эзоповскую структуру басни: ягнёнок пил воду в реке; волк увидел ягнёнка и захотел его съесть, подыскав для этого благовидный предлог; волк встал выше по течению и стал обвинять ягнёнка, что он замутил ему воду; ягнёнок стал оправдываться, приведя веское основание; волк обвинил далее ягнёнка в том, что он в прошлом году бранил отца волка; ягнёнок и на это обвинение привёл веское обоснование, что такого быть никак не могло.

Если эти мелочи сопоставить с мелочами Федра, то увидим, что ягнёнок и волк встретились у ручья, а не у реки, что волк и ягнёнок оба пришли туда попить. Тем более, что Федр говорит то о ручье, то переходит на реку (хотя, вполне возможно, что это и погрешности перевода). Не совпадает и другое обвинение: Федр говорит, что волк обвиняет ягнёнка в том, что он полгода назад (а не год) ругал именно этого волка, а не его отца. Такие же обвинения в оскорблении волка прозвучали и у И.А.Крылова, только произошло это год назад, как отметил и Эзоп. А потом у Крылова пошли другие обвинения в адрес всего овечьего стада, в адрес пастухов и сторожевых собак, чего ни у кого из предшественников не было и в помине. А у Бабрия вообще не говорится о том, где встретились волк с ягнёнком, у Бабрия, следовательно, и выпал эпизод с обвинением ягнёнка в том, что он мутит волку воду, хотя и находится ниже по течению. Согласитесь, что это очень важный приём в «поисках благовидного повода», приведённый первоначальным автором этой басни. Правда, Бабрий добавил некоторую заковыку от волка в виде его собственника какой-то зелени, собственника съестного объекта совсем даже не вегетарианского животного…

Как это будет показано дальше, подобный разнобой в главном и мелочах будет наблюдаться и во всех рассматриваемых здесь Книгах Нового Завета, отобранных из множества похожих повествований.

Вопрос, конечно, интересный. Было составлено порядка пятидесяти евангелий, все они – Святые Благовествования, продиктованные Богом, как и предшествующее Пятикнижие Моисея. Да и написаны они все были приблизительно в одно время. Так чем же не угодили выборщикам из пятидесяти ходивших в народе описаний деятельности и жизни Иисуса сорок шесть таких же по значимости книг? Какой критерий их отбора? Ладно бы, свидетель тех событий входил бы в число выборщиков, можно было бы на его память положиться. Марк и Лука, не бывшие учениками Иисуса, чем-то угодили, а Фома, Пётр, Варфоломей, Филипп и другие с их Евангелиями остались в стороне, как остался в стороне апостол от 70-ти Апеллес, равный в этом случае Марку. По логике, конечно, Евангелие должно быть одно, одно Святое Благовествование о единственных событиях Божественного проявления, единственной Божественной Истории. Только так! Если, конечно, эти события были. Ведь невозможно же иметь пятьдесят Ветхих Заветов с пятьюдесятью измышлениями о событиях этой Истории. А если так, то и из этих четырёх Книг следует выбрать одну самую-самую, а остальные, как и отринутые сорок шесть, полагать апокрифическими, не совсем подходящими для Священной Истории. А то и объединить их, предварительно отредактировав, и выпустить, как это часто делается, в соавторстве, расположив авторов безобидно в алфавитном порядке: Иоанн, Лука, Марк, Матфей (получается в обратном, как они ставятся в Новом Завете). А то и вообще объединить все имеющиеся пятьдесят Святых Благовествований с указанием всех их авторов. Почему бы и нет? Одни люди писали, другие люди отобрали из написанного то, что, на их взгляд, приемлемо для данной религии. Значит, что ничего предосудительного не будет в том, что третьи люди также внесут свои изменения, убрав имеющиеся несоответствия и не очень существенные факты. Ведь имеется же большая книга, «Философский словарь», о которой я говорил раньше. Авторами этого словаря являются 183 человека. И ничего, читаем, не обращая на это никакого внимания.

Просто, как мне кажется, поезд уже давно ушёл. Такое объединение Евангелий, например, в одно, могло бы быть слишком раньше, когда на это не так обращали внимание те, кому они предназначались – простые люди, да они, эти простые люди, слушали то, что им говорит священник, что он скажет, то и исполняй, тому и следуй. А сейчас даже невозможно, тоже на мой взгляд, даже исправить имеющиеся в Священных Книгах Ветхого и Нового Заветов орфографические ошибки, которых очень много. Больше можно говорить об ошибках в знаках препинания, а не словах, грамматика в написании слов в них своя, не совсем для нас традиционная и привычная, как учили в школе. Конечно, на мой взгляд, лучше было бы изложить всю Библию на современнном грамотном русском языке. Да и не только Библию, но и сами богослужения и молитвы тоже бы неплохо проводить на обычном русском языке, например, вместо «остави нам долги наши» просто сказать «прости нам наши долги», не «хлеб насущный даждь нам днесь», а, примерно – «подай нам хлеб, необходимый для нас каждый день». Немного косноязычно, но, всё-таки, более понятно. Или «Отче наш! Иже еси на небесех…». Да скажите же вы как-нибудь попроще.