Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

— Я вовсе не ее сожитель, — запротестовал Байш.

Я часто удивляюсь, как моей свекрови удалось сделаться дипломатом. Трудно представить, чтобы она могла быть полезна на всех этих посреднических заседаниях со всякими сербами и католиками, протестантами и хорватами, Северной и Южной Кореей. Она примыкает сразу к обеим враждующим партиям, делает слишком поспешные выводы, неверно истолковывает любые доводы собеседника и отказывается кого-либо слушать. И все же Карен сумела так уболтать Южную Африку, что ее главой стал Мандела. Она же, вероятно, заставила палестинцев принять во внимание Йом Киппур.[18] Наверное, она просто запугивает противника до состояния рабской покорности. Или, может быть, враждующие стороны объединяются для того, чтобы общими усилиями защититься от нее.

Байш продолжал негодовать:

— Я ни разу не видел Виолу до сегодняшнего дня. Я и по телефону-то разговаривал с ней всего несколько раз.

— Ты, должно быть, что-то натворила, — проницательно заметила Карен, обращаясь к Виоле. — Ясно, что они жаждут твоей крови.

— Не моей, — возразила Виола, — Пердиты. Она стала циклисткой.

— Мотоциклисткой? Так, значит, я бросила переговоры с Западным берегом только потому, что вам не нравится, что девочка стала ездить на мотоцикле? Как, по-вашему, я объясню это президенту Ирака? Она не поймет этого, и я тоже. Мотоциклистка, подумать только!

— У циклисток нет мотоциклов, — сказала мамуля.

— У них есть менструации, — брякнула Твидж.

По меньшей мере на целую минуту воцарилась тишина, и я подумала: «Ну вот, свершилось». Неужели мы с моей свекровью примем одну сторону в этом семейном споре?

— Так, значит, весь сыр-бор разгорелся только оттого, что Пердита удалила шунт? — наконец спросила Карен. — А разве она не совершеннолетняя? И это, безусловно, тот случай, где действует Определение Независимой Личности. Уж ты-то должна это знать, Трейси. Ты же в конце концов судья.

Я просто ушам своим не верила. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Уж не хочешь ли ты сказать, будто тебе все равно, что она ни во что не ставит великие свершения Освобождения? — возопила мамуля.

— Мне это вовсе не кажется преступлением, — заявила Карен. — На Среднем Востоке тоже, знаете ли, существуют антишунтовые группы, но никто не принимает их всерьез. Даже иракские женщины. Они до сих пор закрывают лицо покрывалом.

— А вот Пердита принимает их всерьез.

Карен отмела возражение решительным взмахом черного рукава.

— Это просто причуда. Вроде микроюбок. Или этих забавных электронных бровей. Порой некоторые женщины ненадолго увлекаются подобными странностями, но ведь не все поголовно сходят с ума от веяний моды.

— Но Пердита… — заикнулась было Виола.

— Если Пердите хочется, чтобы у нее были месячные, — пускай. Тысячи лет женщины прекрасно обходились без шунтов.

Мамуля побагровела.

— Так же прекрасно они уживались с крысами, холерой и корсетами, — сказала она, подкрепляя каждое слово ударом кулака по столу. — Однако нет никакой причины заводить их добровольно, и я не собираюсь позволять Пердите…

— Да, кстати, а где же сама бедняжка? — спросила Карен.

— Появится с минуты на минуту, — ответила мать. — Я пригласила ее на обед, так что мы можем обсудить это с ней.

— Ага, — кивнула Карен. — Ты хочешь сказать, можем дать ей такую затрещину, что она изменит свое решение. Ну, у меня нет никакого желания сотрудничать с вами. Я собираюсь выслушать мнение бедной малышки с интересом и пониманием. «Уважение» — вот то ключевое слово, которое вы все, кажется, забыли. Уважение и обыкновенная вежливость.

У нашего столика вдруг появилась босоногая молодая женщина в комбинезоне в цветочек и с красным шарфом, повязанным на левой руке. В руках у нее была стопка розовых брошюрок.

— Самое время, — строго сказала Карен, выхватывая одну из книжечек. — Обслуживание у вас ужасное. Я сижу здесь битых десять минут. — Она раскрыла брошюру. — Я и не надеюсь, что у вас есть скотч.

— Меня зовут Евангелина, — представилась молодая женщина. — Я наставница Пердиты. — Она отобрала книжку у Карен. — Пердита не смогла присоединиться к вам. Она попросила меня прийти вместо нее и объяснить вам нашу философию.

Наставница села на плетеный стул рядом со мной.

— Циклистки ценят свободу больше всего на свете, — изрекла она. — Свободу от всего искусственного — от пилюль, контролирующих фигуру, от синтетических гормонов, свободу от власти мужчин, которые пытаются навязать нам все это. Как вы, вероятно, уже знаете, мы не носим шунтов.

Она показала на красный шарф, завязанный на руке.

— Вместо них мы носим этот символ нашей свободы и нашей женской сущности. Я надела его сегодня, чтобы все знали, что настало время моего цветения…

— У нас такой символ тоже есть, — вставила мамуля. — Только мы носим его под юбкой.

Я рассмеялась.

Наставница укоризненно воззрилась на меня.

— Мужчины стремились управлять женским телом задолго до так называемого «Освобождения». Они начали с правительственного контроля над абортами, научного ограничения рождаемости, нарушения прав эмбрионов и в конце концов дошли до амменерола, который вообще уничтожил репродуктивный цикл. Все это было частью тщательно разработанной программы порабощения женского тела, а потом и женской души мужским тираническим режимом.

— Какая интересная точка зрения! — с воодушевлением воскликнула Карен.

Действительно интересная. Правда, на это можно было бы возразить, что амменерол создали вовсе не для того, чтобы уничтожить менструации. Этот препарат предназначался для лечения злокачественных опухолей, а свойство маточной оболочки усваивать его было обнаружено случайно.

— Вы хотите сказать, — заволновалась мамуля, — что мужчины навязали женщинам шунты? Да нам пришлось бороться со всем и вся, чтобы ФДА одобрил использование амменерола!

И это было правдой. В деле объединения женщин, там, где потерпели поражение суррогатные матери, противники абортов и борцы за права эмбрионов, победила перспектива не иметь менструаций вообще. Женщины стали организовывать митинги, собирать подписи и выдвигать своих сенаторов. Они добивались поправок к законам, их отлучали от церкви и сажали в тюрьмы, и все во имя Освобождения!

— Мужчины были против амменерола, — продолжала мамуля. — Не говоря уже о религиозных фанатиках, производителях гигиенических пакетов и католической церкви…